В революционный 1792 год в коммуне Эпинней (департамент Шер) крестьяне бурно обсуждали афишу местного священника Пти-Жана, который призывал граждан села «добровольно отказаться от всей своей собственности» и установить общее владение имуществом. Беседы Пти-Жана с крестьянами и его воскресные проповеди окончились тем, что вооруженные крестьяне попытались захватить землю своего патрона и оказали сопротивление жандармам и национальным гвардейцам.

Весной 1796 года некий Летэ из Лоня обратился к «почтенным членам французского правительства» с планом коренной реформы общества, которое необходимо построить «на основе порядка, основанного на всеобщей выгоде». Он предлагал создать коммуну Лонь, где будут совместные кухни и магазины, все будут жить в согласии и трудиться в общественных производственных мастерских.

В этом же году лондонский сборник «Британская библиотека» поместил статью Бенжамена Томпсона, более известного под именем Румфорда, в которой говорилось о выгоде создания «экономического предприятия» по опыту организованного в Мюнхене рабочего дома для нищенствующих. Он предлагал имущим собрать по подписке нужную сумму и построить специальное здание, организовать публичную кухню, где отпускать бедным обеды, и предоставить им работу. Такой дом, конечно, не ассоциация, но Фурье впоследствии не раз будет ссылаться на этот опыт в своих трудах.

Во Франции второй половины XVIII века подобных проектов также было немало, но Шарлю Фурье было известно далеко не о всех из них.

В Национальном архиве в Париже на века остались пылиться папки различных проектов: как лучше наладить порядок в республиканской Франции, какую создать административную структуру, как организовать труд и распределение продуктов труда среди населения. Эти петиции, обращения, проекты, представленные правительству Директории, были отражением чаяния народа осуществить лозунг революции: «Свобода, Равенство и Братство».

Во французской литературе еще за сто лет до революции появились описания идеального общества будущего. Мечтой Гаспара Борье в его утопическом романе «Ученик природы» стал «остров мира». Как и в «Утопии» Томаса Мора, здесь все равны, нет бедных и богатых, узаконен коллективный труд в мастерских, осуществляется общественное воспитание детей и молодежи в особых домах-школах… Задолго до революции Борье опубликовал свой проект сельскохозяйственной ассоциации, и до конца жизни престарелый писатель с жаром ратовал за его осуществление.

Утопические сочинения социальных мыслителей XVIII века Мабли и Морелли, Жана Мелье и в особенности Вераса д'Алле «История Севарамбов» не могли не заинтересовать юного Шарля Фурье. В романе Вераса описывалось некое государство севарамбов, созданное где-то на Австралийском континенте, организованное как идеальное общественное устройство.

У Вераса Фурье отметил описания строений, в каждом из которых могли совместно жить более ста человек. Во внутреннем дворе квадратного четырехэтажного здания благоухают цветники и искрятся фонтаны. Города в стране севарамбов состоят из товариществ для работы в какой-либо отрасли, это объединенные группы женщин и мужчин, живущих в одном здании, называемом осмазией. Каждый город состоит из определенного числа товариществ. Каждая осмазия занимается своим производством, у нее свои склады и магазины.

Видимо, Фурье в те годы был под большим впечатлением этого автора. Известно, что Шарль как-то даже зарисовал дом, занимаемый осмазией, точно определив размеры постройки, пометив, что каждая стена должна иметь в длину 50 шагов…

Очередная командировка в Бордо нарушала все его планы: закупка новой партии товаров заставила отложить надежды на поездку в Париж.

Бордо испокон был Меккой крупных купцов и мошенников. Сюда стекались колониальные товары, казалось, со всего мира. Только что отстроенные роскошные особняки придавали городу щеголеватый вид — торговая верхушка наверстывала упущенное во время революции. Прогуливаясь по городу, Шарль заглянул в порт. У ворот унылая толпа желающих получить хоть какую-нибудь работу. Разгружали суда с сахаром, кофе, какао, а пустые трюмы загружали бочками французских вин.

Шарль наметанным глазом оценивает каждую новую деталь в облике города. Более того, в его поле зрения в течение нескольких последних лет — целая группа городов. Мысли его заняты одновременно множеством проектов, планов. Еще в прошлом году он отправил письмо на имя министра иностранных дел, предлагая введение новой системы «обмена и компенсаций», которую считал необходимой включить в мирные договоры, заключаемые Францией с другими державами. Сейчас уже май 1797 года, а ответа нет. Полгода назад послал в Париж описание опытов по составлению красок. Как ни выводил каллиграфически обратный адрес, а «гражданину Ш. Фурье» ответов все нет.

Прошло шесть лет с тех пор, как он разработал первый проект — рассчитал постройку локомотива. Но инженеры, к которым обратился со своими расчетами, отметали, что его проект осуществить невозможно. Он не раз будет вспоминать этот случай и незадолго до смерти скажет, что только в юности позволительно быть неуверенным в своем открытии и отступать.

После неудачи с локомотивом так же неожиданно пришла мысль об устройстве деревянных, а потом и металлических рельсов, отличающихся от существующих. Но и этот план остался лишь на бумаге.

Проекты, расчеты, планы… Они, кажется, сами преследуют Шарля Фурье. К примеру, его увлечение музыкой оказалось настолько серьезным, что привело к изучению теории музыки. Не удовлетворенный существующей довольно сложной системой нотописания, Шарль заметил, что ее можно упростить, и предложил новую, им придуманную систему. Но что-то и на эту его идею никто не откликается.

План переустройства Лиона возник у Фурье задолго до того, как стали постоянными его прогулки по широкой набережной Сен-Клер. В этом излюбленном месте отдыха лионцев, в тени густоразросшихся деревьев удобно расположились тротуары. Но таких уголков в городе немного.

Почему бы не перепланировать весь Лион заново? Город по-своему красив, но его красота противоестественна человеку. Семиэтажные дома лишают света и воздуха узкие городские улицы. Здания расположены беспорядочно; если посмотреть на Лион с высоты холма Фурвьер, то город предстанет сплошным нагромождением высоких, низких и тесных домов. Это центр. А что представляют собой кварталы бедноты? Наверное, животным живется лучше, чем их обитателям. На пакет, посланный в муниципалитет с описанием того, с чего нужно начать переустройство города, Фурье ответа также не получил. Может быть, его считают маньяком, изобретателем-графоманом?

Наконец представилась возможность отправиться в Париж специально, чтобы вручить свои планы правительству.

С какими именно из проектов поехал Фурье, неизвестно. В 1804 году он напишет: «Много раз я посылал правительству политические записки, я получал в ответ лестные письма, подписанные Карно, Талейраном и другими лицами, которые, я надеюсь, разумеют кое-что в политике». Но ни один из его планов так и не был одобрен.

В Париже задержался на несколько месяцев. Новости общественной жизни столицы захватили Шарля. В кафе Манури почти каждый вечер со своими прожектами выступал Ретиф де ля Бретон.

Знаменитый Ретиф де ля Бретон!.. Сын крестьянина, наборщик и фактор[7] одной из парижских типографий, еще в 60-х годах его литературными новинками зачитывалась молодежь. Он оставил после себя двести томов сочинений. Его политические памфлеты, философские трактаты, различные проекты общественных преобразований волновали умы Франции. В «Письме обезьяны к своим соплеменникам», критикуя существующий строй, он говорил: «Существующий закон собственности является источником всех человеческих страданий…»

В 1775 году в приложении к роману «Развращенный крестьянин» Ретиф опубликовал проект сельской общины, основанной на ассоциации. Он отмечает, что только общины-ассоциации по профессиональному признаку станут тем единственным путем, по которому должно пойти общество и такое общество создадут просвещенные умы.