- Стой, пидарас! – громко рявкнул грубый женский голос. Полный мужчина, обессиленно прислонившись к стене, выдохнул и уставился слезящимися глазами в темноту переулка. Сил бежать уже не было. Оставалось только стоять и ждать преследователя, чей громкий топот приближался со скоростью среднего курьерского локомотива.

- Да сколько же в ней дури? – спросил он сам себя и дрожащими руками вытащил из-за пояса нож. Черный металл мрачно блеснул в лунном свете, словно по всем канонам театральных детективов.

- Это ты зря. Лара у нас дама мнительная, - от раздавшегося сверху голоса мужчина вздрогнул и выронил оружие на влажную землю. – Экий ты балбес. Куда мчался?

- Лис?

- Ага. Он самый, - толстяк, подняв голову наверх, увидел, как на лестнице, ведущей на крышу, скромно сидит еще один человек. Его голубые глаза весело блестели под светом фонарей и с немым укором смотрели на беглеца. – Ты же не думал, что она тебя не догонит?

- Я все объясню, - начал было оправдываться мужчина, но человек на лестнице лениво поднял руку, призывая того замолчать.

- Объяснишь, Генри. Обязательно, - усмехнулся он. В темноте чиркнула зажигалка, и моментально затлел уголек сигареты. Худой расслабленно выдохнул дым и еще раз усмехнулся, когда из подворотни выбежала высокая девушка, которая без лишних раздумий подлетела к толстяку и мощным подзатыльником отправила того на мокрый асфальт.

- Уебок, - коротко рыкнула она, пнув поверженное тело ногой, обутой в жесткий ботинок.

- Привет, Лара. А я уж думал, что ты опоздаешь, - улыбнулся худой мужчина, спрыгивая с лестницы и наклоняясь к толстяку, который постепенно приходил в себя, ошалело крутя головой. – Бери нашего друга и давай за мной. Тут неподалеку есть милый тупичок, где нам никто не помешает.

Толстый Генри пришел в себя в тот момент, когда вода, капающая с крыш, почти пробила дыру в его гладком, не обремененном морщинами и шрамами, лбу. Толстяк испуганно вздрогнул, когда увидел того, кого звали Лисом, рядом с собой.

Худощавый мужчина аккуратно и методично подпиливал себе ногти небольшой пилочкой, попутно мурлыкая под нос какую-то знакомую джазовую песенку. Его спутница, крепкая девушка, задумчиво смотрела на беглеца, слабо кивая головой. Чуть позже Генри увидел два белых проводка, которые были вставлены в уши девушки, а в ночной тишине безлюдного переулка тихо разносился еле слышимый мотив незатейливой попсовой песенки. - Привет, Генри, - улыбнулся худой мужчина, присаживаясь на колени рядом с толстяком. Затем, проследив за направлением его испуганного взгляда, он нехотя пояснил. – Рианну слушает. Говорит, что она её заводит и будоражит фантазию.

- Маркус. Я… - начал было толстяк, но худой поцокал языком и приложил тонкий палец к губам Генри.

- Тихо, дружище. Тебя не учили, что перебивать невежливо? Меня учили. Знаешь чем? Здоровенной палкой, которая безжалостно опускалась мне на спину всякий раз, когда я вел себя непозволительно. Ты же не хочешь, чтобы Лара взяла в руки палку и опустила ее несколько раз на твою лощеную спинку, а Генри?

- Нет, Маркус.

- Вот и славно. Ты, как умный и высокообразованный человек, наверняка знаешь, зачем мы здесь? М? – голос Маркуса был невероятно мягким и вежливым, но только те, кто знал его очень хорошо, догадывались, что стоит за этим показным равнодушным спокойствием. Толстяк мелко покачал головой и тяжело сглотнул. Голубые глаза худого мужчины похолодели на несколько градусов, хотя голос остался прежним. – Я тебе напомню. Паспорта.

- Паспорта?

- Да, блядь, паспорта, - рявкнула высокая девушка, аккуратно сматывая наушники и убирая их в свой карман.

- Две книжечки, размером с небольшие блокноты, с нашими фотографиями внутри, - продолжал Маркус, ничуть не смутившись крика своей подруги. – Представляешь, Генри. Оказывается они фальшивые. Нет, я и так знал, что они фальшивые, но вот другие не должны были этого знать. Особенно прыщавый менеджер того банка, куда я заходил буквально вчера. Как он удивился, увидев мой паспорт. То еще зрелище, дружище. Мне, как ты сам понимаешь, пришлось экстренно отступать, поджав хвост. А я этого очень не люблю. Поджав хвост, убегают только трусливые псы. Ты же не думаешь, что я трусливый пес, Генри? Нет? Вот и славно. Но, тем не менее, мне пришлось убегать как самой настоящей собаке. За мной гнались охранники, потом еще парочку машин полиции прибавилось, а закончилось все тем, что Лара разнесла фургон с мороженым, чем, несомненно, подарила радость всем детям и испачкала мой дорогой пиджак.

- Маркус…

- Подожди. Я только разошелся, - шикнул худой, вновь прижав палец к губам толстяка. – Любая речь это искусство, Генри. Она должна быть возвышенной и патетичной. Особенно к тем, кому в ближайшее время сломают ноги. Это я о тебе, если что. Прости, отвлекся. Когда я вернулся домой и выбросил свой дорогой пиджак в мусорку, ибо средства из химчистки портят ткани, а я этого не признаю, то первым делом взглянул на еще один паспорт, который ты так любезно мне изготовил. Представь мое удивление, Генри, тупорылый ты кусок говна, что на паспорте не было даже водяных знаков и защитных полос. Там не было, блядь, ничего. Я не люблю ругаться, но ты меня вынудил. Тебе эти паспорта пьяные китайцы печатали?

- Нет. Всегда возможен технический брак, - принялся тараторить толстяк. – Почему ты не пришел ко мне сразу?

- Наверное потому, что за ним легавые гнались, хуепутало? – мрачно вставила та, кого звали Ларой. – Лис, дай я ему нос сломаю.

- Всему свое время, милая. Не торопи события, - улыбнулся Маркус, закуривая сигарету и возвращаясь к лежащему на асфальте мужчине. – Генри. Почему так вышло? Ты же не считаешь меня настолько тупым, чтобы я поверил в технический брак? Ты, друг мой, занимаешься фальшивками с рождения. О, погоди…

- Что?

- А не в деньгах ли дело, которые ты мне должен? Я же одалживал тебе сумму на покупку нового пресса для валюты, так? А ты меня постоянно кормил завтраками, сложностями и прочим говном. И тут – вспышка фортуны. Маркусу нужны паспорта!

- Ты не так все понял.

- Заткнись, - рявкнул мужчина, стряхивая с кожаной куртки невидимые пылинки. – Клянусь, Генри. Еще раз ты меня перебьешь, и Лара перебьет тебе то, что ты зовешь яйцами. Так, на чем я остановился? Ах да. Паспорта были говном. Такими даже задницу подтирать противно. А слупил ты с меня, дай-ка подумать, три тысячи за штуку. Не жирно будет, Генри? Три штуки за бледные бумажечки с размытым текстом на них. Куда катится этот мир.

- Я все верну, Маркус.

- Вернешь, дружище. Непременно вернешь. И деньги, которые должен, вернешь, и проценты вернешь, и даже моральную компенсацию выплатишь.

- Моральную компенсацию? – удивился толстяк, в груди которого протяжно загудела нотка жадности.

- Ага, - кивнул Маркус. – Я долго бежал от полиции, испортил дорогой пиджак, который пришлось выбросить, Лара потратила нервы и, скрепя сердце, взорвала фургон с мороженым. Что-то еще забыл?

- Заболел ты, - подсказала молчащая Лара. – Сопли текут, легкие выплевываешь.

- Точно, - улыбнулся худой. – Горло с утра болит, а таблетки сейчас очень дорогие. Сойдемся на пятидесяти тысячах. Идет?

- Что? – возмутился Генри, предпринимая попытку подняться с асфальта, но, ойкнув, затих, когда Лара с очень меланхоличным видом влепила толстяку по яйцам. – Идет, Маркус.

- Не идет, - покачал тот головой. - Ты возмутился, оскорбил мою спутницу, которая тоже пострадала во вчерашнем приключении. Я решил еще десятку накинуть. Предупрежу сразу. Еще взбрыкнешь, сумма удвоится.

- Ладно, - промычал Генри, трогательно обнимая пах широкими ладонями.

- Вот и славно, - дружелюбно ответил Маркус и повернулся к Ларе. – Сломай ему ногу и вызови такси.

- А такси зачем? – нахмурилась девушка.

- Мы же не звери какие-то. Холодно на улице, ветер сильный, мокрая земля. Как он домой попадет со сломанной ногой? А хотя. Сломай две ноги. Раз он на такси поедет, то они ему не нужны.