Но информация перепроверялась десятки и десятки раз! Начальник Генерального штаба Василевский дал указание проверять ее через резидентуры ГРУ, войсковую разведку, Центральный штаб партизанского движения, 4-е Управление НКГБ, занимавшееся разведывательнодиверсионной работой в тылу у немцев... Когда же информация многократно подтвердилась, была начата быстрая разработка плана преднамеренной обороны.
МЯГКОВ: Между тем, в Ставке Верховного главнокомандования сложилась очень серьезная ситуация. Необходимо было принять решение — наступать или обороняться, чтобы перемолоть силы противника в ходе оборонительного сражения, а затем уже наступать с лучшими возможностями... У нас ведь еще не было такого опыта, чтобы мы в ходе Великой Отечественной войны смогли остановить немецкое наступление на тактическом уровне. И летом 1941-го, и в 1942-м немцам во время крупного их наступления удавался оперативный прорыв, который развивался в стратегический. Была большая опасность, что они опять смогут прорвать фронт и затем развернуть наступление либо в глубину России, либо опять на Москву...
ОРЛОВ: Командующий Центральным фронтом генерал Рокоссовский и Юго-Западным — генерал Ватутин стояли за то, чтобы наступать.
— Кто же, очевидно, впервые за всю войну предложил перейти к преднамеренной обороне? Почему, кстати, об этом у нас опять-таки споры?
КИРПИЧЕНКО: Все очень просто. Мне случайно попалась в руки краткая биография Иосифа Виссарионовича Сталина, изданная в 1950 году, при его жизни.
Там однозначно сказано: товарищ Сталин разгадал планы немецкого командования и дал указания войскам готовиться к преднамеренной обороне. Он сидел в Кремле, и он разгадал. А еще в той же биографии говорится, что он предупредил войска о том, что немцы начнут наступление со 2 по 5 июля.
ОРЛОВ: Еще 8 апреля, когда решался вопрос, что делать в летнюю кампанию — наступать или обороняться, у нас ведь были силы и для того, чтобы наступать, — Жуков впервые предложил перейти к глубокой обороне, выбить у противника танки, а после этого перейти в решительное стратегическое наступление.
— То есть это было еще до того, как стало известно о немецких планах наступления на Курской дуге?
КИРПИЧЕНКО: Битва на Курской дуге имеет для меня ряд особенностей личного порядка... У меня ведь мать оставалась в оккупации, когда я уехал с училищем. 8 февраля 1943 года Курск освободили, но потом дальше что-то застопорилось, и я, в меру своего курсантского мышления, понимал: Белгород в руках немцев, Орел в руках немцев, Курск — у нас. Образовался выступ. И мне было понятно, что если мы не начнем наступательную операцию, то, очевидно, здесь начнут наступление немцы... Думаю, таких «оракулов», которые говорили, что немцы начнут наступление на Курской дуге, было много, поскольку все это было очевидным даже из географических контуров.
ПОПОВ: Перед началом Курской битвы я был командующим артиллерией 18-й гвардейской дивизии 16-й армии Западного фронта, которая с января по май 1943 года вела бои на Жиздринском направлении. В апреле армия, которой командовал Иван Христофорович Баграмян, вышла в резерв, была преобразована в 11-ю гвардейскую, и мы сразу же стали готовиться к наступлению на Орловском направлении...
— В чем заключалась эта подготовка?
ПОПОВ: Скажу сначала, что в то время вообще прошла реформа в войсках. В частности, восстановились корпуса. 16-я армия, например, имела в своем составе более 10 дивизий. Одновременно управлять ими всеми было сложно, а все держать в руках — просто невозможно. Были сформированы также артиллерийские дивизии, которых ранее не было. Ведь в первый период войны артиллерия Резерва ВГК была просто разбросана по всей стране: существовало 1111 частей — полков, дивизионов или отдельных батарей, поэтому быстро сосредоточивать артиллерийские силы в 1941 и 1942 годах мы просто не могли.
В нашей армии создали 8 , 16 и 36-й корпуса, командующим артиллерией последнего меня и назначили. В июне — июле мы создавали эту организацию, получив на этого всего 20 дней. Готовили части, офицерский состав, получали пополнение...
КУМАНЕВ: Всесторонняя подготовка к проведению этой операции развернулась еще ранней весной 1943 года — с марта. Сюда стали доставлять войсковые пополнения, боевую технику, боеприпасы, снабженческие грузы. Кроме того, с 1 марта по 22 мая в район Курской дуги из-под Сталинграда были направлены войска бывшего Донского фронта...
— На его базе был сформирован Центральный фронт под командованием опять же Константина Константиновича Рокоссовского...
КУМАНЕВ: Кстати, для доставки войск только этого фронта потребовалось 662 эшелона. Между тем коммуникации, железнодорожная сеть в районе Курского выступа развиты не были. В особенности в полосе Воронежского фронта. Поэтому 8 июня 1943 года Государственный комитет обороны принимает решение «О строительстве железной дороги Старый Оскол — Ржава». Это — район
Сараевки. Линия сооружалась в невероятно короткие сроки. Огромные усилия предприняли Железнодорожные войска, очень большую помощь оказало местное население. Были мобилизованы все силы из местных жителей. Дорога была введена в строй досрочно, и с пуском этого участка путейцы получили возможность применить так называемое кольцевое одностороннее движение, что во много раз ускорило продвижение эшелонов.
ОРЛОВ: В результате этой подготовки на Курской дуге была создана глубокая эшелонированная оборона — восемь оборонительных рубежей, на 300 километров в глубину, она вся была должным образом организована в противотанковом отношении. Впереди, на основном направлении, находились два фронта — Центральный и Воронежский, и сзади, в тылу, — Степной фронт. Их поддерживали войска Западного и Брянского фронтов.
КУМАНЕВ: Хочу уточнить, что по сравнению с битвами под Москвой и Сталинградом размеры перевозок в район Курской дуги одной только боевой техники намного увеличились. Если в 1941 году под Москву было перевезено 219 эшелонов артиллерии, танков и техники частей ВВС, а под Сталинград с июля 1942 по февраль 1943 года — 981 эшелон с такими же грузами, то в период подготовки и в ходе самой Курской битвы было доставлено 1410 эшелонов боевой техники. В результате удалось намного увеличить силы фронтов. На 1 июля — по сравнению с 1 апреля — личный состав Центрального фронта возрос на 173 тысячи человек, Воронежского — на 206, Юго-Западного — на 157,5 тысячи человек. Количество танков на фронтах увеличилось более чем на 5 тысяч, орудий — почти на 9 тысяч, самолетов — почти на полторы тысячи.
ПОПОВ: И все же скажу, что стопроцентного технического оснащения мы тогда еще не получили. У нас в артиллерии все еще были кони, потому как был недостаток транспортных средств. Как раз перед Курской битвой мы получили из Монголии маленьких диких лошадей. Когда их нужно было чистить, они не подпускали к себе людей, били копытами... Мы их просто вывели с позиций. К счастью, тут Америка по ленд-лизу снабдила нас машинами — «студебеккерами»...
КИРПИЧЕНКО: Да, я на фронте наших полуторок, пятитонок почти не видел — были «шевроле», «студебеккеры» и так далее...
ПОПОВ: И «доджи» были, тягачи... Мы в то время перевели большую часть артиллерии, в частности всю артиллерию Резерва Главного командования, на механическую тягу. Большое дело было сделано! А часть войсковой артиллерии все-таки еще оставалась на конной тяге.
— Степан Ефимович, вы были тогда командующим артиллерией корпуса. Что представляла собой ваша артиллерия?
ПОПОВ: В каждой из дивизий был артиллерийский полк, противотанковые и зенитные дивизионы, в самом корпусе — артиллерийский корпусной полк. Нашему 36-му корпусу была придана в оперативное подчинение 6-я артиллерийская дивизия прорыва РГК — шесть артиллерийских бригад. Плотность была — 200 орудий на километр фронта.
ОРЛОВ: Уточню, что 5-я гвардейская танковая армия — та самая, которая дралась на Прохоровском поле (я в ней служил во время войны, но позднее), имела на 12 июля 1943 года 501 танк Т-34 с 76-мм пушкой, 284 танка Т-70 — это легкий танк, танкетка, по существу! — с пушкой 45-мм, и 35 английских тяжелых танков «Черчилль», которые были очень тихоходны, очень неповоротливы и с пушкой 57-мм.