– Вот здесь меня и поселили. Я, в общем-то, еще не устроился. А вас Евлампий прислал мне помочь?

Элла пристально посмотрела на меня. Она подняла руки, обняла меня и поцеловала в губы. Когда мы прервались, чтобы перевести дыхание, ответила:

– Не обижай меня, пожалуйста. Это в мои служебные обязанности не входит.

Проснувшись утром, я не застал Эллу рядом. Это было очень обидно, но я подумал, что, наверное, еще увижу ее сегодня. Все к лучшему. Предстоял первый день на новой работе, и мне не стоило отвлекаться. Вспомнив рассказы Сергея и Марины, я понимал, что надо быть начеку. С другой стороны, я совершенно не мог даже представить себе, какие пакости меня могут ждать, поэтому решил довериться кривой, которая обязательно вывезет. Ночь, проведенная с Эллой, настроила меня на оптимистическое восприятие мира. «Ну, что ж, – сказал я себе, – пока все совсем неплохо».

Я привел себя в порядок и выглянул на кухню. Марины с Сергеем там не было. Их комната тоже была пуста. Видимо, они уже переняли стиль общения у чертей, и не собирались мне помогать. Я наскоро перекусил и вышел из общаги. Первым делом огляделся. Когда Евлампий вчера доставил меня сюда, было уже темно. Теперь я решил осмотреть все в неярком утреннем свете. Окружающий пейзаж не радовал.

Здание общежития стояло на небольшом пятачке залитой асфальтом земли. Перед единственным подъездом стояла скамейка, возле скамейки – урна. Фонарь с разбитой лампочкой завершал архитектурный ансамбль. Кроме этого вокруг ничего не было. В буквальном смысле ничего – в десятке метров от подъезда земля просто кончалась. Дальше виднелась серая муть. В этой мути были видны странные здания и непонятные сооружения, плавающие в пустоте. Единственная аналогия, которую я смог придумать для этого сюрреалистического пейзажа, был пояс астероидов. Видимо, такую картину будут наблюдать там космонавты.

Однако время поджимало и я, вспомнив инструкцию Евлампия, стал искать телефонную будку. Она нашлась там, где он и обещал: сразу за углом здания. Обычная телефонная будка с выбитыми стеклами и телефоном с оторванной трубкой, криво висевшем на одном винте. Я зашел в будку. На полочке под телефоном лежала толстая потрепанная книга. Называлась книга «Справочник телефонных абонентов. Урюпинск 1968 г.». Я оценил непритязательность навязчивого юмора и открыл справочник на букве «Е». Там значилась одна-единственная запись: «Евлампий – 052-6593941». Я полистал справочник. Все страницы, кроме этой, были пустыми. Вариантов выбора у меня не оставалась. Я набрал номер Евлампия на скрипучем диске и стал ждать, что будет.

Произошло следующее. У меня возникло ощущение, что меня стукнули по голове кирпичом, предварительно завернутым в поролоновый матрац. На мгновение я потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что стою в той самой приемной, в которой вчера меня встретил Евлампий.

Телефонная будка оказалась чем-то вроде телепортационной кабины, о которых я так много читал в детстве, когда увлекался фантастикой. Интересно, что тогда эти телепортационные кабины у меня ассоциировались именно с повсеместно торчавшими будками телефонов-автоматов. В моей голове пронеслась мысль, вызванная этой ассоциацией, и смутное подозрение, которое, впрочем, тут же пропало.

Я увидел Эллу и отбросил все посторонние мысли. Она сидела за столом, всем своим видом показывая, что мы не знакомы. – Здравствуйте, Александр Леонидович, – проговорила она тем голосом, которым секретарша шефа разговаривает с только что принятым на работу консультантом по мат. обеспечению. – Евлампий уже ждет вас, проходите пожалуйста.

Элла показала мне на дверь, слева от нее. И глазами добавила: «давай проходи, соблюдай конспирацию, вечером увидимся». Я вошел в кабинет. В отличие от кабинета его начальника, у Евлампия все было просто и строго. Не дожидаясь, пока я осмотрюсь или хотя бы поздороваюсь, Евлампий поднялся мне навстречу и предложил следовать за ним. Мы вышли из кабинета через другую дверь и оказались… в тюрьме. От неожиданности я так громко ойкнул, что Евлампий меня услышал.

– Экий вы, право, нервный, батенька, – обернулся ко мне Евлампий. – Ну, тюрьма, а что же вы собирались увидеть? Райские кущи? Так это чуть повыше. Кхе, кхе… А у нас тут по-простому, знаете ли. Так что проходите, не стесняйтесь, и не беспокойтесь – вам здесь не сидеть, а только работать. По крайней мере, пока. Кхе, кхе…

Мы прошли по коридору мимо пустых камер.

– Арестанты на занятиях, – неопределенно пояснил Евлампий.

В конце прохода мы свернули налево, и Евлампий открыл дверь в большую комнату:

– Вот ваше рабочее место.

Это был обычный школьный класс, со столами в два ряда, коричневой, с отклеивающимся линолеумом, доской на стене, и учительским столом рядом с доской, у окна. Окно, чему я не удивился, выходило в раскаленную безжизненную пустыню. Вулканов поблизости не наблюдалось; это, похоже, было привилегией руководящего состава. Меня такое обстоятельство устраивало. Еще занавесочку какую-нибудь придумаю, и станет совсем уютно. В дальнем от входа углу лежала гора ящиков с компьютерами. Я подошел поближе и не поверил своим глазам. Это были самые ранние варианты персональных компьютеров: древние слабенькие машины, с крошечной памятью, без жестких дисков, с быстродействием механического арифмометра.

– Это что за хлам? – спросил я Евлампия.

– Это ваши компьютеры. Тихон Велесович вчера рассказал, что вам следует создать у нас сеть для хранения документации и ведения служебной переписки.

– Помилуйте, Евлампий, какая сеть, какая переписка? Где вы взяли эти реликты? На них можно только напечатать «мама мыла раму», да и то одним цветом, печатными буквами.

– Ну, вот и печатайте. В общем, приведите здесь все в порядок, а с завтрашнего дня, начнете занятия.

– Занятия? Какие занятия? С кем?

– С нашими служащими, конечно. Обучите их пользоваться последними земными достижениями.

Евлампий повернулся к выходу. Наученный вчерашним опытом, я понял, что сейчас он уйдет и предоставит мне самостоятельно выпутываться из всего этого. Я встал между ним и дверью.

– Евлампий, вы не уйдете отсюда, пока…

Что это за «пока», я не успел договорить. Евлампий на моих глазах просто растаял в воздухе. Только откуда-то сверху донеслось едва слышное «кхе, кхе». Я остался один.

«И что мне со всем этим делать?» – спросил я себя. Я давно забыл, как работать на таких устаревших моделях. Да и не сделать на них ничего из того, о чем просил Тихон.

«Сооружу-ка я здесь компьютерный класс, как это делают в школах, – в конце концов решил я. – Запущу то, что есть, посажу чертей, пусть проходят ликбез. Даже полезно начинать с самых простых моделей. А если начальство будет возникать, потребую другие компьютеры. А пока установлю эти».

Не торопясь, я стал распаковывать компьютеры и расставлять их на столах. Процесс распаковки шел туго. Мне приходилось вскрывать коробки, доставать оттуда тяжелые системные блоки и не менее тяжелые дисплеи, затем освобождать их от плотной пенопластовой упаковки и водружать на столы. После четвертого компьютера я решил передохнуть. От непривычной работы я вспотел и запыхался.

– Объявляется перекур, – сообщил я вслух и, усевшись за учительский стол, закурил. Я курил и с тоской смотрел на почти не уменьшившийся штабель не распакованных коробок. «Так дело не пойдет, – подумал я. – Раз здесь все такие крутые, то и мне нечего корячиться, таская эту тяжесть. Пусть сами встают на свои места».

Решив, что терять мне все равно нечего, я грозно нахмурился и обратился к штабелю. Откуда-то в моем голосе появилась наглая уверенность в том, что мои приказы будут немедленно исполнены. Так разговаривают в основном сержанты-старослужащие с солдатами-первогодками. Только терминология у меня была все же не сержантская. Это был скорее массовик-затейник заводского пригородного профилактория: