- Вы мне всех постояльцев распугаете, еб вашу матушку! – бушевал за дверью хозяин ночлежки, где мы остановились.

- Изыди дух унылый и вялый, - лениво ответил я, укрываясь дырявым одеялом. – Что хотим, блин, то и делаем.

- Не в пять утра же? – вновь жалостливо заголосил трактирщик, но умолк, услышав праведный рык Астры, пообещавшей ему отрезать некоторые бесполезные части тела.

- Если мы тебе дадим на пару монет больше, ты перестанешь скулить за дверью, как последний евнух? – вставил я, стараясь избежать кровопролития.

- Да, господа. Только ведите себя тише.

- Лады, дружище. А теперь пошел вон. Я хочу предаться постыдной ебле, - гаркнул я, после чего дождался, когда стихнут шаги хозяина, и обратился к Астре. – Заинька. Мне нравится так проводить время, но Жанну везут в Руан, а мы ни на йоту не приблизились к тому, чтобы хоть что-то сделать.

- Думаешь, поможет? Наверняка там Стефан замешан, иначе с чего бы Кошону так торопиться? История уже переписывается, а раз так, то я хочу получить больше удовольствия от настоящего.

- Это понятно. Выход теперь один. Проникнуть под видом стражей в темницу Жанны и предостеречь ее насчет чернокнижника. Этот пидарас запросто может ее отравить или нанять пару головорезов для изнасилования.

- И как мы, блядь, это сделаем? Бумаг у нас никаких нет, силы почти не ощущаются. Даже ебучий трактирщик отказался скидку сделать, а деньги, что ты предусмотрительно спер у Жана де Меца, заканчиваются.

- Бля, заинька. Мы же в Средневековье. Тут читать почти никто не умеет. Подделаем бумагу, а дальше все зависит от личной степени нашего охуения. Прикинемся католиками, которых послал сам Папа. Хуй нам кто помешает тогда. Даже Пьер, ебать его в пердак, Кошон!

- Сурово. Попробовать можно, - спустя пару минут ответила Астра, стаскивая с меня одеяло. – Ты этим и займешься, а еще посплю. И передай мне, пожалуйста, бутылку вина. Я хочу наебениться.

Пока рыжая предавалась лени и чревоугодию, я сел за стол и достал грязный пергамент, оставленный кем-то из прежних постояльцев. После чего принялся строчить жуткую, как мне казалось, ахинею на латыни, дабы было более достоверно.

Спустя час письмо было готово, а в качестве печати подошел красный воск, предоставленный обиженным трактирщиком. Я старательно изобразил на печати пару ангельских крыльев и некое существо, призванное быть похожим на ангела. Затем, окинув результат цепким взором, удовлетворенно вздохнул и повернулся к своей спутнице, которая горланила попсовые песни, изредка прикладываясь к полупустой бутылке с вином.

- Готово. По легенде мы следуем из Рима по личному распоряжению Папы. Нынешний Папа является неебическим другом нашего епископа, посему препятствий быть не должно. Эта бумажка, если ее показывать нужным людям, откроет нам проход к Жанне и даже поможет присутствовать на заседаниях.

- Молодец, лысенький. Завтра и двинем, - заплетающимся языком ответила Астра, томно на меня поглядывая. – А сейчас, иди ко мне. Озябла твоя дама и надобно согреть ее посредством утех сладких.

- Все вы женщины об одном думаете, - улыбнулся я, послушно прыгая в кровать. – Позлим трактирщика напоследок?

- Язви его курва рот, - хмыкнула рыжая, соглашаясь.

В Руан мы прибыли в начале августа, когда крестьяне готовились к сбору урожая, а поля колосились спелой пшеницей и зеленели плодовыми деревьями. Но наслаждаться отрывающимися видами было недосуг, ибо на носу повис серьезный вопрос – удастся ли двум небесным посланцам помочь Жанне д’Арк сохранить целомудрие.

Въезжая в город, я не переставал коситься на мрачную башню, где содержалась Орлеанская дева, заточенная там по приказу бздливых англичан, беспокоящихся за то, что именитая пленница может наложить на себя руки или натворить еще каких-нибудь безобразий. Астра, заметив мое беспокойство, решительно свернула в сторону той самой башни, пояснив, что негоже оттягивать мошонку кота, дожидаясь пока оный не заорет благим матом. Если говорить простыми словами, мы решили сразу повидаться с Жанной, пока Стефан не пронюхал о нашем присутствии в Руане.

- Нельзя вам сюда, - проговорил по слогам один из стражников, стоящих возле входа в башню. По красному плащу мы поняли, что говорим с командиром английских воинов, призванных охранять пленницу.

- Окстись, окаянный, - устало буркнул я, тыча под нос стражу фальшивым письмом. – Мы прибыли из Рима по воле Папы, дабы узреть самолично, что грешница, известная как Жанна Орлеанская, не пытается себе вспороть вены и не занимается всякими богохульствами.

- Во-первых, я не умею читать. Во-вторых, приказ епископа. Никто не сможет пройти в башню без надлежащего разрешения, - англичанин был непреклонен.

- Так вот разрешение, бычья твоя морда, - грубо встряла Астра, которой надоело выслушивать бред командира стражи.

- Я не умею читать, - повторил тот, гаденько улыбнувшись.

- Хорошо, солдат. Тогда мы идем к епископу Пьеру Кошону и доложим ему, что двух посланцев Папы не пускает безымянный идиот. Как тебя, кстати, кличут?

- Годфри, - тупо ответил воин, смертельно побледнев.

- Отлично. Так и скажем, что командир Годфри препятствует воле понтифика и пресвятой церкви. Надеюсь, что тебя не поставят на костер рядом с Орлеанской блудницей, сын мой, - пренебрежительно хмыкнул я, разворачиваясь в другую сторону. – Идем, брат Елисей. Пора нам с епископом обсудить важные дела.

- Погодите, - неуверенно протянул страж. – Дайте письмо.

- Ты же читать не обучен? – ехидно спросила рыжая, протягивая Годфри бумагу. Тот покраснел в ответ.

- Немного обучен. Самую малость, уважаемые. Так, - англичанин уставился в пергамент с довольно глупой мордой, сделавшей его похожим на средневекового Майка Тайсона, которому внезапно обломилось ведро жареной курятины. – Все верно. Разрешение есть. Можете пройти.

- А что же ты нам мозги сношал тогда? – осведомился я, забирая бумагу из рук солдата. – В Аду тебя за это черти вилами пороть будут.

- Ох, братья. Простите нерадивого слугу Господа нашего. Не узрел я, что вы действительно посланцы. Приказ епископа же. Никого не пускать.

- Ладно, замолвим за тебя словечко перед Богом, - смилостивилась Астра.

- Благодарю вас, божьи люди. Открыть дверь, - рявкнул командир Годфри, продолжая глупо хлопать глазами.

- Ебанашка, - тихо добавил я, проскальзывая в темноту башни. – Наивный, как молочный порось.

- Пиздуй, лысенький, - прошипела рыжая, пнув меня в спину. – Они еще слышат.

Подъем в башню был довольно тяжел. И дело не в том, что ступени были слишком крутыми или стоптанными. Воздух, как и все вокруг, был пропитан тяжелым ароматом отчаяния. Такой аромат царил в Аду, и было странным ощущать его здесь, на земле. Пусть и в средневековой Франции.

Ступени привели нас наверх, к тяжелой железной двери, рядом с которой стояли два воина в облачении английской армии, держащие в руках острые мечи, направленные на нарушителей покоя. Но узрев, что пожаловавшие были монахами, воины опустили оружие и низко поклонились. Затем, один из них, отпер дверь в камеру большим ржавым ключом. Петли жалобно скрипнули, вызвав зубную боль и целую россыпь мурашек по всему спинному позвонку. Я вздохнул и первым вошел в келью, Астра неслышно ступала за мной, изредка хлюпая носом.

Внутреннее убранство камеры было довольно скудным. Зарешеченное окошко под самым потолком давало ровно столько света, сколько нужно для освещения. Возле одной стены стояла грубая кровать из занозистых досок, с наспех брошенным на нее матрасом из непременной соломы. Рядом с лежбищем стоял низенький стульчик, на котором одиноко грустили глиняная кружка и кувшин с водой. А в центре камеры, на коленях стояла Жанна. Ее глаза были закрыты, а губы еле двигались, в такт словам одной известной католической молитвы.

- Стервятник вновь пришел? – тихо спросила пленница, но открыв глаза, не смела сдержать удивленного вздоха. – Збышек, Астра? Что вы здесь делаете? Вы служите епископу Кошону?