— Экка! Помоги ему! — велел дроу и его слуга — мелкая лопоухая гоблинша, радостно поскакала вслед за толстым солидным гномом. Дома Экка была сущим наказанием, ухитряясь ломать все подряд, не специально, а видно по врожденной способности, но вот на войне преобразилась и оказалась ценным приобретением. Главное, чтобы вовремя направить ее к противнику. Следом к пролому в стене метнулись двое людей, и молодой тролль.

— Милый, как ты? — раздался сзади мелодичный, словно звон серебряных колокольчиков богини Эйлистири, голосок. Вила'Рай радостно обернулся, его супруга, неслышно подошедшая сзади, улыбалась счастливо.

— Живой пока — солидно ответил солидный муж и тоже улыбнулся во весь рот. Не смог удержаться. Это было именно счастье, что она жива и рядом. Он почувствовал себя сильнее и умнее в ее присутствии. Может еще и потому, что она, как и должно было магу поддержки, сразу же накладывала ряд заклинаний, снимавших усталость, лечивших раны и поднимавших зоркость и слух.

— Теперь твое заклинание войдет в анналы Круга Магов, как 'Слепота Вила'Рая', я только что слышала разговор наших боевых старцев — смеясь сказала жена и боевая подруга.

— Однако, какая честь! — усмехнулся в ответ эльф. Детское заклинание, применяемое обычно для шалостей и ради того, чтобы обучение было веселым и не скучным совсем несмышленым малышам. Чуточку переделанное только. Забавно, если и впрямь будет так. Вот уж не ожидал таким образом прославиться.

Галяэль присела рядом, заботливо оправила на себе потрепанную и обожженную мантию. Грустно усмехнулась. Вила'Рай отлично понял эту усмешку. Его жена всегда была очень опрятной и ухитрялась носить даже недорогие наряды так, что они выглядели по — княжески. Но в суматохе боев и бесконечного отступления перед металлической ордой нормальный внешний вид никак было не соблюсти. И то сказать — из почти трех сотен дроу, спасшихся из полыхающих словно кузнечный горн пещер, где находился их городок Шасиен, теперь осталось не больше десятка. Впрочем, от гномов осталось еще меньше. Безбородый был единственным, кто выжил после того, как пришлые применили против его селения что‑то чудовищное. Ему повезло — он был снаружи, когда из входа, снеся тяжелые добротные ворота, выбило адский поток пламени, перед которым даже огненное дыхание Хранителя Долины было б мерцанием свечи. Словно вулкан проснулся в пещерах, где был гномский поселок. Но вулканов тут не было никогда, а вот пришлые — были.

Галяэль выглядела неимоверно уставшей, и от нее густо пахло корицей. Запахом, противным для всех магов. Так пахла синяя жидкость из склянок с маной, и было заметно, что кармашки для склянок на поясе магессы были почти все пустыми. Тяжелый день. Эльф протянул фляжку супруге, та глотнула настоя из цветков Яцинны, думая о своем, вернула фляжку.

Хотел подбодрить, но наверху загрохотало. Хранитель Долины опять сцепился с налетевшими пришлыми. Старейшине драконьего рода приходилось несладко, но он дрался как заведенный все эти дни, и немало металлических врагов пало от его клыков, пламени и злой магии. На этот раз Хранитель схлестнулся с крупным аппаратом, который опекало несколько более юрких и мелких.

— Прячемся! — крикнул дроу и они вместе с эльфиней метнулись под прикрытие еще целого дома. Не далее как вчера совсем рядом с ними в землю врезалась здоровенная и тяжелая зеленоватая ромбовидная пластина, в которой маг пламени легко опознал чешуйку драконьей брони. А незадачливого мечника из остатков людской дружины днем раньше зашибло до смерти свалившимся с неба фиолетово сияющим куском с какими‑то торчащими в разные стороны жилками разного цвета. Не надо было быть магом, чтобы понять — это пережеванный драконом огрызок хрупкого летающего аппарата пришлых. Безбородый гном тогда еще убивался, что столько мифрила зазря пропадает и что после войны он — если жив будет — соберет тут все обломки брони и снаряжения пришлых. Остальные только удивлялись тому, что вся броня и механизмы пришлых были из сплавов с дорогущим мифрилом. Теперь гном не то, что угомонился, но уже не говорил о том, что соберет весь драгоценный металл. Не верилось ему в то, что удастся выжить. Оставалось продать свою жизнь подороже.

Там, где остались валяться пришлые, шарнуло мощным фонтаном искр, и тут же шум вокруг немного поутих — металлическая тварь перестала стрелять и долбиться своей тушей о камни мостовой.

— Экка! — понимающе переглянулись муж с женой.

Подтверждением была донесшаяся издалека брань гнома и знакомые с привизгом оправдания гоблинши, все знакомо. Она сейчас убеждает безбородого, что ничего не трогала, оно само все вот так и совершенно непонятно, что он, гном, такого сделал, что оно вот так вот все. А сама она совсем не причем, просто посмотрела, честно–честно! Там, где валялись металлические 'слуги' вдруг грохнуло несколько раз. Эльфы подпрыгнули от неожиданности, но разглядели, что оружие было в руках стоявших над 'слугами' гнома и людей.

Скоро к дроу в укрытии присоединились и безбородый и Экка и оба человека. На месте остался только тролль, он пытался вывернуть из обмякшего Двуногого ту самую смертельную трубу. Гном тащил оружие одного из 'слуг', второй такой же 'арбалет' - с некоторой напрягой приволокли люди, по виду которых можно было с уверенностью сказать — один из них дружинник местного барона, а другой торговец, даже скорее трактирщик. Почему‑то его белая добродушная рожа показалась знакомой.

— Ну, у вас и сокровище изумрудное — ехидно заявил дружинник, кивая на усевшуюся с независимым видом гоблиншу.

— А что я? Я ничего! Вообще и совсем! — ответила та с видом оскорбленной невинности.

— Вроде неплохо, что Двуногий спекся? — вступилась за свою безалаберную и непослушную слугу эльфиня.

— Это прекрасно. Плохо то, что она не хочет сказать, как этого добилась — пропыхтел грузный трактирщик. Дроу переглянулись. Ясно, что люди худо знали Экку. Гоблинши все такие оторвы, а уж Экка в особенности. И она действительно не сможет объяснить, как и что она делала. Видимо по наитию у нее получается, Божьим соизволением и промыслом.

— Мне не удалось ни разу добиться от нее признания — мягко сказала Галяэль и, одарив сидящих заклинанием снятия усталости, пошла обратно, откуда недавно пришла. Там у нее были раненые под опекой.

— Слушай, серокожий, я готов заплатить три, нет два желтяка за то, чтобы твоя зеленокожая мелочь рассказала, как она это все‑таки сделала — заявил гном, старательно выговаривая слова на квенья и даже не добавляя столь привычные для гномов–южанцев раскатистые 'ррр' к месту и не к месту.

— И я добавлю три золотяка — заинтересованно сказал дружинник.

— Я в доле — поторопился и трактирщик.

— Краснорожий друг мой — печально и учтиво ответил Вила'Рай — даже если бы ты заплатил три золотых монеты, даже три с половиной, она бы все равно ничего не сказала. Увы! Она и сама не знает.

— Жаль. А то ты уже почти перестал вызывать к себе отвращениер, красноглазый — буркнул гном. Потом посмотрел на гоблиншу, сидевшую, как ни в чем не бывало и глупо хлопавшую глазами, добавил сквозь зубы:

— А ты, зеленое недоразумениер, ловко справилась. Признаюр.

Люди переглянулись, потом дружинник засмеялся, и смешок прокатился по группе. Даже Экка захихикала.

— Мастер Мифрильной кузни, как работает это оружие — неожиданно чопорно заявил трактирщик. Гном тяжело поглядел на него и неохотно ответил:

— Как арбалетр. Только стреляет составными металлическими болтамир.

— Они в этих коробках, Мастер Мифрильной кузни? — показал дружинник странноватые пеналы.

— Ну да — сквозь зубы пробурчал гном, явно недовольный чем‑то.

— Благодарю Вас, Мастер Мифрильной кузни! — вежливейшим образом поклонился трактирщик.

Гном зло поглядел на пузана, словно тот у него кошелек отобрал, потом плюнул в сторону, и проворчав:

— Поставь вуальр, серокожий — отправился обратно к поверженным врагам. Гоблинша поскакала следом, а Вила'Рай не стал ее окликать, просто добавил еще вуаль, заклинание было не из сложных.