Кирилл же становился все нежнее – и все доходчивее и настойчивее давал Кире понять, что она может полностью на него рассчитывать. Разговоров о своих чувствах они избегали, Кира шифровалась, как могла. Иногда, беря с Кирилла пример, она даже рассказывала ему о своих мужчинах, стараясь выглядеть как можно легкомысленнее. В общем, никто не хотел уступать. Возможно, так бы оно и тянулось – тяжело, неуклюже и очень медленно, если бы не Давид. Своим напором и угрозами он, сам того не подозревая, толкал их друг к другу.

Когда до приезда Киры в Москву осталось несколько дней, у нее случились два неприятных – нет, пожалуй, – два очень неприятных события.

Первое – Кира поскользнулась на бортике бассейна и сильно ушибла спину. Она рассказывала, как это произошло, и ей самой, да и мне было смешно.

Ближе к вечеру, под влиянием выпитого за день красного вина окружающий мир сделался более привлекательным. Кира, с бокалом в одной руке и рожком мороженого в другой, слушала музыку из MP-3-плеера и прогуливалась по краю бассейна. Наверняка красовалась перед местными мужчинами. Апрель плавал в бассейне. Кира, пытаясь ногой обрызгать его, поскользнулась и полетела вниз, ударившись спиной о бортик. Кире было ужасно стыдно, что она, на глазах у одуревшей от солнца и вина публики, совершила такой кульбит. Бокал разбился, остатки мороженного, не зная куда деть, Кира засунула в рот и быстро, давясь, проглотила. Кира быстро сняла с себя плеер, отдала его умирающему от смеха Апрелю, и начала плавать туда-сюда, создавая впечатление, что она специально прыгнула в бассейн, чтобы охладиться. Это действительно было смешно. Совсем не веселым оказалось то, что Кира ударилась при этом спиной и копчиком. Лечение насмарку. Кажется, до меня начинало доходить, что ее нельзя оставлять одну ни на минуту. Позвонила мне и начала ныть в трубку, но переживала она отнюдь не за ушибленную спину, а за смолкший и, похоже, умерший плеер. Я закачал ей перед отъездом все альбомы «Тигровых лилий», которые нашел у себя дома. Кира с первого прослушивания прониклась их музыкой. Теперь она причитала, что ей еще жить и жить в Испании, а жить без музыки она не может. Я скомандовал вынуть батарейку и положить плеер сушиться на сутки. Кира послушала меня и – о чудо – фальцет Мартина Жака вернулся в ее жизнь примерно через двадцать четыре часа.

Второе – в последний вечер на дискотеке она оттолкнула чересчур навязчивого ухажера, он ударился головой, потерял сознание и теперь лежал в коме в местной больнице. Понятное дело, что это был не рядовой гражданин, куда уж простым людям до Киры, а какой-то местный чиновник с претензией. Телохранители стояли рядом, когда случился инцидент. Но, видимо, их обманул внешний вид девушки в коротком платьице. Они не представляли, насколько опасна та, с кем их шеф решил развлечься. Кира провела ночь в участке, звонила возбужденная и очень расстроенная. Я пытался ее успокоить, но, кажется, тщетно. Да я и сам прекрасно понимал, что не волноваться в такой ситуации трудно. Как уговаривать флюгер во время бури не крутиться. Кира притягивала к себе экстремальные ситуации. Такая вот девочка-авария. Меня беспокоило ее состояние, и, честно говоря, я не переживал за мужчину, который лежал в коме. Во-первых, сам виноват, девушек надо соблазнять, а не насиловать, во-вторых, очень не люблю толстых мужчин. Несколько лет назад пришлось аннулировать дома телевизор. В какой-то день я сначала увидел передачу о нашей Думе, а потом, пощелкав каналами, встретил на голубом экране такое количество людей с совершенно опустившимся телом и одновременно огромным самомнением, что отнес телевизор на помойку. Правда, меня перехватили по дороге и дали за него пятьдесят долларов. Больше никогда не ходил на выборы, не интересовался политикой и не смотрел телевизор. Мне было совершено неинтересно, что думают люди, которые элементарно не могут ничего сделать со своим телом. Соответственно, не сочувствовал я тому высокопоставленному дядьке, который настойчивостью и деньгами пытался принудить Киру к постели.

С нее взяли подписку о невыезде, отобрали паспорт и устроили постоянные допросы. Обещали, что, возможно, отпустят – после того, как неудавшийся насильник придет в себя. Через несколько дней он, не приходя в сознание, умер. Киру на частном самолете выслали из страны, от греха подальше, вернее, от следующих неизбежных грехов и преследований со стороны семьи покойного.

«Ты сам себя не понимаешь. Ты пытаешься мыслить, исходя из установок и ощущений, полученных тем скафандром, с помощью которого ты живешь в своем мире. Однако под скафандром у тебя недоступная для твоего сознания субстанция, которая понимает, что ОНА (Я) твой единственный шанс сделать шаг в сторону. Именно поэтому своей силой ты притянул ЕЕ (МЕНЯ). Тебя тянет к НЕЙ бессознательно, потому что то, что под скафандром, понимает – она лестница, по которой поведу тебя я. Мы упустили великолепную возможность ЕЕ слабости. Из-за твоей глупости. Но я что-нибудь придумаю. Я люблю тебя. Тень».

Никаких сомнений, что со мной переписывается Давид, уже не осталось. Меня интересовала его личность, особенно, почему-то, малозначительные детали. Кира рассказывала, я слушал. Я узнал среди прочего, что когда Кира хотела уязвить кого-то из братьев Арно, она говорила им: «Вам бы только коз пасти», это было связано с занятием их предков и сильно их задевало. Узнал также, что Давид разрабатывал свою теорию жизни на Земле, о пребывании души в теле, или, как он любил говорить, в скафандре.

Письма Тени мне несколько надоели, и я очень прозрачно дал понять, что мне не интересно продолжение переписки. Слова «из-за твоей глупости» из последнего письма мне не понравились, и я ответил достаточно резко, ставя точки над «и», показывая, что я понимаю, с кем общаюсь.

«Ты очень агрессивна и самоуверенна. Зачем? Хочешь задеть меня, потому что не знаешь, что делать дальше? Мы ничего не упустили. Если кто-то что и упустил, так это ты. Из-за невоспитанности и элементарного неумения общаться. Тебе только коз пасти. Кирилл».

Я думал, что после такого моего письма наша переписка прекратится, или Тень-Давид (то, что это просто Давид я пока не мог принять своей головой) ответит мне очень резко. Но я оказался неправ, ответ пришел почти мгновенно и он был совсем иным, нежели мне виделось.

«Кирилл, извини. Просто все оказалось сложнее, чем я думала. Были моменты, когда ее можно было брать, и я даже взяла на короткое время. Но я была тогда еще не готова и отступила. А ты пустился в препирательства. Сейчас же она стала выставлять энергетические защиты и отвечать встречными уколами. А я ослабла. Я действительно не знаю, что делать. Помоги мне. Тень».

Прилетела загорелая Кира. Из аэропорта ее забрал Олег и первым делом повез к докторам. Но уже вечером, после обследования, мы сидели в открытом кафе в саду Эрмитаж. Было холодно после дождя. Мы пили красное вино, Кира хвасталась полученными во время падения синяками, пытаясь у всех на виду показать ушибленный копчик, по многу раз в разных выражениях и жестах описывала происшедшее. Я любовался. Попросил показать мне, как она оттолкнула испанца. Мы встали из-за стола, вышли на свободное место, и Кира продемонстрировала мне свою силу. Если бы не трава на лужайке, где находились столики, вполне возможно, что я бы последовал вслед за толстым насильником. От неожиданно сильного толчка я отлетел назад, поскользнулся и упал на спину. Да, с резкостью у Киры было все нормально. Я рассмеялся, возможно, от замешательства – сидящие вокруг удивленно повернули головы. Подошел метрдотель, вежливо справился, все ли у нас нормально.

Кирилл менялся на глазах. Было такое впечатление, что он открывает в Кире для себя каждый раз что-то новое, необычное и интересное, а порой пугающее. Иногда он смотрел на нее так, как будто видит первый раз в жизни, а временами задавал загоняющие в тупик вопросы.

Однажды, возвращаясь с концерта, он вдруг спросил ее, сколько человек она убила. Кира даже поперхнулась.