«…И падали люди и животные, снедаемые неведомой заразой, искажались и раздувались лики их. Не было спасения никому, и черно было небо. Летела смерть по землям, собирая обильную жатву в городах и весях. Однако, в полночь ступили на улицы города двое, неведомо откуда. Молодой мужчина, обликом схожий с принцем Яном, и девушка невиданной красы, которую он называл своей невестой. Исходил от обоих неяркий, небесной чистоты свет, и взволновал он души и сердца людей, ибо к ним вернулась надежда. И пошли эти двое по кварталам города, каждый своей дорогой, и исцеляли они одним прикосновением рук своих. Выздоравливал и стар, и млад, и даже недостойный слуга вашего святейшества, не чаявший уже встретить рассвет. И столь велика была сила их, подобная не урагану, но материнской любви, что вставали даже лежащие при смерти, и закрывались язвы их, осыпались струпья, оставляя чистую кожу. За ними ходили отряды стражников, вынося из домов и переулков тех несчастных, кто уже не мог ходить сам. И ни одного страждущего не обошли они своим вниманием, и дважды прошли весь город, дабы не осталось ни одного неисцелённого. А потом пошли они в две веси, также поражённые мором, и от верных людишек дознал я потом, что и там они исцеляли небесною силой своей.

А богомерзкий некромансер в городе не был, то мне известно доподлинно. Бают только, что вроде видели его в окрестностях. Но вызнать наверное не представляется возможным, дабы не навлекать на себя ненужных подозрений…»

Когда закончился рассказ принца, которого дополняли и поправляли трое его спутников, в кабинете воцарилось долгое молчание. Молодой Карлос с какимто новым выражением лица, серьёзно и внимательно смотрел на свою сестру и принца. Леди Бру и лорд Бер были возбуждены сверх меры, но не решались заговорить, пока Император не скажет своего слова. А сам Император сидел в кресле и думал, что да – его сын и надежда действительно вырос. Valle же тихонько стоял в сторонке и чуть сзади с выражением лица крайне невозмутимым.

– Ну что ж, – задумчиво кивнул Император, откинувшись на спинку кресла. – С тем, что произошло, я болееменее разобрался. И всё же – какая нужда была принцу идти в город, охваченный моровым поветрием? И баронессе тоже?

Valle встретил его взгляд открыто и спокойно.

– Находящиеся здесь – явственно ли отдают себе отчёт, что принц наш будущий Император, а донья Эстрелла – будущая Императрица?

Император посмотрел на сына долгим взглядом. Тот пожал плечами. – Последнее вне обсуждения, даже вне зависимости от первого.

– Я давал тебе слово не вмешиваться в твою личную жизнь, и я держу его. Тем более, что твою избранницу я весьма одобряю. – тут хозяин чуть поклонился донье Эстрелле.

– И всё же, – чуть повысил он голос. – Похвально, конечно, что мой сын и его невеста проявили твёрдость духа перед лицом столь грозной опасности. Но лично мне этот довод кажется весьма неубедительным.

Сидящие у большого стола в императорском кабинете своими лицами выражали полное согласие. Лишь Бертран в сомнении чуть покрутил своей коротко стриженой, как и подобает воину, головой.

– То, что я был в городе, и что я сделал, знают единицы. – вдруг негромко произнёс Valle. – Люди постараются поскорее об этом забыть, да и барон Дравен обещал пособить в том. А вот то, что будущий император и императрица вошли в зачумлённый город и исцеляли всех и каждого простым прикосновением руки… об этом уже сейчас слагают легенды. И, думаю, не только в Империи. Когда придёт их черёд взойти на трон, то такая репутация…

Тут он замолчал. Но очень красноречиво.

– А ведь этот молодой нахал прав. – после задумчивой паузы заметил Император, повернувшись к своим приближённым. – Утёр нос, и кому – нам, прожжёным политиканам!

– Позвольте, ваше величество? – подал голос герцог Бертран. И, получив кивок августейшей головы, обратился к самому младшему из четверых. – Дон Карлос, как баронет и как брат, одобряете ли вы то, что сделала ваша старшая сестра, донья Эстрелла?

«Хитёр этот Бертран, – подумал адмирал Арнен, одобрительно кашлянув. – Парнишкато молодой – при дворе не обтёрся, врать ещё не научился…»

Дон Карлос долгим, какимто повзрослевшим взглядом посмотрел в глаза сестре, затем повернулся и, изысканно поклонившись, заметил.

– Не только одобряю, но и поддерживаю, ваша милость. Мало того, теперь, когда я узнал все подробности этого дела, я перестал бы уважать сестру, поступи она тогда подругому…

Остальные члены Совета тоже разгадали нехитрый, но действенный тактический маневр герцога и обменялись одобрительными взглядами. От Императора, разумеется, также не укрылась подоплека вопроса, и он разрешил говорить дальше леди Бру, у которой явственно вертелся на языке некий вопрос.

– Как целительница, и смею надеяться, не из последних, я хочу узнать вот что. Каким способом вы, баронет Valle, получили и передали силу? Вы деликатно обошли эту тему в своём рассказе, но выходит, что был проведен отвратительный обряд человеческого жертвоприношения. Если я верно помню термины, чёрный гримуар?

В глазах молодого, но уже показавшего себя некроманта блеснул огонёк насмешки.

– Не отвечу ни нет, ни да. Я не стану ни лгать, ни своими словами строить себе эшафот.

– Ответ весьма красноречив. – на властном лице Императора мелькнула улыбка. – Весьма.

Он чуть возвысил голос и придал ему официальные нотки. – Я, Император Ян второй, даю вам слово, что вы не понесёте наказания за свои действия. Правда, и награды за спасение людей тоже не будет. А теперь отвечайте, молодой человек, и шутки в сторону.

Сказать, что лорд Бер испытал облегчение при этих словах – значит не сказать ничего. Он чуть ли не увидел, как немного расслабился и успокоился молодой чёрный маг.

– Ваше Величество – да. Последний из гробокопателей был … скажем так – применён – со всеми надлежащими ритуалами. Подробности, поверьте мне, весьма малоаппетитны. Полученную в результате обряда Силу я поровну раздал между доньей Эстреллой и принцем Яном, а мне… а мне пришлось немного отдохнуть.

– Как я понимаю, – никак не угомонившаяся леди Бру продолжала говорить своим холодным тоном. – Сначала вы хотели… гм, применить то дитя, а потом нашли более приемлемую… скажем так – кандидатуру?

Valle чуть помедлил, а затем поклонился ей. – Теперь я верю, леди, что вы и вправду великая целительница. Именно так.

От столь неприкрытой лести леди Бру возвела очи вверх, едва не расплавив возмущённым взглядом золочёный канделябр под потолком, всплеснула руками от возмущения, но не нашлась, что ответить.

Адмирал кашлянул, пытаясь скрыть свой смех, герцог даже прикрыл улыбку рукой, и лишь Император усмехнулся в открытую. – Ещё вопросы есть?

Вопросов не нашлось. Даже у жадно слушавшего человека из Тайной Палаты.

– Тогда ступайте, молодые люди. И – больше не огорчайте наше величество.

– Чтото мне слабо верится, что не будет от них головной боли. – усмехнувшись, продолжил Император свою мысль, когда двери беззвучно закрылись вслед за ушедшей молодёжью. Он потрогал зачемто бумаги на столе, скользнул взглядом по портрету покойной Императрицы, и добавил. – Хотя толк из них выйдет.

Леди Бру некоторое время задумчиво водила пальцем по краю стоявшей перед ней чаши с освежающим травяным напитком, а затем подняла голову.

– Нетипичные какието молодые дворяне…

– Что вы имеете в виду? – заинтересовался член Тайной Палаты.

Видя, что леди Бру колеблется, Император тоже обратил на неё свой взор.

– Говорите. У вас, как у женщины, целительницы и тем паче – члена Совета, есть привилегия говорить то, что думаете. Особенно – в моём присутствии. Мне важно услышать все мнения, и вы это знаете.

Магичка пожала плечами, отчего зелёное одеяние её пошло волнами весеннего цвета.

– Я имела в виду, ваше величество, что эта компания, только что покинувшая кабинет, не оченьто похожа на чванливых и спесивых детишек богатеньких родителей. Тут последнее время пошла мода среди знати – чуть что, сразу ко мне своих чад тащат. Добро бы, если бы действительно тяжёлые случаи… – леди Бру чуть поморщилась. – А то стоит чихнуть или прыщику вскочить, так сразу им самого лучшего целителя подавай! Там такие истерики… Вчера маркиза Рико жуткий скандал закатила – Дитё помирает, пальчик поцарапало! А тех, кто действительно нуждается, с дороги пинками распихивают. Мол, пошёл вон, смерд!