Бриджит представила ему Дженни и пошла поздороваться с детьми. Минна, младшая, прыгала на пружинах заднего сидения, доверчиво показывая на Бриджит пальчиком. Пиджен стояла рядом с машиной. Она солидно, по-взрослому, пожала протянутую руку и сказала:

— Наши вещи в багажнике. Мама сказала…

— Хорошо, хорошо, я сам позабочусь о ваших кофрах и чемоданах, — перебил ее Гордон Трент, а затем подмигнул Дженни, отчего та покраснела, и шепнул Бриджит: — «Мама сказала», «мама сказала»… эта фраза у меня уже в ушах звенит! Можно подумать, что девочке не восемь, а восемьдесят! Сестра, слава Богу, совсем на нее не похожа.

Бриджит положила Пиджен руку на плечо и сказала:

— Пойдем, поможешь мне приготовить чай. Не возражаешь? Я как раз думала, что вы с сестрой любите больше, чай или молоко?

Пиджен пошла вперед, высоко подняв головку в белой широкополой шляпке, и вообще держалась совершенно независимо.

— Вообще-то мы пьем какао, но мама сказала, чтобы мы не настаивали, если его у вас вдруг не окажется, — произнесла она ясным твердым голосом.

Пока Дженни показывала детям их комнату и ванную, Бриджит отправилась на кухню, куда за ней последовал Гордон Трент. Некоторое время он, молча, наблюдал за девушкой, а потом сказал:

— Я, честно говоря, ожидал увидеть этакую тучную матрону, типичную школьную наседку, а вы… Скажите, чего ради вы хороните свою красоту в этой Богом забытой дыре? Вы и ваша замечательная сестра? Что привело вас сюда, Бриджит?

Ей вовсе не хотелось посвящать его в сугубо семейные дела, и она уклончиво ответила:

— Кто вам сказал, что я себя здесь «хорошо»? Чем Клон-Эйгель хуже любого другого пансиона?

— Бог мой! — всплеснул руками мистер Трент. — Да вы сами не ведаете, что говорите! Мистер Стивен, да будет вам известно, почти что инвалид, а его дочь, хотя об этом и не принято говорить, просто сбежала из родного дома! Остальные — добропорядочные матроны, ирландки до мозга костей. Вот вам и весь Клон-Эйгель. Я уж не говорю об этих несносных мальчишках, которых там больше, чем Сельдей в бочке…

— А что же заставляет вас работать там, если вы не любите детей?

— О, для того, чтобы вколачивать знания в их дубовые головы, любовь вовсе не обязательна, уверяю вас… — он произнес это безразличным, усталым тоном. — Слава Богу, я больше администратор, нежели учитель. И Клон-Эйгель не казался мне таким уж ужасным местом… до встречи с вами. Я как-то сразу увидел, что мир куда больше нашего бедного Талбора…

Вечером, уложив детей спать, Бриджит спустилась в сад и встретила там Дженни.

— Как тебе девочки? — тут же поинтересовалась та. — Минна просто прелесть, не правда ли?

— Да, дорогая, — согласилась Бриджит. — А Пиджен… Мистер Стивен был прав. С ней могут возникнуть проблемы.

— Верно, — кивнула Дженни. — Она похожа на маленькую старушку.

— И все-таки она только ребенок. Помнишь, за чаем Минна рассказывала об их коте, которого из-за переезда пришлось отдать тетке? Малышка была, конечно, огорчена, но не более, а Пиджен упорно смотрела в тарелку, и в ее глазах стояли слезы.

— Разве? А мне казалось, что она в совершенстве владеет собой… Кстати, Бриджи, а что ты думаешь о мистере Тренте?

— Он немного… как бы это сказать… развязан.

— Да? — разочаровано спросила Дженни. — А мне он понравился, и я пригласила его бывать у нас чаще… Ты не против?

— Мне почему-то кажется, — сухо заметила Бриджит, — что он не дал бы о себе забыть и без твоего приглашения.

Но ей совсем не хотелось думать о Гордоне Тренте. Ее беспокоила Пиджен. В скрытности и сдержанности этой маленькой девочки было что-то неестественное.

Лежа в кровати, Бриджит ловила каждый шорох, доносящийся из комнаты детей, но все было спокойно. Однако не прошло и часа, как она услышала нечто такое, что заставило ее вскочить с постели.

Минна мирно спала, а Пиджен горько плакала, зарывшись лицом в подушку.

— Пиджен, дорогая, что случилось? — сев на край кровати, Бриджит обняла девочку и стала терпеливо ждать.

Наконец та перестала всхлипывать и дрожащим шепотом сказала:

— Я плачу не из-за мамы с папой, и даже не из-за братьев… Мама сказала, что я должна быть стойкой… Это из-за Драчуна! Он так не хотел ехать к тете в Белфаст! Ну почему они отдали его? Я его так любила!

— Расскажи мне о нем. Он такой же большой, как Хозяин?

— Он… — Пиджен так и не смогла закончить фразу, у нее задрожал подбородок, и слезы снова хлынули из глаз.

Бриджит ласково погладила ее по голове, накрыла одеялом и сказала:

— Давай завтра напишем твоей тете письмо и узнаем, как поживает Драчун. А теперь постарайся больше не плакать, не то проснется Минна и тоже захочет какао, которое я собираюсь нам с тобой сварить. Пусть это будет нашим маленьким секретом. Договорились?

Провожаемая удивленным взглядом Пиджен. Бриджит выскользнула за дверь и быстро спустилась на кухню. Там, выгнув спину, ее встретил Хозяин, совершавший свой ночной набег на припасы. Она склонилась над котом и стала гладить его, приговаривая: «Хозяин, бедненький, тебе здесь тоже плохо?». Кот ответил ей довольным урчанием, она снова принялась ласкать его и не заметила, как вошел Дайон Кристи.

— Я все еще работал и услышал, как вы спустились, — раздался рядом с ней его голос. — Что-то случилось?

Она резко выпрямилась, быстро запахнула халат на груди и сказала:

— Я пришла сварить Пиджен какао. Она скучает по дому. Так же, как и Хозяин…

— Бедняги! — в голосе Дайона прозвучало столько сострадания, что Бриджит невольно взглянула на него с благодарностью.

— А почему бы вам не отнести Хозяина Пиджен? — продолжал он. — Два несчастных существа всегда поймут друг друга… Занимайтесь какао, когда же все будет готово, я возьму его и отдам девочке.

— Правда? Думаю, она обрадуется ему. Она плачет, потому что ее кота отвезли тетке, и он стал для нее символом одиночества. Тоска по дому — ужасное чувство.

— «Тоска» слишком слабое слово. Это чувство подобно любви: неутолимый голод сердца.

Когда люди сравнивают что-то с любовью, они неизбежно впадают в цинизм, — подумала Бриджит, однако, как ни пыталась, не нашла в словах Дайона ничего циничного.

— Так значит и вам знакома тоска по дому? — мягко спросила она.

— О да. Но не по дому, как таковому… свой дом я потерял еще ребенком, а по Ирландии. Я очень скучал по ней, где бы я ни был… Ну, как там какао? Готово?

Она кивнула.

Такой, как сейчас, — мелькнуло у нее в голове, — он мне даже правится…

Эта неожиданная мысль не оставляла ее, пока они вместе поднимались по лестнице.

Кейт Манн приехала на следующее утро дублинским поездом. Вопреки опасениям Бриджит, что нововведения в доме придутся ей не по вкусу, она в полном восторге замерла перед электроплитой и с тех пор старалась готовить только на ней.

После ленча Дайон куда-то исчез, Дженни увела детей в сад, а Бриджит и Кейт устроились на кухне, чтобы за чашкой чая обсудить, как поделить обязанности по дому.

Первой начала Бриджит:

— Теперь в доме живет много народа… Если вам не по силам какая-то работа, не стесняйтесь…

Кейт отрицательно покачала головой:

— Пусть это вас не беспокоит. В крайнем случае, я попрошу вас помочь, но не думаю, что с вами всеми будет больше хлопот, чем с мистером Вильямом и мистером Дайоном.

— Дядя был тяжелым человеком?

— Да как вам сказать… И да, и нет. Мне кажется, ему просто не повезло в жизни, поскольку он так и не повстречал женщину, которая бы заботилась о нем бескорыстно, из одной только любви. У него бывали порой приступы черной меланхолии, причем такие сильные, что он скрывал их даже от мистера Дайона.

— От мистера Кристи? Но почему?

— Видите ли… Ваш дядя долго сторонился женщин, избегал нежных чувств, опасаясь жестоко в них разочароваться, а когда понял, что неправ, было уже слишком поздно… Так вот, он полагал, что мистеру Дайону уготована та же судьба и не хотел, чтобы тот видел, как это горько. Мистер Вильям был слишком горд и не терпел жалости к себе… Но мистер Дайон другой. Было время… — решив, что и так сказала слишком много, Кейт запнулась и сменила тему: — Что ж, мисс Бриджит, если я вам больше пока не нужна, пойду, проведаю Сару О'Хенлон, мы с ней сто лет не виделись.