22 ДЕКАБРЯ. День рождения. Как будто и не было. Ноль эмоций. Но, похоже, Исида, Жрица и Отшельник — эти три карты любят меня больше, чем остальные. И быть тебе одиночкой с лампадой знания в руке. На что она?

Бреду, точно слепец. А Ты потешаешься надо мною.

2 ЯНВАРЯ. Впервые выпал Маг. Седобородый волхв, у ног его — чаша, пентакль и меч. В руке — всё тот же факел. Это Воля! Что хотят осветить мне карты? Где ключ к разгадке?

Мне снится некий магазинчик. Мы заходим вдвоем. Я прошу налить вина — попробовать. Оно красное, солёное, как кровь. Но моя девушка говорит, что ей нравится. Хочу купить бутылку. Продавец: «С вас мильон!» В крайнем недоумении оглядываюсь на спутницу…

6 ЯНВАРЯ. …Я вновь осмелился заговорить с Ней. В пылу этого разговора целую, потом ещё, осыпаю поцелуями дорогое лицо и волшебные плечики. Она сперва противится такому натиску, а затем просто исчезает, растворяется…

И вот уже иная сцена, будто много лет минуло. Он и Она. У них шесть детей. Все с изъянами. У кого нет глаза, кто горбат. Он пытается о чём-то договориться с Ней, Она не соглашается. Тогда Её запирают на ключ, дети без матери гибнут от удушья один за другим… Проснулся в холодном поту.

Только-только завершились Новогодние праздники, за ними будут новые, я не рад ни одному. Ненавижу выходные. Хотя в воскресенье мне удалось разглядеть Её сквозь неплотный тюль, штору мигом задёрнули — неужели заметила?!

Я пестую ларва, как ребенка. Послушный мысли, он скользит на зов крови. У ларва нет ни ушей, ни носа — но это именно Зов.

Прикормив малыша, сегодня отправил его на ту сторону Люсиновки. Почти доплыл…

На работе заставили пойти по врачам. Психи не могут преподавать детям. Пустая формальность — что им скажут моча и кал?

— Кто это вас так?

— Кошка!

— Да у вас не кошка, а монстр какой-то!

— Успокойтесь, доктор, я не наркоман!

Врач пристально разглядывал вены, но остался доволен осмотром.

20 ЯНВАРЯ. Выпал Отшельник. Меня предостерегают от неразумных поступков, но я не боюсь, я хотел бы быть менее рассудительным… Свершив ритуал заклинания фотографии, уснул «детским» сном…

Сделал пластическую операцию. Изменился до неузнаваемости. Щекой касаюсь горячей девичьей ладони. Целую пальцы, но швы расползаются — и мой лик вновь таков, каким и был. Она в испуге отталкивает вчерашнего знакомого, повторяя роковые слова: «Прекрати мне писать! Не звони, не встречай никогда! Мне тяжело с тобой! Уходи навсегда!»

22 ЯНВАРЯ. Вот, не успел пожелать безумия — пожалуйста! Приплясывающий человек в пёстрой нелепой одежде. Рысь кусает его за ногу.

Сон тоже был на самом деле, но я не запомнил даже деталей. Уснул с фотографией в руке — Её фотографией.

25 ЯНВАРЯ. Полнолуние продолжается. Я заклинал ночное светило, поймав его в треугольник ладоней. Я молил Исиду о помощи, хотя следовало бы почаще вспоминать её отца — великого Гермеса — он и есть Лунный бог… Мои предки называли его Велесом, а германцы — Один.

Едва свершил поклонение — Луна откликнулась. Из колоды выпала её карта — надо обратиться в Тонкий мир, лишь его сокровенные силы сумеют вернуть девушку.

3 ФЕВРАЛЯ. В тяжёлой «аляске» я бреду среди легко одетых прохожих, вероятно, ещё осень. Дорогу, по которой мчатся на всей скорости автомобили, перебегает маленький огненно-рыжий бельчонок. У него, точно бритвой, срезана передняя лапка. Зверек волчком бьётся у меня в ногах.

Я вхожу в высокий цилиндрический дом с застеклёнными стенами (типа «Бородинской панорамы») и узкими коридорами. Сквозь открытые там и сям двери вижу толпящихся людей. Никак не могу понять — музей это или магазин.

Протискиваюсь в одно из коридорных ответвлений. Поток любопытствующих прижимает к прилавку, нет — это всё-таки красный музейный канат. Это граница. За неё нельзя! Ни шагу!

По ту сторону вижу многочисленные высокие полки с книгами, тетрадями, кассетами, дисками. На гвозде — гитара с оборванными струнами. Я понимаю, что всё это когда-то принадлежало мне.

Вдруг замечаю Её — как манекен сидит на стуле. Я зову девушку, громче и громче на все лады повторяю милое имя. Ресницы дрогнули. Родная! И ещё разные ласковые слова… Она искренне удивлена, встаёт, недоумённо смотрит на меня, уносимого толпой зевак. Преступить черту нельзя…

Ларв раздобрел, высосав добрую пинту крови. Стал неповоротливым, как обожравшийся кот. Кот с плавниками? Теперь он больше похож на кистепёрую рыбу. Подчинившись мысли, ларв медленно описывает круг за кругом… Что станется с Ней, едва нежная кожа ощутит это холодное касание?

17 ФЕВРАЛЯ. Оконное стекло, громадное, но без рамы. Удар! Пробоина, и трещины разбегаются вокруг.

У меня проломлен череп. Во лбу дырка с хороший лом диаметром. Хлюпает кровавая жижа. Могильщик копает яму в углу железной ограды. Догадываюсь — это моя могила. Сам я стою рядом и даю ценные указания. Она — по другую сторону, но ничего не говорит. Я смотрю на Неё и не могу наглядеться.

Работа сделана — рана запеклась корочкой, туда попали волосы — их будет больно отдирать.

— Кажется, я ещё жив! — говорю Ей.

Могильщик: «Ишь чего удумал! Давай, ложись! Деньги уплочены!»

13 МАРТА. Я еду к Ней на Сходню. Уже у самого подъезда каким-то внутренним чутьем угадываю — Её нет дома. Поднимаюсь зачем-то на крышу, превращённую в пляж. Там ходят жильцы в купальных костюмах, а к небу возносятся колонны.

Притворяясь загорающим, наблюдаю за Ней и её подругой. Хочу подойти и объясниться раз и навсегда.

Неожиданно о ногу начинает тереться огромная красная кошка. Тяну руку — погладить зверя. Он оборачивается девушкой, а вместо рук — когтистые кошачьи лапы. Я притягиваю оборотня к груди. Зверь полосует грудь острыми, как лезвие ножа, когтями.

Чем сильнее я обнимаю Её — тем невыносимее становится боль!

Нет, это уже не крыша, а какое-то каменистое плоскогорье. Только что отгремело сражение. Она идёт средь павших пресветлой мадонной. Неожиданно я осознаю, что дрались из-за Неё. Не слышно даже стона раненых. Все убиты…

Через две недели встреча нашей бывшей группы, встреча выпускников. И так каждый год. Я должен быть готов, и буду готов.

19 МАРТА. Идиот! Ларв съест тебя живьём! Неодолимая сила повлекла меня в метро. Мне уже мало безмолвно взирать на девичий силуэт. Я спустился вниз и устроился у стены при входе на один из эскалаторов. Вагоны выплёвывали в пространство станции порции красных от духоты горожан.

Сердце то яростно стучит, то просто замирает. Перехватывает дыхание, и плывут силуэты. Наверно, у меня жуткое лицо — женщина в будке смотрит, как на мертвеца.

Вот и Она! Без пяти девять. Украдкой бросила взгляд. Заметила? Толпа разделяет нас, Она опрометью взбегает по ступеням, точно испуганная горная лань. Я устремляюсь вверх по соседнему эскалатору, расталкивая медлительных сограждан.

Всё повторяется в этом мире. У меня странное чувство, что такое когда-то уже происходило со мной. Пусть не здесь, не в этом городе, не в этой стране и не в этом веке… Меня звали как-то иначе, лишь имя любимой неизменно во все времена…

Я поспеваю первым к стеклянным дверям. Но зачем, зачем я Её преследую?

— Постой!

Она проскальзывает мимо и стремглав летит к спасительному автобусу. Мне не догнать — ноги ватные, но вскормленный необузданным чувством извивающийся сгусток бросается следом, он почти настигает в яростном желании достать, дотянуться…

27 МАРТА. Скорее всего, Она меня даже не заметила. Просто спешила на работу. А я вообразил себе невесть что. И вот вам, пожалуйста! Маленькая, едва различимая рыбка резвится в локте от носа. Я опустошен, раздавлен, смят. Все старания впустую.