Он побежал дальше…

И его тут же сняли с Задания.

Воздушная подушка приятно покачивала тело. Прохладная волна прокатывалась по коже. Велеслав перевернулся на живот, так было несравненно удобнее, и произнёс пару фраз на всеобщем. Тут же в пустоте угла вспыхнул экран — транслировали новости из какого-то Шпицбергенского Центра:

«Мы шли от предположения, что самосознание не наследуется генетически, это всего лишь система, усваиваемой нами по ходу познания информации… „Исток“ проводит с вами несколько сеансов, и в этом процессе взаимодействия вы наделяете программу не только собственной памятью, как структурированным опытом жизни, но всеми чувствами и эмоциями, связанными с тем или иным событием. „Исток-2“ усовершенствован нами настолько, что для электронной структуры не составляет проблемы овладеть исключительно вашим отношением ко всему происходящему.

Когда я только постигал азы нейропсихологии, уже проводились успешные опыты в этом направлении, биотоки мозга удалось легко транслировать на всеобщий язык, а затем и в систему символов, доступную для понимания автомата…»

— Вы позволите? — в дверном проеме обозначился чёрный с ультрамарином силуэт.

— Опять по мою душу? Конечно. Заходите! Хоть какое-то разнообразие. До смерти надоели врачи! — отозвался Велеслав.

— Мне надо уточнить ряд деталей, — молвил сивр и указал ладонью куда-то вниз.

Как гриб после теплого дождичка, из белёсого пола выдвинулось сидение.

— Вот, смотрю. Но никак не возьму в толк, кто это? — Велеслав соскользнул с тренажера и вопросительно глянул на гостя.

— Это профессор Андерс, — ответил сивр, не поворачиваясь к экрану. — Кажется, близкий друг покойного. Впрочем, не ошибусь — они сильно повздорили накануне? Он неассоциированный член Совета и пользуется заслуженным уважением.

— Что-то мне он не слишком нравится, — честно признался Велеслав.

— Первое впечатление обманчиво.

— Если уж мне кто-то не импонирует с первого взгляда — это навсегда. Я редко ошибаюсь и у меня хорошая интуиция.

— Мы тоже, — подтвердил сивр, слегка улыбнувшись, — но случаются роковые ошибки… Может, досмотрим до конца, а после и переговорим?

— Идёт! — согласился Велеслав и добавил звук.

«Вы составляете одно целое, — продолжал тот же голос, — хотя, казалось бы, вся „пуповина“ — это два тоненьких проводка. И вот процесс окончен… Можете спокойно уходить на сотни лет в самые неизведанные космические дали — вы не отстанете от человечества. На Земле остается ваше „Второе Я“, которое зафиксирует и отразит действительность, как если бы вы и не улетали. Вернувшись, вам останется только вступить в обратный контакт с двойником. Представьте, как много выиграет человек?! Увы, хотя мы научились зацикливать биологические процессы старения, жизнь не вечна. Но благодаря системе „Исток-2“ мы устраним это кажущееся противоречие. Я мыслю — значит, я существую!»

— Кстати, неужели у нас такие старые аппараты, чтобы биотоки переводить на машинный язык?

— Нет, — пояснил сивр, — эта задача давно решена. С любой программой, как вы знаете, можно общаться на всеобщем, загвоздка была в том, как перевести биотоки. Ладно. Вы тут смотрите, а на досуге — почитаете вот это.

Сивр поднялся и протянул Велеславу небольшую чёрно-голубую пластиковую капсулу.

— Что это?

— Мне пора. Вскроете — не принимайте скоропалительных решений, — медленно проговорил сивр.

Выполнение задания, случается, не самое главное, если цена ему чужая жизнь.

Андерс преступил Кодекс Гуманности, но ему повезло в третий раз. Двадцать второй век слыл веком надёжности. Конечно, что-то и здесь ломалось, выходило из строя. Но в Институте это было совершенно, почти исключено. Почти.

Новую память наложили. Он помнил, как провел эти полгода на курорте «Коралловые острова» — это в Тихом Океане. Такие операции, совершенно безболезненные, стали осуществимы, как только люди немного разобрались с понятием Времени и Пространства. Метод аналогий и тектология изучались в третьем классе.

Но прежнюю память Андерсу едва задели. Ментовайп — необычайно сложная штука, а человеческий мозг — во сто крат сложнее. Уж это он, нейропсихолог по образованию, проверил на собственном опыте.

Правда, кое-что важное стёрли, и это были коды различного доступа. Но он не унывал, он придумал «Исток». Сначала — только для себя, а потом…

Институт предупреждал о последствиях, если он по каким-либо причинам не пройдёт отбор, но с тех пор страстное желание отомстить избранным всецело овладело им. Теперь это была главная цель, цель маньяка…

— Очнитесь! Да, очнитесь же, наконец!

— Что? Я же сказал, Стин, не подходи ко мне!

Но зал был уже полон. Начиналось 386-е заседание Большого Совета.

А Стин тоже кое-что помнил. Испытания? Да, и их…

Андерс постарался обучить сообщников приблизительно так, как учили его. Правда, полигона с «призраками» у профессора не было, но ведь и сивры не представляли, что выкачает его гениальный мозг из системы «Исток».

Если нет возможности обучить реально — можно убедить, что испытание успешно пройдено. Андерс давно занимался Теорией Внушений. Он знал — возможности человека беспредельны, он надеялся, что первым залезет на плечи гигантов и сорвёт любой понравившийся плод.

Стин и сейчас нащупывал в кармане комбинезона рукоять пневмопистолета. Сильно сжатый воздух ударил Стремгу в затылок, капитан не успел прийти в себя, как уже лежал на мостовой с расколотым черепом.

Они просчитали на много ходов вперёд, как заправские шахматисты. Стин ждал в соседнем номере, с выходом на тот же злополучный балкон. Он слышал весь разговор капитана и Андерса, он страховал, он был всего лишь исполнителем.

С помощью «Истока-2» преступный ум Андерса обратил мирного космогеолога в сущего дьявола, но значит, не таким уж ангелом был Стин до перевоплощения.

Андерс в бешенстве вылетел из Совета. Эксперимент разрешили. Более того, сивры получили полномочия расследовать целую сеть преступлений за минувшие три года.

Стин на предельной скорости вёл дисколёт прочь, они вихрем пронеслись над бескрайними заснеженными полями Лапландии, но для созерцания красот у сообщников уже не было времени.

Логика подвела профессора: уверенный, что в пределах эры Гуманного Общества опыты не разрешат, он клял себя теперь, на чём свет стоит — воистину, то был колоссальный удар.

— Пора уходить, Стин. Исток не достанется Институту!

Да, теперь не помогла бы никакая, даже самая тщательная конспирация.

Стин ловко посадил машину на крышу главного корпуса. Киборг-техник деловито похлопал по корпусу и нырнул под дисколёт, где что-то клубилось и капало.

— Базовые аппараты к уничтожению! — приказал Андерс и быстрым шагом направился в лабораторию, Стин машинально козырнул ему уже в спину.

— Прежде всего картотека «вторых я»! Даже если будут прощупывать по биотокам — ничего не найдут.

Излучение коры головного мозга выдало бы его за солдата времён Наполеона. На ещё более дальний прыжок не хватило бы ни сил, ни времени. Иначе — мир обрадовался бы явлению ещё одного языческого бога.

— Египет — вполне подходящее местечко. Ослов и учёных на середину!

Он — учёный, да ещё какой! И его место при императоре…

Оружие и лучевые кассеты, немного урана в особой капсуле, сменная одежда, лодка — там течёт Нил, запас пищи. Собственно, всё!

Он оперировал с таймером покойного Стремга, закладывая в память координаты «двери», когда вбежал Стин:

— Профессор! Сивры уже здесь.

Пришлось рискнуть, полагаясь исключительно на везение, и пробить Барьер. Стин шагнул следом. Пустота за спиной схлопнулась. Андерсу показалось, что его крепко держит в кулаке чья-то гигантская рука, вот она размахнулась… Неимоверная сила швырнула человека в бесконечный звёздный коридор. Мириады новых и сверхновых мчались навстречу с чудовищной скоростью, а он тоже спешил, спешил ускользнуть от могучего Гесперида, пустившего его в этот полёт. Но страх превратился в странное гнетущее полубытие, а оно, совершенно неожиданно, сменилось необычной легкостью. И не понятно, кто это. Ты, иль не ты? Здесь, или всё-таки там? Его словно бы размазало среди искрящихся звездных скоплений, и не было мыслей ни о чём, было только исключительное наслаждение этой невиданной лёгкостью.