Сегодня город является одним из наиболее выдающихся в мире произведений зодчества. Он как светлое пятно на пути к сумраку лесов и болот перешейка между Финским заливом и Ладожским озером. Ладога, по существу, является морем, площадь которого — 240 километров в длину и 125 километров в ширину.
За тысячу лет до основания города по этому узкому коридору следуют норманнские торговцы и завоеватели. Они плывут по Ладоге и Волге на Ближний и Средний Восток, и через Волхов и Днепр в Черное и Эгейское моря. Через этот перешеек вступил на землю будущего огромного государства в середине IX столетия варяг Рюрик, основатель первой выдающейся царской династии.
В местечке Старая Ладога в десяти километрах от впадения Волхова в озеро сегодня находят при раскопках остатки мастерских, кузниц и верфей, в стенах которых изготавливали и ремонтировали детали судов. Можно обнаружить корабельные заклепки, инструменты, арабские серебряные монеты, даже деревянные игрушечные мечи, поскольку некоторые северные торговцы и завоеватели отправлялись в плавание вместе со своими семьями. Здесь они пересаживались с больших морских кораблей, на которых проделывали путь от Финского залива через Неву в Ладожское озеро, на малые плоскодонные речные суда и затем проплывали 200 километров по реке Волхов до следующей крепости — Новгорода, расположенного на озере Ильмень. Сегодня там также находят византийские весы, остатки восточного шелка, записи, письма, торговые договора, выполненные на березовой коре. В ту пору начали процветать Псков, Изборск, Полоцк. Города Санкт-Петербурга тогда еще и в помине не было.
В 1941 году Гитлер был намерен поставить здесь себе памятник особого рода, уничтожив дворцы, соборы и музеи, созданные руками Стасова, Монферрана и Кленце, и умертвив голодом его жителей. Он действительно хотел сравнять с землей «колыбель большевизма». Так Гитлер тогда называл этот город. В тот момент это звучало равнозначно как безумная, но вместе с тем и правдоподобная идея. Однако история в подобных случаях готова к любым поворотам.
Однажды я наткнулся на листок, где записаны слова одного убеленного сединой старца, солдатский опыт которого прослеживается по снисходительно-ироничному тону, которым он регистрирует весь словарный звон о мирном прогрессе на земле.
Там написано: «У меня эта картина стоит перед глазами, как будто все произошло сегодня. Поляна, окруженная кустарником и деревьями. У стереотрубы столпились генералы: Эрих Гёпнер, командующий 4-й танковой группой, Георг-Ганс Райнхардт, командир 41-го моторизованного корпуса, Вальтер Крюгер, командир 1-й танковой дивизии. Поодаль несколько штабных офицеров. Я стою рядом с генералами в готовности достоверно запечатлеть для истории этот момент. Сейчас середина сентября 1941 года, и мы находимся на Дудергофских высотах на местности, оборудованной еще с царских времен для проведения маневров. Вокруг грохочет артиллерия. А всего лишь в 20 километрах от нас, рукою подать — Ленинград. Город Петра Великого, так называемая колыбель большевизма. Цель трехмесячного наступления группы армий „Север“, преодолевшей от Восточной Пруссии свыше 800 километров. Пехота двигалась пешим порядком. Не нужно только думать, что русские за этим спокойно наблюдали. Вдруг Райнхардт, стройный, похожий на ученого в очках с золотой оправой, обращается к Гёпнеру: „Дайте мне 8-ю танковую дивизию, и завтра к вечеру я доложу Вам о взятии города!“ Гёпнер стоит в кожаном плаще, здоровенный, как бык. Русские называли его „Медведь, Гёпнер“ еще со времен боев за Лугу. Он сжимает губы. Затем бурчит: „Вы же ведь знаете, он этого не хочет!“ Под этим „он“ имеется в виду Гитлер. Гитлер этого не хочет. Могу Вам сказать: то, как Гёпнер это подчеркивает, производит впечатление. Крюгер вертит своим орлиным носом от одного к другому генералу и поднимает брови высоко вверх, явно обескураженный».
Примерно так изобразил бывший военный обозреватель Берт Негле эту историческую сцену.
Что скрывается за этим диалогом? По крайней мере, желание сполна получить компенсацию за кровопролитные многомесячные усилия и быстрее закончить «русскую авантюру», говоря о которой, Гёпнер все время надеялся, что она не произойдет. Кроме этого, недовольство и сомнение в компетентности Гитлера, магического воздействия которого Гёпнер не ощущал. Гитлер приказал вдруг вопреки всем явно выраженным намерениям Ленинград вначале только окружить, продолжая двигаться на Украину и Москву.
Иронией истории стало то, что стратегия Гитлера позволила выжить трехмиллионному огромному городу. Лишь осенью 1941 года у немцев было достаточно сил для овладения городом. Будущий маршал Георгий Жуков, который в те дни принял на себя командование ленинградскими армиями, признался, что каждую минуту ожидал начала штурма и проникновения немцев в город. Немцы не понимали, что хотя Гитлер успокоил их совесть термином «превентивная война», тем не менее он «забыл объяснить», что при этом главной его целью было поработить народы и обесчестить передовые слои их интеллигенции.
Немцы также не имели представления, что защитники Ленинграда поклялись: «Если враг проникнет в город, то он умрет в его развалинах!» Дословно так выразился командующий Краснознаменным Балтийским флотом адмирал Владимир Трибуц. Специальные группы уже начали сжигать архивы. Полусгоревшая бумага летала по улицам. А все важнейшие здания, все заводы, все мосты были подготовлены к взрыву. Не только Гитлер, но и Сталин готовился разрушить город. В этот момент у Ленинграда не было ни малейших шансов на спасение. Его судьба была предрешена. Но вдруг Гитлер нашел Москву и Украину более важными целями. Ленинград был спасен.
Но его жители не обрели такого спасения. И для них не было утешением то, что в этот момент прибыл легендарный Жуков. Хотя его приезд был под вопросом. После того как самолет Жукова вышел над Ладожским озером из зоны низких облаков, его обстреляли два истребителя «Мессершмидт». Жукову едва удалось ускользнуть от них. В двадцатых годах в возрасте 25 лет этот приземистый человек атлетического телосложения с высоким лбом и крепким подбородком постигал военную науку у немцев. Там он особенно хорошо смог уяснить их образ мышления и взгляды. Теперь он умело и решительно побуждал своих солдат к ожесточенному сопротивлению. Однако Жуков не был в состоянии уберечь ленинградцев от голода, холода, эпидемий, авианалетов и артиллерийских обстрелов.
Сегодня едва ли кто-нибудь может себе представить, что это было драмой также и для немцев. Потому что к тому времени, как немецкие пехотинцы увидели перед собой окраины города, 18-я армия потеряла по меньшей мере 60 000 человек. Немцы были уже слишком слабыми, чтобы одерживать победы, но еще достаточно сильными, чтобы удерживать захваченные позиции. По этому поводу в журнале боевых действий 18-й армии имеется запись в ту пору шестидесятилетнего командующего армией Георга фон Кюхлера: «…Я подчеркиваю, что хотел бы уберечь потрепанные дивизии от дальнейших потерь, которые, они, без сомнения, имели бы во время наступления». Это не только вздох усталого, старого воина. Потери немецких войск на Восточном фронте угрожающе росли. Уже в середине ноября 1941 года говорилось о 230 000 погибших.
Заканчивается 1941 год. Ленинград блокирован. Полного окружения, впрочем, нет. Еще свободен путь через Ладожское озеро, которое уже начинает замерзать. Но лед еще не везде достаточно прочен, чтобы выдерживать грузовые автомобили, необходимые для доставки грузов и эвакуации людей. Десятки машин проваливаются под лед и спустя секунды бесследно исчезают под водой. Весной будут подготовлены баржи для доставки паровозов и вагонов. С восточного берега также спустят цистерны, заполненные на две трети топливом, которые в одной связке на буксире будут перегоняться на свободный от противника западный берег. Позднее по дну озера проложат силовой кабель для подачи тока от электростанции на Волховстрое и путепровод для доставки топлива. Мероприятия, благодаря которым военные заводы смогут продолжить работу, но которые не в состоянии надолго отвратить катастрофу. Уже отмечены первые случаи смерти от голода и холода.