В ограниченном пространстве нет и нормальных условий для сна. Только самые старшие офицеры имеют каюты, но ими они вынуждены делиться с другими, пользоваться по очереди. Другие члены команды довольствуются подвесными койками или постеленными где придется матрасами.

Еда имеет важное значение для подводника. Подводник безропотно выдержит любые трудности, опасности и лишения, но не плохую кормежку. Ему все равно, съест ли он свою еду стоя на ногах или присев на корточки, но если кок испортит мясо или что-то недодумает старшина, заведующий провизией, то они услышат все, что им положено.

На больших лодках нужно разместить пятнадцать-шестнадцать тонн провизии, и многое зависит от того, как это разумно разместить в ограниченном пространстве — так, чтобы все было под рукой, чтобы можно было добраться до любого потребовавшегося продукта. Банки и упаковки запихивают на рундуки и за них, между конструкциями центрального поста, в носу — короче, везде, где есть свободное пространство.

Известны случаи, когда на некоторых лодках команда беспрерывно ела в качестве главного блюда сосиски только из-за того, что при загрузке неграмотно разместили пищевые припасы. И плохо будет ответственному за провизию, если он не запасся важными приправами к еде, которые делают ее аппетитной, потому что при плохом воздухе и недостатке движения люди быстро утрачивают аппетит.

Камбуз заслуживает особого разговора. Он занимает площадь не более четырех квадратных метров, а на малых подводных лодках — и того меньше. На ограниченном пространстве, занятом электроплитой, столовой посудой и кухонной утварью, кок должен приготовить еду для сорока, пятидесяти, а на больших лодках — для шестидесяти человек. Что выделывают коки — граничит с чудом. Мало того, что они готовят для команды вкусную и питательную еду, они еще часто умудряются делать два, три, а в праздники и четыре блюда.

И еще об одном.

Пользование гальюном (туалетом) на лодке регулируется красным светом светофора. На больших лодках их было два, но тогда как один использовался по прямому назначению, другой был завален ящиками и банками с провизией.

В течение долгих недель пребывания в море мысли невольно концентрируются на этом заведении.

Вот что говорит по этому поводу Дитер Хайлльманн, бывший старпом, а теперь адвокат:

«Нас было больше сорока, и, когда один заходил, загорался красный свет — самый наглый и неуместный из всех красных светов. Он светился в носу отсека, в старшинской столовой, в офицерской кают-компании, в рубке радистов и в центральном отсеке. Он отражался в дереве рундуков, в металле, в картинках. Он горел и горел не мигая, словно вечно, и тем более немигающе и вечно, если человек ждал, когда же он погаснет. Для старшины рулевых в центральном посту жизнь была несладкой. Он не видел маленького красного огня, десять — пятнадцать раз на день он выглядывал из-за переборки и спрашивал монотонным голосом: „Как там красный свет?“.

Уже спустя долгое время после того, как я забыл все это и могу пользоваться законным случаем когда хочу, я всегда буду помнить этот вопрос на дрожащих губах сорока человек: „Как там красный свет?“»

О Вольфганге Люте, одном из двух моряков, награжденных Рыцарским крестом с бриллиантами, говорят, что он использовал это крохотное заведение на судне для того, чтобы вывешивать там бюллетень корабельных новостей, а иногда и приказы по экипажу, а также объявления о мелких наказаниях, которые ему приходилось иногда давать. Лют, обладавший острым чувством юмора и глубоким пониманием психологии, говорил: «Там мои люди в благословенной тишине имеют время и возможность поразмышлять над приказами и указаниями, которые дает командир».

Оккупация Норвегии и поражения Франции, Нидерландов и Бельгии, последовавшие вскоре за поражением Норвегии, возымели тяжелые последствия для противолодочной обороны Британии. Во время попыток перебросить свои войска из-под Дюнкерка назад в Англию британцы потеряли много малых противолодочных кораблей. В результате в течение довольно длительного времени конвоям стали придавать гораздо более слабое охранение.

А для германского подводного флота ворота в Атлантику были распахнуты настежь что на севере, что на юге. Германия распоряжалась всем европейским побережьем от мыса Нордкап до Бискайского залива. Норвежские порты Берген, Тронхейм, Кристиансунн и Нарвик, французские Брест, Лорьян, Бордо, Ла-Рошель и Сен-Назер стали базами германских подводных лодок. Шли тайные переговоры с итальянцами с целью получения баз в Средиземном море. Япония тоже согласилась, хотя и с колебаниями и скорее неохотно, разрешить германским подлодкам заходить в японские порты, пользоваться доками и получать экипировку.

Британские власти признавали, что ситуация «очень тяжелая», а иностранные наблюдатели предрекали падение Британии, последнего бастиона в Западной и Южной Европе, противостоящего странам Оси.

Дёниц располагал теперь широким выбором баз, облегчавшим набеги в Атлантику. Но у него не было достаточного количества лодок, чтобы использовать все эти базы с такой нагрузкой, с которой ему хотелось бы.

Теперь лодки преподнесли противнику сюрприз в виде новой тактики. Ограниченное количество кораблей добилось таких успехов, что казалось, будто целые стаи этих серых волков рыщут на самых жизненно важных участках морских коммуникаций. Днем на конвои больше не нападали. Лодки держались за конвоем до темноты, скликали по радио другие лодки и затем уже наносили среди ночи согласованный удар.

«Их смелость изумляет, их навигационное мастерство и морское искусство восхищают», — искренне признавали британские власти, испытывавшие обеспокоенность на грани отчаяния по поводу очевидной безнадежности ситуации, в которой они очутились. 17 августа 1940 года вся акватория вокруг Британских островов до 60° северной широты и 20° западной долготы была объявлена зоной неограниченной подводной войны.

Из пятидесяти девяти судов, потопленных в сентябре 1940 года, не менее сорока были транспортами, шедшими в составе конвоев.

Когда после долгих ожиданий Германия ввела в строй лодки новых конструкций, положение Британии стало опасным до крайности. Месяц за месяцем список потопленных судов рос. В октябре было потоплено шестьдесят три судна общим водоизмещением 352 000 тонн. Во время полнолуния два конвоя, выражаясь словами британской прессы, были «буквально разорваны на куски». «Волчьи стаи», как жители островов начали называть флотилии подводных лодок, с жадностью врывались в беспорядочные стада судов всех классов и размеров, понуро ковылявших через океан. Некоторые командиры лодок отошли от тактики, к которой были приучены ранее, — занимать позицию с внешней стороны охранения и стрелять по конвою веером торпед. Лейтенант Кречмер — Отто Молчаливый — выработал свои собственные методы. Ночью он всплывал, под покровом темноты прорывался сквозь кольцо кораблей охранения и прокрадывался, словно волк в стадо, в середину конвоя. «Одно судно — одна торпеда» — таков был девиз, который принес ему быстрый и впечатляющий успех. Пока другие командиры разбирались, где эсминцы и где грузовые суда, он располагался между колоннами транспортов и уничтожал их один за другим. Только позже, когда уже было слишком поздно, эта тактика была принята и другими командирами и ей стали обучать на тактических учениях.

В ответ на безотлагательные и отчаянные просьбы из Британии Соединенные Штаты обменяли пятьдесят своих эсминцев на право пользования базами в Вест-Индии.

Назрело, казалось, время удушить Британские острова, перерезав все основные каналы поставок продовольствия и военных материалов. Угроза, с которой Британия выступила против Германии при объявлении войны, подействовала как бумеранг. Не Германии, а Британии приходилось затягивать пояс.

С начала войны было потоплено 1026 британских, союзных и нейтральных судов общим водоизмещением приблизительно четыре миллиона тонн. 568 из этого числа носили британский флаг. Не все из них, конечно, стали жертвами подводных лодок. Германские надводные корабли и авиация внесли свой, хотя и гораздо более скромный, но значительный вклад.