Когда выходили в море, командир еще не знал того, о чем сообщали в радиограмме. Теперь все стало ясно. «Иностранец» — это не простое судно, занимающееся рыбной ловлей в нейтральных водах. Это — разведывательный корабль, оснащенный самой совершенной техникой, которая дает возможность вести не только визуальное наблюдение за побережьем, но и выявлять с максимальной точностью места расположения наших береговых ракетных установок. Есть сведения, что на этом судне установлена новая разведывательная аппаратура с применением лазера.

— Как видите, — говорил Скляров, — не за треской да окунем пришло сюда судно.

— Сколько будем ходить за «иностранцем»? — подал голос механик. — Боюсь, топлива не хватит.

— Топливо нам даст танкер, если задержимся в море, — сказал Скляров. — Еще вопросы?..

В это время вахтенный акустик доложил старпому, что слышит шумы подводной лодки. Не успел Комаров взглянуть на карту, чтобы на глазок прикинуть место, где обнаружили субмарину, как шумы исчезли. Но появились новые — с высоким тоном эхо. И тут же послышался голос акустика: контакт потерян! Старпом сердито запросил пост:

— Кто на вахте, Морозов? Ах, матрос Данилов. Что, лодка скрылась? А может, то был косяк окуней?..

— Никак нет, то была лодка...

Комаров велел мичману Морозову прослушать море, а сам поспешил к переговорной трубе, чтобы о лодке доложить Склярову, но тут же раздумал. «Он сейчас будет здесь», — решил старпом. Комаров чувствовал себя вольготно на ходовом мостике в отсутствие командира; ему льстило то, что он вел корабль, он отдавал приказы, а люди, послушные его воле, мигом выполняли их. В такие минуты особо остро он чувствовал свою власть над морем и даже мысленно, как мальчишка, иной раз говорил: «Ты, море, не дери глотку, я все равно тебя не боюсь!»

— Может быть, увеличим сектор поиска? — предложил старпому вахтенный офицер Грачев.

— Я тоже об этом подумал, — согласился Комаров. — Передайте акустикам мое распоряжение..

«Скорее бы пришел командир», — неожиданно подумал старпом. Случай с субмариной насторожил его, хотелось как можно скорее поговорить о нем со Скляровым. А тот все еще был в кают-компании. Он долго стоял задумавшись, пока налетел снежный заряд, и все вокруг побелело. «Иностранец» будто таял во мгле, серо-белой, плотной. Комаров вел корабль осторожно, на малом ходу. Но когда сигнальщики доложили, что судно изменило курс в сторону Черных скал, Комаров сердито бросил: «Ишь куда метит!» — и окликнул вахтенного офицера:

— Грачев, курс сто десять. Всем постам усилить наблюдение!..

Потом старпом запросил у акустика подводную обстановку. Он ожидал, что услышит голос матроса, но ему ответил мичман Морозов:

— Прослушиваю косяки рыбы.

«Все равно лодка от нас не уйдет», — подумал Комаров.

Корабль острым носом резал холмистые пласты воды. Старпом и вся служба мостика неотступно следили за судном. Но ничего подозрительного. Больше «иностранец» свой курс не менял. В динамике заклокотал басовитый голос Морозова, который сообщал, что минуту назад он слышал странные шумы.

— Лодка?

— Возможно, товарищ капитан третьего ранга.

Комаров велел Грачеву сделать пометку в вахтенном журнале, а в душе выругался: «Что за чепуха? То есть шумы, то нет...» Его сомнения рассеял новый доклад акустика: нет, это не лодка, это она выбросила прибор, который создает шумы. А лодка наверняка находится где-то у судна.

— Ну, это уж слишком, — выругался старпом.

Грачев предложил увеличить ход до полного. Комаров, однако, возразил:

— Пока не надо. Кстати, вы не подумали о том, что лодка и судно работают вместе?

— Нет.

— А мне кажется, Петр Васильевич, что вместе.

Старпом подошел к станции кругового обзора. Мичман Крылов сидел неподвижно, пристально всматриваясь в голубой экран, на котором ярко горела точка — судно. Неожиданно рядом с ней появилась новая, она будто выросла из воды, и вахтенному радиометристу не стоило большого труда мигом определить, что это за цель.

— Подводная лодка! — доложил мичман. — Дистанция сто пять кабельтовых.

Лодка, вероятно, долгое время шла параллельным с судном курсом и теперь, когда видимость резко ухудшилась, всплыла. Судно уменьшило ход. Все стало ясно.

— Грачев, боевая тревога! — приказал старпом. — Курс сто пятнадцать!..

Он вскинул к глазам бинокль, но судна не было видно. Сыпал густой мокрый снег, казалось, что корабль шел в сплошном молочном тумане. Не видно и лодки. В это время на мостик поднялся Скляров.

— Товарищ командир, — доложил старпом, — неподалеку от «иностранца» всплыла подводная лодка. Мы еще у острова обнаружили ее.

— Так, так, и что же?

Скляров подошел к вахтенному радиометристу. На экране точки — корабли почти не двигались. На какое-то время они замерли, потом маленькая точка — подводная лодка — тут же исчезла, прежде чем «Бодрый» успел обойти «иностранца». Лодка погрузилась, а судно легло в дрейф. Скляров приказал тоже застопорить ход. Он приказал старпому подготовить донесение в штаб, а сам поспешил в рубку штурмана, чтобы сверить свой курс.

Скляров чувствовал себя на мостике, как охотник, идущий по следу зверя. Ему всегда нравилось что-то загадочное, скрытое от его глаз и ума, но он старался действовать так, чтобы тайна стала для него ясной и понятной, и тогда он, исходя из конкретной обстановки, принимал необходимое решение. Теперь же, когда появилась чужая лодка, он ничуть не сомневался в том, что она работает в паре с «иностранцем». Жаль, что все это происходит в нейтральных водах, а то бы сейчас дали им копоти.

«У кого нет таланта морехода, кто не умеет анализировать обстановку, тот не способен быть командиром, тому нельзя доверять боевой корабль...» — эти слова комбрига Серебрякова пришли Склярову на память, и он ясно ощутил в них не столько истину, сколько желание комбрига видеть его, Склярова, настоящим командиром «Бодрого». Этого, однако, не понять тем, кто свое командирское мышление сводит лишь к выработке надлежащего курса, курса, который не привел бы к опасной ситуации. Скляров, наоборот, часто менял курс корабля, чтобы не дать «иностранцу» широкого маневра, если даже судно и находится в территориальных водах. А наши, советские воды, не за горой, стоит пройти на север миль десять — пятнадцать, и перед тобой откроется полуостров.

— Акустики, что у вас? — запросил Скляров.

— Пока тихо... — отозвались из рубки.

Не успел Скляров взглянуть в бинокль, как из радиорубки поступило сообщение: только что в эфире работала чья-то радиостанция; судя по всему она где-то рядом.

— Текст приняли?.. Так, хорошо. — Скляров повеселел.

Текст был загадочным. Командир трижды прочел его:

Сигнал передан с лодки, это ясно. Но почему она всплыла неподалеку от «иностранца»? Ведь явно демаскировала себя. И что означает перехваченный текст? Скляров мучительно размышлял. «Нет, я не Шерлок Холмс». И все же текст необычный, и он обязан о нем доложить в штаб, а судну не дать проникнуть в район Черных скал.

Когда Грачев доложил, что радиограмму передали и получена квитанция, Скляров остался доволен.

«Иностранец», долго лежавший в дрейфе, наконец двинулся с места. «Бодрый» тоже дал ход, и уже через час оба корабля были в районе Черных скал. Скалы эти тянулись на несколько миль и если их обходить, чтобы войти в бухту, потребуется не час и не два. Поэтому все наши корабли шли напрямик. На выходе из Черных скал главная база флота была видна как на ладони, и район недаром привлекал внимание иностранных разведывательных судов. Обычно они выбрасывали тралы и ловили рыбу. Но тот, кто наблюдал за ними, без труда понимал, что делалось это в целях маскировки.

— Наверное, и сейчас судно поставит трал, — сказал Скляров.

— Вряд ли, — заметил старпом. — В этом районе рыбьих косяков раньше не замечалось.

«Эх, старпом, тут ты дал промашку, — размышлял Скляров. — У тебя есть чутье морехода, и будь моя власть, сегодня назначил бы тебя командиром корабля. Но тебе еще надо накапливать знания. Тактически мыслить. Чутье морехода не только в том, как безопасно провести корабль, но и в том оно, чутье, как выиграть поединок с достойным противником. Видишь, море зыбкое, ветер, временами сыплет снег — что и говорить, не на курортном пляже мы. А ты гляди в оба, анализируй, сопоставляй, что к чему. Ты вот сказал, что сеть они не станут выбрасывать, а я тебе скажу — станут. Маскировка!.. Худая маскировка, липа стопроцентная, а все же маскировочка. Да, да, я уверен — сейчас за борт судна полетит сеть. Я уверен, что это будет, хотя не чувствую себя в данную минуту сильным и умным. Не чувствую. Но я должен быть умнее и сильнее своего противника. У командира есть одно мудрое правило — он думает прежде о своем корабле, а уж потом о себе. Да, Роберт Баянович, это аксиома — храбрые всегда думают о себе в последнюю очередь. Я тоже хочу быть храбрым. Вы поняли, Роберт Баянович? Я знаю, вы человек скромный, но вы думаете о том, когда вам дадут такой корабль, как «Бодрый». Я вас не осуждаю — думайте, голубчик, и соображайте, как сейчас нам действовать. Вам же на пользу пригодится!..»