………

В километре отсюда.

Северный имам, укрывшись в собственном автомобиле, приложив специальное устройство, больше похожее на тонкую пластину, которое было телефоном.

– Это вы, наш собрат по единобожии?

– Да. – Прозвучал холодный, полный злости голос.

– Господин, у меня были те, кого вы ищите… В священном городе Мекка они кого-то искали. Я прошу вас обратить на это внимание, дабы в будущем пресечь подобные инциденты.

– Ох, спасибо, – Как-то по безумному слащаво зазвучал голос из трубки. – Автократорство благодарит вас за эти сведения, мы установим полный контроль над границами и непременно засечём их, когда они войдут в них, и отследим этих ренегатов.

Этим временем. Новый Стамбул. На востоке пролива Босфор. Турецкий Султанат.

Клинок Карамазова сверкающей на солнце вспышкой прошёлся по горлу противника, раскроив его. Солдат, облачённый в униформу Гвардии Султана держась на окровавленное горло, упал на за прохладный пол недостройки. Алая жидкость из раны залила багровую форму человека, который без сожалений пошёл на смерть.

Бывший инквизитор отступил на два шага и сделал пару выстрелов из пистолета, стилизованного под оружие восемнадцатого века. Звук пистолетного треска и гвардеец султана был остановлен прямо у самого входа в помещение. По его алой униформе потекла обильно кровь, залившая всю одежду.

В то же время Эмилия своей рапирой, выкованной из титановольфрамового сплава, и заточенной на молекулярном уровне сдерживала наступление противника у противоположного входа одноэтажного недостроенного здания. Её рука, удерживая оружие, то и дело с особым изяществом обрывала жизни тех, кто решил помочь Гвардии Султана, выйдя против них с примитивным оружием. В другой руке она крепко держала пистолет с футуристической конструкцией. Стальная ручка и подложка удерживали на себе раздутый баллон. Сам баллон был сделан из блестящей начищенной меди, и из задней части пистолета к нему подходило несколько трубок, а заканчивался он довольно широким дулом.

Одетые в алые мундиры – красные укреплённые кожаные сапоги, багровые кафтаны, усиленные встроенными пластинами металлического сплава и головным убором с высоким пером цвета кармина, гвардейцы султана, вооружённые удивительными алебардами, представлявшими оружие ближнего боя со встроенным автоматом, продолжали наступление, желая выдавить врагов «Его Великилопнейшества».

Карамазов поставил блок, и сталь его клинка лязгнула об металл алебарды, выдав сноп искр, который разлетелся фонтаном по помещению. Воин Султаната тут же отпрыгнул и нацелил алебарду в грудь бывшему инквизитору и выстрелил. Пули со звоном ударились об броню и посыпались на пол, усладив слух своим бренчанием. В ответ Карамазова нацелил на противника пистолет и попытался выстрелить, но не успел. В лицо солдата султана тут же с рёвом прилетел сгусток черноватой жидкости, ознаменовавший своё попадание звуком смачного шлепка. Гвардеец взялся за лицо и истошно взревел, а уже через несколько секунд упал на пол и упал замертво. Карамазов заглянул в лицо своему противнику, но увидел лишь куски угля и выжженной кожи.

В другой стороне помещения стояла Эмилия, удерживавшая свой дымящийся пистолет на вытянутой руке. В благодарность мужчина в одно мгновение направил свой пистолет в её сторону и сделал оглушительный выстрел. Пуля угодила точно в место крепления алого пера, прошив насквозь голову гвардейца, и брызнула мозгом из затылка. Противник, уже занесший алебарду, с опустошённым магазином, над девушкой, покачнулся и упал замертво на спину, распластав конечности.

Ответ девушки выразился в широкой улыбке, которая продлилась менее секунды, ибо ситуация требовала максимального сосредоточения и не момента упущения.

Карамазов встал у окна постройки. Впереди был лишь заброшенный двор, в котором остался фундамент от старой постройки, выступавший на свет кусками, линиями бетонных заграждений. Средь этих линий и ложились гвардейцы султана, начав обстреливать из своего экзотического оружия полуразрушенный дом. А когда у солдата кончались патроны, он бросался в самоубийственную атаку, решив «Умереть ради Великолепнейшего Султана и родины».

Красным ковром солдаты заполняли весь двор, всё пространство возле заброшенного здания, территория которого была окружена бетонным забором в виде огромных плит.

Бывший инквизитор присмотрелся к положению и сорвал с пояса детонатор. Всё шло так, как он хотел и гвардейцы легли туда, где, как они считали безопасным. Карамазов активировал детонатор, и многие места во внутреннем дворе с его стороны начали безумно фонтанировать чёрной липкой жидкостью, которая покрыла склизкой и вонючей бурой пеленой практически всех противников. Затем устройства, которые изливали вещество подобное нефти дали искры… Через секунду практически всё пространство заполнилось огненным приливом, что адской волной нахлынул на боевых слуг султана. Крики агонии и боли наполнили пространство, разодрав его своей жуткостью. От каждого возгласа стынула кровь в жилах, а десятки неистово вопящих воинов внушали такой ужас остальным, что наступление было попросту сломлено.

Такую же операцию со своей стороны произвела и Эмилия. В этот же момент три десятка гвардейцев султана истошно заорали, став бежать от боли туда, куда могли.

И шестьдесят гвардейцев, штурмовавших дом, обратились в пылающие факелы, практически обернувшись за считанные секунды в уголь. Запах боевого пороха был абсолютно сменён запахом горелой плоти и пылающих химикатов.

Карамазов в это время испытал приступ жуткой душевной боли, от которой за время службы в Инквизиции отвык. Он, издав лёгкое стенание, опёрся на окно, чуть ли упав.

– Что с тобой! – Взволнованно крикнула Эмилия и подбежала к человеку, который за последние дни стал ей чуть небезразличен.

Её ласковая рука коснулась плеча мужчины и почувствовав тёплое прикосновение мужчина выправился во весь рост и убрал клинок в ножны.

– Всё? Выходить можно? – Прозвучал голос, наполненный испуга, издавшийся из угла.

– Выходи. – Чуть ли не рыком ответил Карамазов. – У нас есть ещё несколько минут передышки.

Парнишка, лет двадцати, арабской внешности, чернявый, с карими глазами, одетый в классический костюм, встал рядом Эмилией, облачённой в броню солдат Полк-Ордена, превосходя её ровно на две головы.

На бывшего инквизитора тут же набросились воспоминания, как за последние двадцать минут они оказались в этой передряге. Всё началось с того, что Карамазов и Эмилия, ведомые наводчиком из ордена Лампады, продвигались к объекту.

Новый Стамбул стал воплощением абсолюта всей идей Султаната, а точнее её полной антиутопичности. Город жил в тени величия султана, в буквальном смысле. Огромный дворец, уходивший в высоту не менее чем на километр, в диаметр был все три километра, покрывал тенью практически весь город, что раскинулся возле него. Но на строительстве этого дворца погибло двадцать миллионов человек, возведя его примерно за два года, что преподносилось не иначе, как «Слава и величие детей всеми любимого Великолепного Султана». Дворцовый комплекс состоял из множества серых построек, окружённых прудом, больше похожим на огромное озеро.

Повсюду и везде висели плакаты с изображением верховного правителя. И если человек посмеет выдать неправильный жест возле этого изображения, то подданного могли арестовать на месте и предать тут же суду, за то, что он «Оскверняет священное изображение благословенного правителя».

Люди трепетали перед теми, кто именовал себя Гвардия Султана. Это были элитные подразделения солдат, ставшие «инструментом воли Его Превосходительства». Им была вручена привилегия арестовывать, вершить суд и карать прямо на улице.

Всё в стране, все сферы жизни, определялось не изданными законами, а «Откровениями Султана», которые были не просто законами, а священными правилами, которые необходимы для строжайшего соблюдения. И кто преступит подобное откровение, предавался жестокой прилюдной каре, в виде избиения стальными прутами или более быстрой казнью, ибо «Нарушение установленного правила, есть преступление против слов Его».