Замысел главного командования сухопутных войск заключается в том, чтобы уничтожить имеющиеся или вновь создаваемые силы противника и посредством быстрого захвата важнейших индустриальных районов Украины, районов, расположенных западнее Волги, а также Тулы, Горького, Рыбинска, Москвы и Ленинграда, лишить противника материальной базы для восстановления своей военной промышленности. Вытекающие отсюда отдельные задачи для каждой группы армий и общая группировка сил будут переданы сначала по телеграфу, а затем в детально разработанной директиве».

Какое бы решение ни было принято Гитлером, для 2-й танковой группы было необходимо прежде всего окончательно ликвидировать опасность, которая угрожала её правому флангу. Исходя из этого, я доложил командующему группой армий о своём решении наступать на Рославль с тем, чтобы, захватив этот узел дорог, иметь возможность овладеть дорогами, идущими на восток, юг и юго-запад, и просил его выделить мне необходимые для проведения этой операции силы.

Моё предложение было одобрено, и для его осуществления 2-й танковой группе были подчинены следующие соединения:

а) для наступления на Рославль — 7-й армейский корпус в составе 7, 23, 78 и 197-й пехотных дивизий и 9-й армейский корпус в составе 263, 292 и 137-й пехотных дивизий;

б) для смены нуждающихся в отдыхе и приведения в порядок танковых дивизий в районе ельнинской дуги —

20-й армейский корпус в составе 15-й и 268-й пехотных дивизий. 1-я кавалерийская дивизия была переподчинена 2-й армии. Танковая группа была выделена из состава 4-й армии, и мои войска отныне получили наименование — «Армейская группа Гудериана» (Прим.: Армейская группа — Armeegruppe в немецкой армии представляла собой временное формирование различной численности и состава, но обычно больше корпуса и меньше армии. В данном случае мощь армейской группы была не меньше, чем у армии. Немецкий термин для обозначения группы армий — Heeresgruppe).

Наступление на Рославль с целью ликвидации угрозы с фланга было организовано следующим образом.

На 24-й танковый корпус возлагалась задача силами двух дивизий 7-го армейского корпуса (10-й моторизованной и 7-й пехотной) обеспечить растянутый правый фланг от действий противника, находящегося в районе Климовичи, Милославичи. Указанные выше две дивизии вместе с 3–й и 4-й танковыми дивизиями должны были овладеть городом Рославль и установить связь с 9-м армейским корпусом, действовавшим севернее, в районе между реками Остёр и Десна.

7-му армейскому корпусу была поставлена задача силами 23-й и 197-й пехотных дивизий из района Петровичи, Хиславичи наступать в направлении Рославль, где соединиться с 3-й танковой дивизией и развивать наступление в направлении на шоссе Рославль, Стодолище, Смоленск, 78-я пехотная дивизия находилась во втором эшелоне.

9-й армейский корпус силами 263-й пехотной дивизии должен был наступать с севера на юг между вышеуказанным шоссе и р. Остёр, а силами 292-й пехотной дивизии — между реками Остёр и Десна, нанося главный удар своим левым флангом в направлении шоссе Рославль, Екимовичи, Москва. Левый фланг 9-го корпуса должна была обеспечивать 137-я пехотная дивизия, переброшенная из Смоленска. Кроме того, 9-й армейский корпус усиливался частями 47-го танкового корпуса, главным образом его артиллерией.

Начало наступления было назначено для 24-го танкового корпуса и для 7-го армейского корпуса на 1 августа, а для 9-го армейского корпуса на 2 августа.

Оставшиеся дни ушли на подготовку к наступлению. Особое внимание необходимо было уделить выделенным в моё распоряжение армейским корпусам, которым до сих пор почти не приходилось принимать участия в боевых действиях против русских и которые были незнакомы с моими методами ведения наступательных операций. Этим войскам не приходилось ещё действовать в тесном взаимодействии с танками, поэтому я сомневался в успехе их действий. Особое сомнение вызывал 9-й армейский корпус, которым командовал генерал Гейер, хорошо известный мне как мой бывший начальник по службе в управлении войск министерства рейхсвера, а также как командующий 5-м военным округом, которому подчинялся гарнизон Вюрцбурга. Генерал Гейер был известен своим острым умом, отмеченным генералом Людендорфом ещё в период первой мировой войны. Естественно, что он видел насквозь и все слабые стороны моего метода наступления и высказался о них на совещании, в котором принимали участие командиры корпусов. На его возражения против моей тактики я ответил ему, что «этот метод наступления является математикой», подразумевая под этим, что «его успех не вызывает никакого сомнения». Однако генерала Гейера было нелегко убедить в моей правоте, и мне пришлось выдержать трудную борьбу с моим бывшим начальником на этом совещании, которое происходило в небольшой русской школе. Только в ходе боевых действий Гейер убедился в правильности моего метода и, проявляя большую личную храбрость, существенным образом способствовал успеху нашего наступления.

29 июля шеф-адъютант Гитлера полковник Шмундт привёз мне дубовые листья к рыцарскому кресту и, пользуясь этим обстоятельством, имел со мной беседу о моих взглядах на будущее. Он сообщил мне, что Гитлер наметил себе три цели:

1. На северо-востоке — Ленинград. Эта цель должна быть достигнута во что бы то ни стало для того, чтобы получить возможность организовать из Швеции по Балтийскому морю снабжение группы армий «Север».

2. В центре — Москва, являющаяся важным промышленным центром.

3. На юго-востоке — Украина.

Из высказываний Шмундта можно было сделать вывод, что Гитлер ещё не принял окончательного решения о наступлении на Украину. Поэтому я настоятельно просил Шмундта убедить Гитлера в необходимости нанесения удара непосредственно на Москву — сердце России и посоветовать ему отказаться от нанесения мелких ударов, которые приводили к большим потерям с нашей стороны и не имели решающего значения для успеха всей кампании. Кроме того, я просил Шмундта не задерживать доставку мне новых танков и пополнения, ибо в противном случае кампания не сможет быть быстро завершена.

30 июля под Ельней было отражено 13 атак.

31 июля из главного командования сухопутных войск возвратился отправленный мною офицер связи майор фон Белов и доставил мне следующие указания: «Ранее намеченная задача — к 1 октября выйти на линию Онежское озеро, р. Волга уже считается теперь невыполнимой. Имеется уверенность, что к этому времени войска достигнут линии Ленинград, Москва и районов южнее Москвы. Главное командование сухопутных войск и начальник генерального штаба находятся в исключительно трудном положении, так как руководство всеми операциями осуществляется свыше. Окончательное решение о дальнейшем ходе операций ещё не принято».

От окончательного решения вопроса о дальнейшем развитии операций зависело теперь всё, в частности, целесообразность удержания линии фронта на ельнинской дуге в случае, если наступление в направлении на Москву не будет осуществляться. Оборона этой дуги была связана с большими потерями. Подвоз боеприпасов был недостаточен для ведения позиционной войны, и это неудивительно, ибо ближайшая железнодорожная станция, обладающая достаточной пропускной способностью, находилась на удалении 750 км. Хотя железнодорожный путь до Орши был перешит на немецкую колею, однако пропускная способность дороги всё же оставалась незначительной. Не хватало русских паровозов для тех участков пути, которые ещё не были перешиты.

Существовала всё же небольшая надежда, что Гитлер примет другое решение, как нам было сказано на совещании, созванном 27 июля командованием группы армий «Центр» в Борисове.

1 августа 24-й танковый и 7-й армейский корпуса начали наступление на Рославль. Рано утром я прежде всего отправился в 7-й армейский корпус, однако не нашёл ни командный пункт корпуса, ни командный пункт 23-й пехотной дивизии. Разыскивая их, в 9 час. я достиг головных конных дозоров 23-й пехотной дивизии. Убедившись в том, что впереди никаких штабов быть не может, я остановился, потребовав от дозоров, чтобы они доложили мне, какие у них имеются сведения о противнике. Кавалеристы были чрезвычайно удивлены моим неожиданным появлением. Затем я приказал командиру 67-го пехотного полка подполковнику барону фон Биссингу, моему старому соседу по Берлину, пропустить мимо меня подразделения полка. Было заметно, что солдаты, узнав меня, очень обрадовались. Отправившись затем в 3-ю танковую дивизию, я попал под бомбёжку наших самолётов, сбросивших бомбы на подразделения 23-й пехотной дивизии и причинивших им большой урон. Первая бомба упала в 50 м впереди моей машины. Эти прискорбные случаи происходили, несмотря на то, что наши войска имели необходимые опознавательные знаки и маршруты движения были указаны в приказах. Объясняется это недостаточной подготовкой молодых лётчиков и отсутствием у них боевого опыта. В остальном продвижение частей 23-й пехотной дивизии не встречало серьёзного сопротивления.