Он решил уехать в тот же вечер. Вагнер молниеносно оформил все финансовые дела. Парижский экспресс уходил в два часа ночи. Гастон запер дверь на ключ и запретил Аркадию выходить из номера. Тем более что по коридору и вестибюлю гостиницы шлялись какие-то здоровенные парни с лицами, не сулившими ничего хорошего.

В час пришло авто, заказанное Вагнером. Аркадий, Гастон и менеджер спустились в вестибюль, рассчитались с портье. У самой двери Аркадий оглянулся. За ними шли трое. Только в купе Вагнер перекрестился и облегчённо вздохнул.

Слава богу! Вроде всё обошлось…

Гастон что-то буркнул себе под нос и начал стаскивать пиджак.

— Пойду к проводнику, — Аркадий встал, — куплю «Виши», страшно хочется пить.

Поезд набирал скорость. С уханием проносились мимо одинокие дома, пар, словно пена, шипел на деревьях. Аркадий шёл по непослушному полу вагона.

Он оглянулся случайно. Просто поезд тряхнуло на стрелке, и он оступился.

Рука с серебристым гребнем кастета задела его по плечу. Он ударил автоматически. Человек упал, и сразу же он увидел ещё двоих. В протянутых словно для рукопожатий руках чернела пустота револьверных стволов.

Аркадий даже не понял, как это случилось. С грохотом распахнулась дверь купе. Ещё трое с пистолетами стали за его спиной.

«Конец», — обожгла мысль.

Но почему-то те двое вдруг бросили оружие и медленно, неохотно начали поднимать руки. По коридору вагона шли ещё четверо. Щёлкнули наручники.

— Мосье Лампье, я старший инспектор уголовной полиции Бернар, — здоровяк в светлом костюме протянул Аркадию полицейскую карточку. — Всё в порядке. Комиссар Люпон приказал нам охранять вас. Как видите, улов неплохой.

— Спасибо, мосье Бернар. Я прошу зайти к нам в купе, — выскочил из-за спины вездесущий Вагнер.

В купе он вынул бумажник и отсчитал инспектору несколько купюр.

— Это вам, господа. Нет, не отказывайтесь. Выпейте за наше здоровье.

— Мне, право, неловко, — детина сунул смятые кредитки в карман брюк, — но если вам что-нибудь понадобится в Марселе, можете положиться на меня. Доброй ночи, господа.

А экспресс мчался сквозь ночь, мчался через спящую Францию, он спешил, ему нужно было встретить утро в Париже.

Два разговора в Париже.

Первый — на набережной у моста Мари.

— Значит, ты уезжаешь?

— Да, Гастон, я не могу остаться.

— Ты бы мог стать большим боксёром. Подумай, слава — деньги.

— Гастон, а ты был в России?

— Нет, мальчик.

— Тогда бы ты не спрашивал меня.

— Жаль. Я полюбил тебя, малыш.

— И я тебя, Гастон.

Второй — в вестибюле Школы изящных искусств.

— Вы не остаётесь даже на традиционный бал?

— Нет, мэтр.

— Но что даст вам один день?

— Я на один день раньше увижу Россию.

— Езжайте и пишите мне, я очень верю в вас.

— Спасибо, мэтр Арну.

Перрон Северного вокзала медленно уплывал назад. Аркадий видел только фигуру Гастона. Тренер стоял на самом краю платформы, глубоко засунув руки в карманы пиджака.

Прощай, дружище Гастон!

Он не жалел о том, что порвал с профессиональным боксом. Много позже в книге «Бокс», вышедшей в Москве в 1925 году, Аркадий Георгиевич писал:

«За границей бокс прежде всего доходное предприятие. Предприниматели, желая увеличить доходы, рисуют перед зрителями профессиональных боксёров джентльменами, артистами, зарабатывающими колоссальные деньги.

Вся эта реклама скрывает самую ужасную эксплуатацию спортсменов.

Если взглянуть на ту огромную армию, которая наживается за счёт профессионального бокса, то станет ясно, кто и что зарабатывает и кто хозяин, кто раб.

…После того как боксёр стал неинтересен, когда из него выжаты все соки, когда он уже не нужен, хозяин производит с ним окончательный расчёт. Знаменитый боксёр выбрасывается на улицу…»

Так писал Харлампиев о профессиональном боксе. Но это много позже. А пока…

Поезд набирал скорость. Франция… Германия… Польша… И однажды утром Аркадий взглянул в окно, увидел дома под соломой, берёзы, созревающие хлеба на полях и понял: дома! Вот она, Россия.

Газета «Смоленские губернские ведомости» от 10 апреля 1913 года:

«Вчера в цирке г. Аржанова впервые в истории нашего города состоялся матч боксёров (кулачных бойцов английской школы). Негр Смитс, приехавший к нам из Северо-Американских Соединённых Штатов, встретился с нашим земляком г. Харлампиевым.

Столь необычное для нашего города зрелище привлекло огромное количество зрителей. За два дня до начала представления билеты в цирк были распроданы.

Наконец наступил долгожданный день. Под звуки кавалергардского марша на арене появился владелец цирка г. Аржанов. Он объяснил публике условия и правила поединка.

Громом аплодисментов встретила публика появление на сцене нашего земляка живописца г. Харлампиева.

Много оваций досталось и на долю его противника — негра Смитса. Последний привлёк внимание публики своей экзотической внешностью.

Бойцы сошлись в поединке. Они обрушили друг на друга град яростных ударов. Но ни первые три минуты, ни вторые не дали победителя.

Наконец на девятой минуте боя г. Харлампиев нанёс удар в лицо Смитса. Последний упал и потерял сознание. Почётный приз достался нашему земляку».

Аркадий отложил газету в сторону. Чёрт знает что! Ну как так можно было писать о боксе! А впрочем, репортёр нисколько не виноват. Ведь действительно о боксе в России никто не знает!

Конечно, бой с негром для него был очень интересен. Впервые Аркадию приходилось встречаться с представителем так называемой американской школы бокса. Но надо сказать, бой со Смитсом оказался лёгким. Технику негр всё время пытался подменить темпераментом. Два раунда Аркадий спокойно сдерживал бурный натиск противника, наконец, в третьем, когда негр почти выдохся, провёл удар в челюсть и кончил бой нокаутом.

В раздевалке к нему подошёл Смитс. Он всё ещё был в состоянии гроги, глаза у него были словно у пьяного.

— Мосье, — спросил он на плохом французском, — учился боксу в России?

— Нет, мосье, в Париже. Я выступал там под именем Шарля Лампье.

— О-о-о, — негр присвистнул. — Я о вас слышал. Если бы знал, что это вы Шарль Лампье, то заранее бы отказался от боя.

Аркадий вспомнил этот разговор и усмехнулся. Бокс. К сожалению, в России этот вид спорта так и не привился. Правда, в Петербурге какой-то мосье Лусталло давал уроки богатым бездельникам, но ведь это капля в море!

В местном гимнастическом обществе Аркадий пытался организовать кружок боксёров, но дальше одних разговоров дело не шло. А пока он рисовал. С утра уходил на Днепр и там делал этюды. Искал типажи, натуру.

Вечерний чай Харлампиевы пили на балконе. Сегодня здесь собралась вся семья. На столе уютно гудел самовар. С Днепра тянуло дымком рыбацких костров. Внезапно Георгий Яковлевич поставил стакан на стол.

— Аркаша, а ведь не иначе как к тебе?

Аркадий обернулся. По пыльным улицам Рачевки ехало щеголеватое ландо. И точно, кучер осадил у дома Харлампиевых. Из экипажа вышел хозяин цирка Аржанов.

Аркадий спустился встретить гостя. После обычного обмена любезностями Аржанов сразу же перешёл к делу.

— Любезный, Аркадий Георгиевич, я только что из Петербурга. Привёз вам противника — боксёра Кащеева. Голубчик, я уверен, что вы согласитесь. Да что делать-то, уже по городу афиши клеят!

— Позвольте, я никогда не видел Кащеева. Вес-то у него каков?

— Ну чего, чего, а этого добра хватит. Специально, веря в ваши таланты, выбрал самого здорового.

— Но ведь это против правил! Я вешу 77 килограммов.

— Голубчик, спасайте, уже половина мест куплена.

— Нет, подождите, как же так?

— Ради дружбы, Аркадий Георгиевич.

Аркадий задумался. Драться с тяжеловесом. Трудновато. Но ведь у Кащеева наверняка отвратительная техника. А может быть, именно этот, на первый взгляд неравный, бой поможет ему создать в Смоленске боксёрский кружок?