Напоследок опрашивающие принялись за главную программу имитатора, но тут Фадана и остальных постигло разочарование: это был не разговор вовсе, а примерно такая же световая феерия, которую Фадан видел на Тарораге. Программу спрашивали не словами, и отвечала она не словами тоже. Ничего непонятно, но безумно красиво: разноцветные всполохи, световые ленты, звездочки, бесконечные вспышки золотого, синего, алого цветов. Серия вспышек и всполохов — вопрос. Другие вспышки — ответ. Раз за разом, час за часом…

Наконец, всё кончилось. Но что оно кончилось, команда сообразила только тогда, когда Теви всунула каждому в руку по стаканчику с едко пахнущей жидкостью, и велела «приходить в себя и вставать».

— А сколько времени прошло? — Фадан вдруг сообразил, что ему хочется пить, есть, спать, и что у него ужасно болят глаза.

— Сутки, мы немного задержались, — объяснила Теви. — Вставайте, нам нужно обратно на корабль. Пришел вызов, надо торопиться.

— Какой вызов? — не понял Аквист.

— С Тарорага. Нас срочно требуют обратно, — Теви выглядела встревоженной. — Здесь всё хорошо, информацию вы подтвердили в полном объеме, и…

— И выглядели при этом идиотами, — пробормотал Шини. Ему до сих пор было стыдно за ответы, данные синей ящерице.

— Отнюдь, — парировала Теви. — Очень хорошо выглядели. Вставайте, вставайте! На корабле отдохнете.

— А где мы хоть были-то? — требовательно спросил Бакли. — Что это вообще за место такое?

— Координационный центр. Вас опрашивало полторы сотни специалистов, которым требовалось убедиться в том, что вы не мистификаторы, не представители враждебных организаций, не биониклы, не имитации… ну и так далее.

— Убедились? — с неприязнью спросил Аквист.

— Убедились, — кивнула Теви. — К Тарорагу уже вышел первый флот. А нам нужно следом за этим флотом, обратно. Бегом!

— Слушай, когда он спросил, в какой одежде у нас принято проводить вторую ночь с… мужчиной, ты ему чего сказал? — шепотом спросил Аквист.

— Сказал, что не знаю, — ответил Шини тоже шепотом.

— А он?

— А он спросил, почему не знаешь.

— А ты?

— А я ответил — откуда мне знать, я никогда не проводил, — Шини покраснел. — Ужас какой-то. Первый раз в жизни мне почему-то стало стыдно за то, что я гермо.

— Мне тоже, — Аквист передернул плечами. — Ужасно. Я до этого про это… ну, про это… как-то вообще не думал. Вот про девушек думал.

— Про Бонни, — подсказал Шини. Аквист кивнул. — Я тоже думал. А про развязку нет. Как-то мне не по себе от этого разговора, — признался он. — Этот ящер синий, он меня словно догола раздел и наизнанку вывернул. И дал мне понять, что я… какой-то плохой, что ли… кошмар…

Они говорили в дальней части каюты, возле большого «окна», за которым сейчас стояла непроницаемая тьма. Фадан после еды прилег поспать, Бонни тоже (она ужасно устала), Бакли упросил Теви поводить его по кораблю, а им двоим представилась возможность пообщаться.

Возле Аквиста появился Эл, а возле Шини — Ал.

— Это нормально, ребята, — успокаивающе заметил Эл. — Это ящер, который вам не понравился, из расы нэгаши. Поверьте, вы ему нравитесь еще меньше, чем он вам. Поэтому он и не упустил возможности сделать вам немножко больно и неприятно. Привыкайте. К сожалению, подобное в порядке вещей.

— Но почему? — удивился Шини. — Ведь мы ничего плохого ему не сделали!

— Достаточно того, что вы рауф, — развел руками Эл. — Подобная неприязнь, к сожалению, не редкость во вселенной. Люди не любят рауф, рауф не любят людей, нэгаши не любят ни тех, ни других, когни относятся ко всем, кроме себя, с презрением, а зивы небезосновательно опасаются всех подряд, и правильно делают. Конечно, есть конклавы, в которых эта неприязнь сведена на нет, или к минимуму, но таких не очень много. Впрочем, в такой враждебности есть смысл. Наверное.

— То есть ты в этом не уверен? — удивился Аквист.

— Нельзя быть ни в чем уверенным, — пожал плечами Эл. Ал согласно кивнул. — А вселенная… ей и не положено быть идеальной.

— Почему? — с интересом спросил Шини.

— Нечто идеальное не способно к развитию. Развиваться может лишь то, что несовершенно. Впрочем, это неважно. Знаете, мне понравилось то, что вы их на самом деле поразили, — Ал усмехнулся. — Правда-правда.

— И чем же? — нахмурился Аквист.

— Вы… невинны. Потрясающе невинны. Ваша неискушенность и непонимание вещей, которые, казалось бы, элементарны, удивила их до крайности. Ведь этот нэгаши очень старался вас поддеть, но наткнулся на совершенно непробиваемую стену. Вы так и не сделали того, что он от вас хотел.

— А что он от нас хотел? — с подозрением спросил Шини.

— Грязи от вас хотел, — вздохнул Ал. — Физиологии. А вы… вот, например, вы шутите, и довольно пошло порой, но у вас за этой пошлостью не стоит никаких реальных понятий. Или злости. Между прочим, это очень хороший признак для расы, для народа. В некотором смысле на Раворе-7 дирижеры переиграли сами себя.

— Не понял, — признался Шини.

— Они развратили и превратили в машины для размножения миллиарды разумных, но разумных стало настолько много, что уследить за всеми уже не представляется возможным, — со смехом объяснил Ал. — И на вашем примере видно, что стали восстанавливаться природные табу и установки. И как результат — двое умненьких молодых гермо в самом возрасте, которые знают кучу пошлых анекдотов, но понятия не имеют, что на самом деле происходит за закрытыми дверями спальни. Поверьте, от анекдотов это отличается очень сильно. Не всегда в лучшую сторону, но сильно. А Бонни? Маленькая Бонни, которая самим фактом своего существования ломает все стандарты Равора-7, не выскакивает замуж, не плодит кучу наследников; которая образована, умна, и которая при этом про постельные фокусы на самом деле знает еще меньше вашего! Про Фадана я вообще молчу, от него там все были в полном шоке. Эти внутренние табу, установки на что-то действительно серьезное, а не на сиюминутные задачи, сделало в их глазах вашу генетическую ветвь перспективной, достойной развития и помощи.

— И вот это всё — из-за того, что мы не занимались любовью, а сидели над книжками?.. — недоуменно спросил Аквист.

— Нет, конечно. Не только поэтому. Любовь и книжки — не более чем маркеры, одни из многих. Но маркеры серьезные. Поверь, никому не будет интересна, как союзник, раса, которая занимается исключительно самовоспроизводством, и возводит это самовоспроизводство в святость.

— Почему? — не понял Шини.

— Да потому, что это — захватчики, которых не будет интересовать ничего, кроме новых территорий и ресурсов. Между прочим, если я правильно понял, именно так ведут себя Непобедимые. Впрочем, пока воздержусь от оценок. Информации не хватает.

— Слушай, Эл, — начал Аквист, внутренне замирая от собственной дерзости. — А ты сам когда-нибудь занимался любовью?

Эл с подозрением посмотрел на Аквиста. Ал тоже. А Шини посмотрел с недоумением — мол, зачем тебе это?

— Занимался, конечно, — улыбнулся Эл.

— И как это было? — шепотом спросил Аквист.

— Приятно. В этом нет ничего плохого или грязного, постыдного или пошлого… того, о чем так любят говорить ваши греваны, загоняя при этом вас под одеяло, — объяснил Эл. — Любовь — это прекрасно, поверь мне. И то, что получается в итоге, прекрасно тоже.

— В смысле? — не понял Шини.

— В прямом. У нас, между прочим, была отличная семья, — объяснил Эл. — Детей было пятеро, трое мальчиков, гермо, и девочка. Жена чудесная, старший замечательный. А как ты думал? Ничего удивительного в этом нет. Обычное дело.

— А что потом с вами случилось? — словно прозревая, спросил Аквист. И попал в точку.

— То же, что и со всеми, — Эл опустил голову. — Дети выросли и разъехались, у них начались свои жизни. Жена умерла, она была старше нас, ненамного, но всё-таки… а потом погиб наш скъ`хара. После этого мы отошли от дел, переселились на Равор-7, и стали учить поступивших в местном отделении официальной. Когда случилось то, что случилось, мы были уже не молоды. Ну а дальше… ты знаешь.