— Потому что я тебя не знаю. Не знаю, кто ты, откуда, чем занимаешься, я вообще о тебе ничего не знаю. Может, ты маньяк какой-нибудь или извращенец, — зарычала в ответ Настя.

— Будь я маньяк, давно уже сделал бы с вами то, что хотел. Помешать мне всё равно некому. Так что ты просто дура, которая пытается прикрыть собственную глупость страхом и заботой о ребёнке. Ладно, это твои проблемы. Мне только ребёнка жалко. Вот она точно ни в чём не виновата. Чёрт с тобой, на ближайшем перекрёстке всё равно в сторону Москвы пойду, так что там и расстанемся, — со злостью ответил парень и, быстро привязав к поясу свою поклажу, зашагал дальше, шлёпнув себя ладонью по бедру.

Внимательно следивший за каждым движением Насти пёс громко фыркнул и, развернувшись, потрусил следом. Понимая, что парень полностью и во всём прав, Настя мрачно посмотрела на пышные лохматые штаны и завитый кольцом хвост кобеля, тихо ненавидя саму себя. Солдат действительно был во всём прав. Вместо того чтобы воспользоваться помощью вооружённого человека, способного обеспечить им с дочерью безопасность, она сделала всё, чтобы оттолкнуть его. Переведя взгляд на дочку, с испугом поняла, что её несгибаемая, упрямая как бульдозер Нюська смотрит вслед уходящему солдату полными слёз глазами.

— Нюсь, ты чего? — прохрипела Настя разом пересохшим горлом.

— Он хороший. Он нас защищал, а ты его обидела, — всхлипнула Нюська, даже не пытаясь спрятать слёзы.

— Тебе что, так сахару хочется? — не поняла Настя.

— Я боюсь, — в голос разревелась Нюська. — Я плохих дядек боюсь, а ты хорошего прогнала, — ревела она на всю трассу.

— Да погоди визжать. С чего ты взяла, что он хороший? — продолжала недоумевать Настя.

— Я знаю, — продолжала орать девочка.

— Хватит орать, — попыталась осадить её Настя.

Краем глаза она успела заметить, что уходивший солдат остановился и, обернувшись, удивлённо наблюдает за развернувшейся сценой. Не зная, на ком ещё сорвать злость, Настя резко выпрямилась и, не скрывая раздражения, прокричала:

— Ты приворожил её, что ли?

— Нет, ты действительно ненормальная, — растерянно покачал головой Димка. — Двадцать первый век на дворе, какие привороты?

Понимая, что ради дочери должна удержать его рядом с собой, Настя подхватила тачку и, быстро догнав парня, проворчала:

— А чего тогда она за тобой, как за любимой игрушкой, тянется?

— Так всегда было, — смущённо усмехнулся солдат. — Что дети, что звери. Вечно они на мне, как мартышки на баобабе, виснут. Стоит только куда-нибудь в гости прийти, где дети есть, так они обязательно все у меня на руках будут.

— А звери тут при чём? — не поняла Настя.

— Ко мне любая собака, даже уличная, без опаски подходит. Помню, однажды в кафе с друзьями сидели, а в зал собачонка заходит. Благо, никто из обслуги её не заметил. Так она все столики обошла и рядом со мной уселась. Народ тогда надо мной весь вечер ржал, — улыбнулся Димка добрым воспоминаниям. Потом, помолчав, добавил, кивая на шлёпавшего рядом Султана: — Даже с этим крокодилом только я один и смог общий язык найти. Его даже штатный кинолог побаивался. Здоровущий, чёрт, и не признавал никого. Так, вооружённый нейтралитет с кинологом поддерживал и только. А меня вон за своего признаёт. Иногда даже слушается. Нас специально в одну упряжку ставили, потому, наверное, и выжили оба.

— Хочешь сказать, это как в той примете, что дети и собаки хорошего человека нутром чуют? — насторожилась Настя.

— Ну где-то так, — усмехнулся парень.

— Фигня всё это, — решительно заявила Настя. — Ничего они не чуют.

— Знаешь, спорить с тобой впустую я не стану. Потому как глупо. У таких как ты на всё есть своё собственное мнение, и при этом для тебя не важно, правильное оно или глупое. Главное, чтоб было. Так что можешь думать, как тебе нравится. Я знаю то, что знаю, остальное не важно.

— Хочешь сказать, что моё мнение тебя не интересует? — не поняла женщина.

— Нет. Скажу больше, мне на него плевать. Сейчас меня интересует не то, что ты думаешь, а то, что дальше будет.

— Ты это про что?

— Я решил сначала домой сходить. Узнать, что с родителями. А уж потом буду часть искать. Не война, так что спешить некуда.

— Ты же вроде говорил, что если срочно не объявишься, расстрелять могут.

— Это если я вообще не объявлюсь. А так я часть искал пешком. И пусть докажут, что это не так было. По большому счёту я вообще никого искать не должен. Могу сидеть себе над воронкой, что на месте арсенала осталась, как та Алёнушка над озером, и ждать, пока командиры сами приедут.

— Это ты для себя придумал или мне мозги пудришь? — с интересом спросила Настя.

— А ты-то здесь при чём? — не понял Димка. — Это так, что называется, мысли вслух. Проговариваю, чтобы изъяны в логике найти.

— Ты всегда такой умный или только когда припрёт? — не удержалась от шпильки Настя.

— Как получится, — усмехнулся в ответ Димка. — Зато у тебя, я смотрю, на любую ситуацию одна злость и хамство. Тебя в детстве били?

— С ума сошёл?! — возмутилась Настя.

— Тогда за что ты так людей не любишь?

— А за что их любить? — тут же ответила Настя вопросом на вопрос. — Чего они мне хорошего сделали? Мы вон две недели в дороге, а такого уже навидались, вспомнить страшно.

— А ты им? Я тебе ничего плохого не делал. Наоборот, в трудную минуту выручил, несколько толковых советов дал. А в ответ что? Откуда столько злости?

— Не знаю, — подумав, ответила женщина. — Может, потому что поверить кому-то страшно. А может, потому что не хочу снова разочаровываться. Не знаю.

— Ну первое я ещё могу как-то понять, а вот второе… Какое разочарование ты можешь получить от нашего знакомства, например? Я тебе не муж, не жених и даже не любовник. Просто случайный попутчик.

— Я же сказала, не знаю. Отвяжись, зануда, — чуть не взвыла Настя от избытка чувств.

Ведя этот разговор, она в очередной раз почувствовала себя непроходимой дурой. Случайный знакомый, которого упрямая Нюська готова была принять как родного, небрежно, словно играючи тыкал её носом в собственный идиотизм. Впрочем, ему и стараться особо не нужно было. Она сама своим поведением дала ему возможность высмеивать её.

Уже отойдя от брошенной машины на добрых полдня дороги, Димка вдруг резко остановился и, с размаху хлопнув себя ладонью по лбу, выругался:

— Идиот тупоголовый! Надо же было такого дурака свалять?!

— Что? Чего? В чём дело? — испуганно спросила Настя.

— Машина.

— Что машина?

— Машина, в которой мы смазку нашли. Там же радио должно было быть. Надо было включить и послушать, может, хоть какие-то известия получили бы.

— А если там этот, как его, аккумулятор севший? — вполне резонно спросила Настя.

— Тоже верно, — вздохнул парень. — Тем более что старики, у которых я ночевал, сказали, что по радио одни шумы идут.

— Какие старики? — не сдержала любопытства Настя.

— Я тут в один дом постучался, а там муж с женой, пожилые уже. Когда тряхнуло, не стали убегать. Остались. У них и узнал. Хорошие люди. Надеюсь, выживут. А вы где ночевали?

— Да так, тоже у одной семьи, — скривилась Настя, вспомнив, как уходила из дома, где жил теперь уже её бывший приятель.

Он даже не вышел проводить их. И ладно бы он не захотел проводить её саму. В чём-то она была согласна с Кириллом. В их разрыве прежде всего была виновата она. Но он не захотел даже взглянуть на собственную дочь. Может быть, в последний раз. Возвращаться сюда она не собиралась, как, впрочем, и сообщать Нюське, кто является её настоящим отцом. Это была только её тайна, с ней она и умрёт. После короткой, но очень яростной тирады Кирилла о том, что он не желает верить на слово кому ни попадя и что поверит в своё отцовство только после анализа, это решение всплыло само собой.

— Случилось чего? — осторожно поинтересовался Димка, заметив её гримасу.

— Да как сказать, — задумчиво протянула Настя. — Просто встретила того, кого совсем не ожидала встретить.