Пока Швенд в Шлосс-Лаберсе рассматривал первые драгоценности, приобретенные по запросу из Берлина, Хольтен в Будапеште размышлял, о каком же особом задании идет речь. Он очень надеялся на то, что никто в Берлине не был настолько сумасшедшим, чтобы попытаться убить Черчилля. Но что тогда планировалось поручить агенту?

Однажды поздно ночью в субботу машина Швенда резко притормозила в окрестностях Шлосс-Лаберса. Наружу выскочил телохранитель и застыл в готовности отреагировать на любую угрозу. Швенд кивнул и вошел в двери. В одной из малых комнат для гостей он нашел Главана, которого сразу же спросил:

— Как дела у Камбера? Он пришел в себя после того приступа желчного пузыря?

— До того, как он отправился спать, с ним все было в порядке, — ответил Главан, — но это не значит, что завтра с ним все будет так же хорошо. Случилось что-то особенное?

— Наконец-то мы все уладили с той большой сделкой с оружием. Завтра утром нужно будет вносить оплату в Триесте.

— Может быть, вам нужна моя помощь в том, чтобы пересчитать деньги?

— Нет, спасибо. Два с половиной миллиона вот уже несколько недель как упакованы и ждут своего часа. Давайте лучше немного поспим. Завтра нам придется рано вставать.

— Спокойной ночи.

Воскресный день обещал быть прекрасным. Стояло жаркое солнце, а с запада дул мягкий освежающий бриз. Швенд отдавал последние распоряжения своим подчиненным, расположившимся в машине у хранилища, когда подошла его секретарь Гертруда Хюллен. Увидев машину, она спросила:

— Если кто-то собрался ехать куда-то, не мог бы он захватить меня с собой? Сегодня было бы так прекрасно проехаться куда-нибудь.

Швенд посмотрел на Камбера и Метцгера, и, поскольку те не собирались возражать, он ответил:

— Хорошо, вы поедете с ними. Чем больше людей находится при деньгах, тем безопаснее.

Метцгер помог Гертруде сесть на переднее сиденье рядом с водительским, которое он собирался занять сам. Почти все заднее сиденье занимали деньги, два самых обычных кожаных чемодана, в которых лежали банкноты первой категории по классификации операции «Бернхард», изготовленные в Заксенхаузене. Рядом с деньгами сел Камбер, готовый взять на себя охрану двух с половиной миллионов фунтов стерлингов. Швенд остался доволен тем, что все документы были в порядке и что в машине было достаточно бензина на обратную дорогу, махнул рукой, давая сигнал на отправление.

— Какая гора свалилась с моих плеч, — проговорил он, когда автомобиль скрылся из виду.

Гертруда предвкушала, что она прекрасно, как никогда в жизни, проведет время. Когда машина прибудет в Триест, она собиралась отправиться обедать в дорогой ресторан, а потом, возможно, сходить куда-нибудь потанцевать. Но в любом случае эта поездка отлично поможет ей отвлечься от мрачного замка с его скучными солдафонами. Лейтенант-инвалид превратился в настоящего зануду со своими вечными приглашениями на прогулку. Ей хотелось в большой город, она соскучилась по его огням, веселью и суете. Девушка почувствовала себя настолько счастливой, что запела. На склонах холмов начал вызревать зеленый виноград, согретый теплым ласковым солнцем. Метцгер отважился сделать несколько довольно смелых замечаний относительно ее песни, но она не попалась в эту ловушку.

Когда они проехали несколько километров, Метцгер заметил, что Камбер не сказал за все утро ни одного слова. Он попытался завязать разговор, но его коллега в ответ отделывался лишь короткими междометиями. Тогда Метцгер повернул зеркало и посмотрел на заднее сиденье. Камбер скрючился в углу сиденья, плотно сцепив руки и уронив голову на грудь. Его лицо было искажено гримасой боли.

— Снова старая проблема? — спросил Метцгер.

Камбер в ответ промычал что-то нечленораздельное.

Взмахнув руками, Метцгер спросил у Гертруды:

— Вы прошли экзамен по оказанию первой помощи?

— Да, а что?

— Боюсь, что вскоре у вас появится пациент.

Тут в разговор вмешался Камбер:

— Со мной все будет хорошо, продолжайте спокойно рулить.

Машина ехала все дальше на юг. Она миновала несколько виноградников, расположенных вокруг ярких домиков-усадеб, которые мелькали в утренней дымке, пока солнце медленно поднималось над горизонтом. Потом потянулись оливковые рощи. Темные листья деревьев горели в золоте солнечных лучей. Несмотря на то что было все так же тепло и солнечно, что-то в атмосфере начало неуловимо меняться. Гертруде больше не хотелось петь. Метцгер тоже замолчал. Машина проехала Больцано, и когда она приблизилась к городку Ора, откуда оставалось совсем немного до поворота на Триест, Метцгер стал проявлять все больше признаков беспокойства. Он размышлял, действительно ли Камбер был болен, одновременно стараясь не отвлекаться от дороги. Он обернулся и спросил:

— Как вы? Вам лучше?

Не получив ответа, Метцгер снова повернулся вперед и приготовился сосредоточиться на дороге, когда вдруг он услышал позади голос, прозвучавший настолько холодно и решительно, что сначала он не узнал его:

— Продолжайте ехать прямо. Не нужно поворачивать здесь налево. Я скажу вам, где повернуть.

Метцгер приготовился ответить, когда вдруг почувствовал прикосновение чего-то твердого в районе шеи около уха. Он сразу понял, что это был ствол револьвера. Поскольку Метцгер не мог ничего сделать, он продолжал вести машину прямо, мучительно пытаясь найти выход из положения. Через несколько секунд он глубоко вздохнул и с деланым спокойствием спросил:

— Вы думаете, что таким образом сумеете заполучить два с половиной миллиона? Может быть, вам это и удастся, но что вы собираетесь делать потом?

Гертруда, чьи мысли до этого были далеко, посмотрела на Метцгера и, увидев револьвер, сразу же начала кричать. Камбер тем же мертвенно-холодным тоном бросил:

— Перестаньте хныкать!

После этого Гертруда заплакала еще громче. Камбер раздраженно прокричал:

— Закройте рот носовым платком!

Гертруда повиновалась, но все еще не могла остановиться. Она плакала, давясь рыданиями и всхлипывая. Девушка сразу же стала выглядеть совершенно больной.

Камбер, на лице которого читалось все большее раздражение, приказал Метцгеру ехать быстрее. Метцгер послушно гнал машину, продолжая лихорадочно размышлять, чем все это может закончиться. Хватит ли у Камбера решимости застрелить их обоих, а потом попытаться скрыться, имея в машине приз на сумму два с половиной миллиона фунтов стерлингов? Или он предпочтет высадить и бросить их где-нибудь в безлюдном месте, а сам скроется с деньгами? Его мысли внезапно прервались, когда он увидел впереди длинную очередь из остановившихся машин. «Мы спасены, — подумал Метцгер, — дорога блокирована». Остановившись и пристроившись в хвост очереди, он прошептал Гертруде:

— Можете взбодриться. Пока рядом полиция, мы в безопасности.

— Я не был бы так в этом уверен, — предупредил Камбер. — Одно неверное слово, и с вами все будет кончено. Так что никаких глупостей. — Потом он повернулся к Гертруде и распорядился: — Когда подойдет полицейский, ревите как можно громче.

Вскоре на контрольном пункте машину окружили полицейские. Один из них подошел ближе и потребовал предъявить личные документы и документы на машину. Метцгер протянул ему бумаги, в то время как Гертруда продолжала жалобно подвывать. Полицейский так долго находился рядом, что Метцгер начал подумывать, не крикнуть ли ему: «Арестуйте этого человека сзади!» Но не успел он принять решение, как полицейский спросил:

— Что случилось с девушкой?

— Она очень больна, — вмешался Камбер, — и мы везем ее к доктору в Триест. Мы хотели бы немедленно ехать дальше, если, конечно, вы не собираетесь нас задержать.

— Если ей действительно так плохо, везите ее поскорее в больницу.

И когда машина тронулась, Камбер, подавшись вперед, скомандовал:

— А теперь гоните на полной скорости.

Метцгер, раздосадованный на себя за то, что не смог использовать свой шанс, разогнал машину. У его шеи снова был револьвер. Гертруда все больше впадала в истерику, пока, наконец, когда машина подъезжала к озеру Левико, девушка не упала в обморок прямо на Метцгера.