Таким образом, немцам в конце октября – начале ноября 1944 года снова удалось создать в Дунайском регионе сплошную, без разрывов, пусть и не везде однородно сильную, линию фронта (хотя и без достаточных резервов). Уповая на стойкость своих войск и с надеждой на то, что они сделают все от них зависящее, чтобы остановить наступление русских, генерал Фриснер ожидал грядущих событий.

Тем временем после изучения положения на фронте Ставка Верховного Главнокомандования русских обнаружила слабую систему вражеской обороны перед левым флангом 2-го Украинского фронта. Дело представлялось так, что единственным ударом можно было рассчитывать разрезать деморализованные и потрепанные венгерские дивизии, после чего рухнула бы и германская оборона, открыв путь на Будапешт. Успехи Красной армии на других фронтах в Восточной Европе вселили в московскую Ставку преждевременный оптимизм. Генеральный штаб даже запланировал к концу года выход на линию Острава– Брно, занятие Вены, Будапешта и Братиславы и установление контроля по всему течению Дуная. Основанием для этого послужили такие быстрые успехи, как взятие Белграда (20 октября), Сегеда (12 октября), Дебрецена (20 октября) и Мукачева (26 октября).

Исходя из этих предпосылок, Верховное главнокомандование русских 28 октября отдало приказ маршалу Малиновскому уже на следующий день перейти в наступление в междуречье Тисы и Дуная силами 46-й армии и двух гвардейских механизированных корпусов (2-го и 4-го МК). Ближайшей целью наступления было смять германскую оборону на западном берегу Тисы, что сделало бы возможным форсирование реки 7-й гвардейской армией. В качестве более отдаленной цели планировался удар 46-й армии, усиленной двумя механизированными корпусами, в направлении Будапешта и уничтожение находящихся на подступах к городу вражеских сил. Известной всем тайной в штабе Малиновского было намерение маршала взять венгерскую столицу к 7 ноября, очередной годовщине большевистской революции.

К началу этой операции, в результате которой немцы должны были быть отброшены с рубежа Тисы, а с другой стороны – венграм предстояло сдать Будапешт, армии 2-го Украинского фронта были значительно усилены. Русские находились в действительно выгодном исходном положении, поскольку за последние недели значительно, практически вдвое, сократили протяженность занимаемого ими фронта – с 1400 до 700 километров – и, кроме этого, оставили у себя в тылу горные районы и поставили под свой контроль обе значительных реки Венгерской низменности. Наряду с этим они смогли значительно укрепить свои фланги, правый у Чопа и левый на Дунае, примкнув их к 4-му и 3-му Украинским фронтам.

Во второй половине дня 29 октября части 46-й армии перешли в наступление. Его поддерживали значительные силы авиации и от 200 до 300 танков обеих механизированных корпусов. (Т. е. по численности танков равных одной, полнокровной немецкой танковой дивизии. – Ред.) Наступающие войска за несколько часов рассекли фронт армейской группы «Фреттер-Пико» в районе Кечкемета. Уже через двое суток русские овладели этим городом, который с его 80 тысячами жителей был пятым по величине городом Венгрии. Сражавшаяся на этом участке фронта венгерская 3-я армия понесла тяжелые потери и была вынуждена отойти к северу. Наступавшие на узком участке русские танки даже вызвали панику среди пехотинцев. (Бросаемые на фронт новобранцы не успевали приобрести боевой опыт в условиях отступления и продолжающегося разгрома – их либо брали в плен, либо убивали, а вместо них бросались новые новобранцы. – Ред.) Переброшенная сюда Фриснером помощь – три германские танковые дивизии – прибыла слишком поздно и не смогла спасти положение. Прорыв русских удался, танки механизированных корпусов, наносившие удар на узком участке фронта, продвинулись почти без сопротивления в северо-западном направлении и к 4 ноября с юга подошли к дальним подступам к Будапешту. Успех русского наступления произвел такое впечатление на представителей прессы в Москве, что они уже 1 ноября телеграфировали в свои газеты: «Наступление на Будапешт… за последние 48 часов настолько ускорилось, что фронтовые корреспонденты русских уже в середине сегодняшнего дня (1 ноября) предсказывают скорое взятие венгерской столицы». Когда затем передовые танковые части 2-го механизированного гвардейского корпуса с пехотинцами на броне ворвались в Шорокшар, один из южных пригородов Будапешта (сейчас в городской черте), в одной из лондонских газет появилось сообщение: «Будапешт пал. Русские танки уже в его пригородах».

Будапешт, однако, оказался крепким орешком для Красной армии. Политико-стратегическую ценность этого города понимали даже в ставке фюрера «Вольфшанце» [50] . Утром 4 ноября генерал-полковнику Фриснеру поступило распоряжение Верховного командования сухопутных сил, которым Гитлер приказывал собрать все имеющиеся в распоряжении силы в районе Цеглед – Сольнок и перебросить по направлению к Кечкемету для удара во фланг и в тыл наступающим на Будапешт войскам русских. Откуда Фриснер должен был раздобыть силы, необходимые для подобного предприятия, если и на другом участке фронта, на Тисе, с успехом наступала русская 7-я гвардейская армия, которая готовилась форсировать реку? Тем не менее генерал-полковник смог найти отчаянное решение. Имея 15 танков, 600 мотопехотинцев и несколько артиллерийских и истребительно-противотанковых подразделений, а также подошедший несколько позднее заградительный батальон, он нанес по русским войскам фланговый удар из района северо-западнее Цегледа.

Операция началась 5 ноября, но, несмотря на первоначальный успех, удар совершенно недостаточных сил был отбит неприятелем уже 7 ноября. Однако своей цели он достиг: «Немецко-фашистское командование в срочном порядке перебросило сюда из района Мишкольца три танковые и одну моторизованную дивизии, которые оказали войскам 46-й армии упорное сопротивление. В связи с этим Ставка Верховного Главнокомандования в дальнейшие действия советских войск внесла важные коррективы. 4 ноября она указала командующему 2-м Украинским фронтом, что атака Будапешта на узком участке силами только двух механизированных корпусов с незначительным количеством пехоты может привести к неоправданным потерям…» (История Второй мировой войны. М., 1978. Т. 9. С. 196). Поэтому Ставка приняла решение о том, что в операции по взятию Будапешта наряду с 46-й армией должны также принимать участие 7-я гвардейская армия, 27, 40 и 53-я армии. Для этого они должны переправиться на западный берег Тисы и направлять свои удары таким образом, чтобы двигаться на венгерскую столицу широким фронтом, обходя ее с юга, северо-востока и севера.

В результате такого решения весь фронт от Байя до Чопа в первые недели ноября пришел в движение. Поочередно пять русских армий (а с ними и две румынские) наносили удары по германо-венгерской обороне и смогли во многих местах проделать глубокие прорывы. Города Сольнок, Цеглед, Адонь один за другим попали в руки наступающих. Фронт все ближе и ближе подступал к Будапешту, куда оттягивались, по приказу или без него, потрепанные в боях войска Фриснера. Генерал Тёмёть описывает это отступление в следующих выражениях: «Вечером 4 ноября я разыскал генерала Ностица, КП которого находился уже севернее Цегледа. Нельзя сказать, что встреча с этим ни холодным, ни дружественным, ни вежливым, ни грубым немецким генералом относится к самым приятным воспоминаниям моей жизни! Когда я появился на его КП, он встретил меня вопросом: «Где сейчас ваши войска отсюда и отсюда?» – и показал при этом на карте район западнее Цегледа. На это я мог бы ответить ему таким же вопросом относительно Надькёрёша и Цегледа. Но когда он заметил, что сотни здоровых венгерских солдат без приказа следуют в Будапешт, я мог бы ответить на это, что я также видел германские части, которые, явно не побывав в боевых действиях или обменявшись с противником парой выстрелов, также уходят от линии фронта. Но последние делают это не пешим маршем, не безоружными, не смертельно измотанными, как наши гонведы, но сидя в грузовиках, с оружием в руках и следуя стройными колоннами. Разница эта была значительной, но, когда я хотел все это высказать Ностицу, он даже не словами, но просто взмахом руки дал мне понять, что «все кончено». Зато я сказал ему, что последние боеспособные части дивизии, боевая группа Ботонда, все еще удерживают предусмотренные для нее оборонительные позиции. У них в распоряжении все еще имеется чуть больше двух батальонов и трех артиллерийских батарей, но я уверен, что они не побегут! Ко всему этому я прибавил, что западнее Цегледа наших солдат больше нет, и нет никого, кого можно было бы перебросить на эти позиции. Он согласился с моим мнением, что не имело больше никакого значения, что всех людей, кого удастся в течение ночи наскрести из имеющихся под рукой частей, следует днем перебросить туда. Однако будущей ночью все они оттуда просто сбегут…»