Вот маленькое селение из шести-семи круглых каз — легких строений из прутьев. Самая молодая жена их владельца, еще совсем подросток, счастливо улыбаясь, нянчит своего первенца, а старая, уже нелюбимая жена толчет в громадной деревянной ступе зерно, делает из него муку. Работу эту она выполняет машинально несколько часов подряд и без всякого выражения на лице.

Вот на обочине дороги стоят трое мальчишек лет десяти-двенадцати. Одеты в какие-то лохмотья, а лица выкрашены в разные, не очень яркие цвета — что-то сине-зелено-фиолетовое. Останавливаемся, выясняем, в чем дело. Дети в школу не ходят, поэтому французский знают слабо, но все же мы в конце концов разбираемся, что раскрашены мальчишки не ради озорства, а в сугубо практических целях. Оказывается, такая раскраска отгоняет злых духов.

А вот и горящая саванна. Споро горят сухие ветви кустарников, маленькие деревца, высокая высохшая трава. Приближаюсь с киноаппаратом. Навстречу летит пепел, и становится жарко. Пожар в саванне никого не беспокоит.

95

После пожара земля покроется золой и пеплом, скоро наступит сезон ливней, и снова все буйно начнет расти и цвести. Здесь свои законы природы.

Такой представала африканская действительность перед нашими глазами. Когда же мы пытались осмыслить свою деятельность в Африке в идеологическом плане, то нередко оказывались в плену теоретических грез.

На наших семинарах и научных конференциях шли острые дебаты. Возможна ли диктатура пролетариата в Африке? Возможен ли переход к социализму без развитого рабочего класса? Может ли его отсутствие заменить диктатура трудового крестьянства? Целесообразно ли развивать тяжелую промышленность в малых африканских странах? Что такое некапиталистический путь развития в Африке? Что такое государство национальной демократии? Есть ли на самом деле страны социалистической ориентации? И что это за таинственная ориентация — она то явится, то растворится без следа? Уж очень кратковременной получается социалистическая ориентация. Вопросов возникало много. И очень мало было ответов.

Сейчас эти проблемы вообще кажутся наивными и даже надуманными. Но тогда мы их серьезно обсуждали и искали истину.

А одна из истин заключалась, в частности, в том, что чем ближе соприкасался работник загранаппарата с местной действительностью, тем лучше понимал, насколько трудно она укладывается в рамки нашей концепции развития Африки. Люди же на Старой площади исходили в первую очередь из незыблемости теории, утверждавшей неизбежность перехода всех стран к социализму. Они общались с руководителями африканских государств, которые охотно соглашались со взглядами советских руководителей, лишь бы получить любую экономическую и военную помощь. Да и информация, поступавшая в Москву с мест, по мере продвижения наверх приобретала все более обобщенный характер, что затрудняло понимание истинного положения вещей.

Компетентные люди рассказывали, что Н.С. Хрущев, провожая Н.М.Пегова послом в Алжир, строго наказывал: «Ваша задача — сделать все, чтобы Алжир стал социалистическим, а мы здесь постараемся облегчить вашу задачу».

96

И облегчили — дали ни за что ни про что Звезду Героя Советского Союза ныне здравствующему Бен Белле.

Аппаратами посольства и научными учреждениями были исписаны сотни тысяч страниц на тему о некапиталистическом пути развития и о социалистической ориентации. Что же, все это антинаучный хлам? Я так не думаю. В этих книгах и статьях есть интересные факты, наблюдения, мысли, которые подтверждают, что экономическая и культурная отсталость африканских стран, задачи укрепления государственности, а также господствовавшее в условиях общинного существования коллективистское сознание требовали активного государственного вмешательства во все сферы жизни и централизованного планирования развития хозяйства и культуры. В одном я, пожалуй, никогда не заблуждался: не верил в возможность скоротечных преобразований в Африке и всегда утверждал, что эти процессы займут долгие десятки, а может быть, даже и сотни лет.

Было бы неверным представлять Хрущева совершенно наивным в этом вопросе. После наших первых опытов в Африке он, встречаясь с африканскими деятелями, уже говорил им: «Не рвите экономические связи с метрополиями, старайтесь извлекать для себя пользу из реально существующих отношений». Отрезвление, хотя и не очень быстрое, наступало. Практики все более решительно критиковали теоретиков в высоких инстанциях. Бурные дебаты постоянно шли и в МИД СССР, и в международном отделе ЦК КПСС.

Вообще же разговоры о нашем активном вмешательстве во внутренние дела африканских стран мне кажутся несостоятельными. Помогать — помогали, советы по поводу плановой экономики давали, оружие поставляли, но только по официальным просьбам правительств. Сотрудничали и со спецслужбами африканских государств, но инициатива всегда исходила от самих африканцев.

Пожалуй, единственным примером нашего вмешательства во внутренний африканский конфликт является Бельгийское Конго (Заир). Там во время гражданской войны 1960-1962 годов наши симпатии, естественно, были на стороне Патриса Лумумбы и его последователей, которым

97

мы оказывали помощь и поддержку. Там и наши товарищи хорошо потрудились. С опасностью для жизни в охваченном пожаром войны Конго наши разведчики Леонид Гаврилович Подгорнов, Георгий Арсеньевич Федяшин, Олег Иванович Нажесткин собирали информацию, устанавливали нужные контакты. А наш резидент в Леопольдвиле (Киншаса) Борис Сергеевич Воронин однажды во время встречи со своим африканским знакомым был арестован, заключен в темницу, но, поскольку имел дипломатический паспорт, через некоторое время был депортирован из страны через Брюссель. Однако перед депортацией президент Заира Мобуту доставил себе удовольствие и немного «потешился». Он лично сопроводил Воронина и его спутника на место «расстрела» и даже ставил их к стенке.

Контакты КГБ с органами безопасности африканских стран возникали и угасали, но существовали всегда. Сводились эти отношения в основном к обмену информацией, представлявшей взаимный интерес, к краткосрочной подготовке кадров в Москве и на местах, к помощи оперативной техникой. Обучение кадров было свободно от преподавания политических дисциплин, за исключением редких случаев, когда поступали специальные просьбы на этот счет.

Со многими руководителями спецслужб я встречался, и многие оставили по себе хорошую память и своей компетентностью, и своей любознательностью, и преданностью своему государству. Называть всех персонально было бы неразумно, так как люди эти в большинстве своем продолжают жить и трудиться и неизвестно, как они отнесутся к упоминанию их имен.

Не указывая имени, расскажу об анекдотическом случае. Однажды молодой руководитель органов безопасности, с которым я до того неоднократно встречался, вдруг задал мне неожиданный вопрос: «Можно, я буду называть вас папой?» Такого в моей практике еще не было. Я даже несколько оторопел. Придя в себя, с серьезным видом ответил: «Мне очень лестно такое предложение, и я вполне согласен быть папой». Реакция была такая: «Теперь я могу наконец доложить моему президенту, что у меня есть папа в Москве!» История эта, однако, закончилась печально. Молодой, симпатичный и жизнерадостный руководитель спец-

98

службы попал в число участников заговора против своего президента и ныне пребывает в заключении.

Наши «африканцы» первого поколения разбрелись по всему свету. Многие позднее были направлены на работу в страны Европы и Западного полушария, но остаются верными региону ветераны Африки.

В 1961 году после окончания МГУ и непродолжительной работы в Институте востоковедения АН СССР пришел в африканский отдел Владимир Николаевич Иванов и долго числился самым молодым сотрудником. Но время в разведке идет очень быстро, и сейчас генерал-майор Иванов, ни разу не изменивший Африке, проработавший во многих ее странах и давно ставший ветераном, является начальником африканского отдела Службы внешней разведки.