Следователь пригласил к столу Эсмеральду. Она распахнула шубку и вышла на свет. Он взглянул на нее и сейчас же опустил глаза. Желтая велюровая кофта расчерчена черными зигзагами, на левой щеке нарисована синяя рыба, пронзенная красной стрелой. Брови подвела серебряной краской, губы — лиловой.

Следователь спросил:

— Вы художница?

— Нет, я возбудитель!

— Что такое? — удивился он.

— Возбудитель катастроф и химер.

Следователь откашлялся и пожал плечами.

— Вам придется объяснить подробнее.

Но подробных объяснений не последовало. В кабинет стремительно вошли Дзержинский и Дубровин.

Дзержинский окинул быстрым взглядом собравшихся и остановил свой взгляд на Эсмеральде,

— Что это за маскарад? — спросил он резко у следователя.

Следователь встал и развел руками.

— Я не разобрался еще… Гражданка утверждает, что работает возбудителем…

Дзержинский поморщился, строго спросил:

— «Центрифуга» или «Долой стыд»?

— «Центрифуга»! — ответила Эсмеральда.

— Это вы ездили в Богородицкое?

— Я ездила.

— Вы видели там некоего Шеврова?

— Видела…

— Что вы ему передали?

— Я передала просьбу Курбатова встретиться с пим в парке на третьей аллее. — Эсмеральда оглянулась на Курбатова.

— Вы разговариваете со мной! — строго сказал Дзержинский. — Я люблю, чтобы собеседник смотрел на меня, Что вы еще сказали Шеврову?

Эсмеральда оробела.

— Ничего, собственно… Был разговор.

— О чем?

— Я ему объясняла современность…

— Что вы ему говорили о Курбатове?

— Говорила, что он решился, что сегодня он особенный… Дзержинский, прищурившись, с минуту смотрел на Эсмеральду, затем обернулся к следователю.

— Девушек из-под стражи освободить! Вы, — Дзержинский обратился к Эсмеральде, — запишете все дословно, что говорили Шеврову… Здесь запишете. Когда запишете, вас отправят домой.

Остановился перед Тункиным.

— Учитель фехтования? И трезвый к тому же?

Тункин приосанился и капризно произнес:

— Я прошу вас! Я дворянин! Вы обязаны считаться!

Дзержинский презрительно усмехнулся.

Опять вернулся к следователю.

— Тункина допросить!

Дзержинский указал Курбатову на дверь, пропустил его впереди себя. Они пошли коридорами. Вошли в его кабинет.

Дзержинский усадил Курбатова в кресло.

— Я прошу извинения, Владислав Павлович. Следователь ничего не знал и не должен знать. Как же все это получилось?

— Я не верил, что он будет в меня сразу стрелять…

— Я тоже надеялся, что он не будет сразу стрелять. Как же с Артемьевым получилось, как вообще все это произошло?

Курбатов встал. Дзержинский сделал знак, чтобы он сидел. Дзержинский отошел к окну, уставился в темное стекло. Негромко сказал:

— Явку мы не получили, Шевров ушел…

— Вам надо быть осторожным, Курбатов, — сказал Дубровин. — Шевров на свободе…

— Я найду Шеврова!

Дзержинский резко обернулся.

— Вы? Зачем он вам нужен?

— Теперь он мне лично нужен! Я не прощу ему Артемьева!

— Как вы его думаете найти?

— Я вернусь в Петроград и найду тех, кто меня послал… Найду! Если я их не найду, они меня найдут!

Дзержинский покачал головой.

— Я понимаю ваши чувства! Но прежде чем вы найдете Шеврова, он или его люди найдут вас и уберут! За ним стоит организация, и очень могущественная!

— Помогите мне!

Дзержинский сел за стол, Курбатов — в кресло возле стола. Дубровин придвинулся со стулом ближе.

— Это серьезно? — спросил Дзержинский.

— Очень.

В камеру на Лубянке ввели нового арестованного. Закрыли за ним дверь. Он остановился, переступив порог, и оглянулся. К нему вприпрыжку из темного угла подскочил Тункин:

— Курбатов? И вы здесь?

Тункин обернулся в глубь камеры.

— Господа! Вю я вам о нем рассказывал! Его увел на допрос сам Дзержинский!

— Дзержинский? — переспросил начальственный бас с верхних нар.

Секунду спустя на свет вышел приземистый немолодой военный.

— Ставцев! — представился он. — Подполковник… Вас действительно допрашивал Дзержинский?

Курбатов в знак подтверждения кивнул головой.

— Вы по какому делу? — вновь прогудел Ставцев.

Курбатов настороженно огляделся.

Ставцев предупреждающе поднял руки.

— Провокаторов здесь нет! Будьте покойны!

— По нашему делу! — высунулся Тункин. — По нашему…

Ставцев вопросительно смотрел на Курбатова. Явно ждал от него подтверждения.

Курбатов кивнул головой.

Ставцев тихо и проникновенно сказал:

— За всех нас, за Россию, за русский народ… — Коротко поклонился и обернулся к парам: — Поручик Нагорцев, капитан Протасов, прошу вас!

С нар сползли еще две фигуры. Ставцев указал им глазами на Курбатова:

— Герой!

Подошел поручик Нагорцев — молодой человек, лет на пять постарше Курбатова. Небрит, щеки обросли густой щетиной.

— Суда надо мной не было! — объявил Курбатов.

— Не было, так будет! — утешил Нагорцев. — Курить есть?

— Не курю! — виновато ответил Курбатов.

Нагорцев подвинулся, освобождая место Курбатову.

— Меня тоже, — начал он, — не судил суд присяжных… Руководствуясь революционной законностью! Такая нынче существует формула. Я не жалуюсь! Я сам этих «товарищей»! У-у-у!

Свернул цигарку. Прикурил от тлеющей папироски у Протасова.

— Ну и как он, Дзержинский? Свиреп?

— Краток! — скупо ответил Курбатов.

— Всех взяли?

— Один ушел… Гранатами отбился!

— Это, эт-то молодец! — с восторгом воскликнул Нагорцев.

— Шевров ушел? — снизу спросил голос Тункина.

— Ушел! — ответил Курбатов.

Нагорцев наклонился к Курбатову.

— Нас за город повезут на расстрел… — зашептал он. — Неужели, как свиней, на убой? На убой? А? Если руки не свяжут, я рвану винтовку!

Ставцев прикрикнул на Нагорцева:

— Поручик, вы здесь не один!

— Провокаторов среди нас нет, Николай Николаевич! Это ваша мысль! Все мы здесь смертники…

Ночью в камеру вошли конвоиры. Приказали выходить, затолкали в фанерный ящик, закрепленный в кузове грузового автомобиля. Арестованным пришлось сесть на пол. Горел фонарь. Конвоиров двое, встали с винтовками сзади, третий сел рядом с шофером. Автомобиль тронулся.

Нагорцев толкнул локтем Курбатова.

— Надо пробовать! — сказал Нагорцев. — Передай!

Курбатов шепнул Ставцеву. Голоса их заглушал шум мотора.

— Нагорцев предлагает бежать.

Ставцев прикрыл глаза и тихо сказал:

— Бросайтесь на конвоиров…

Автомобиль натуженно гремел и скрипел, надрывался мотор. С трудом брал подъем, буксовал на снегу. И вот оно! Автомобиль сильно занесло, конвоиры упали. Курбатов выхватил винтовку и тут же сделал два выстрела по лежащим.

Ему было известно, что винтовки заряжены холостыми патронами.

Вторую винтовку схватил Нагорцев. Прикладами вышибли фанерную дверь.

Первым выпрыгнул Нагорцев. Прогремел выстрел. Это стрелял конвоир, что сидел рядом с шофером. Нагорцев выстрелил в него. Курбатов подтолкнул Ставцева. Спрыгнул сам, за ним Тункин и Протасов. В стене зиял провал, все бросились туда.

Курбатов бежал за Ставцевым. С ними Нагорцев, не выпуская из рук винтовки. Пробежали проходным двором в переулок. Безлюдье. Нагорцев бросил винтовку в снег.

— Кому куда? — спросил он.

— Из города надо выходить пешком, — сказал Ставцев. — И поодиночке… Надо определить место, где встретимся…

Нагорцев махнул рукой:

— Мне на юг…

— Нам не по дороге… — с явным облегчением ответил Ставцев.

Нагорцев приблизился к Курбатову, обнял его:

— Помните, Нагорцев добра не забывает! Может, и приведется встретиться?

Шагнул в сторону и растворился в темноте. Затихли его шаги.

— Со мной, Курбатов! — приказал Ставцев.

Они пересекло переулок. Вошли еще в одну подворотню, прошли еще одним проходным двором.

Ставцев прочитал название переулка. Присвистнул.