Окинув взглядом притихших академиков, Сталин после небольшой паузы добавил:

— Я думаю, товарищ Иоффе справился бы с этой задачей. Человек, он энергичный, умеет хорошо отличать второстепенное от главного, точно формулировать свое решение.

Но Иоффе неожиданно осмелился снять свою кандидатуру, сославшись на свой возраст, и взамен предложил Игоря Васильевича Курчатова — руководителя лаборатории, в которой было открыто явление распада атомов урана.

Сталин пронзительно долго смотрел на Иоффе, потом сказал:

— А я такого академика не знаю.

— Он, товарищ Сталин, не академик. Пока лишь профессор, — ответил Иоффе.

— У нас что, товарищ Кафтанов, нет для такого важного дела достойного академика?

Решив подыграть вождю, Кафтанов назвал Капицу, а потом предложил опять Иоффе.

— Тогда давайте обсудим кандидатуру товарища Капицы. Я знаю, он имеет высокую международную репутацию. Знаю, что работал у корифея ядерной физики Резерфорда… Но давайте спросим его самого. Пожалуйста, товарищ Капица, вам слово…

Петр Леонидович встал и без колебаний заявил:

— Я согласен, но при условии — если мне позволят пригласить из Англии некоторых физиков-ядерщиков, а также инженерно-технических сотрудников и наиболее квалифицированных рабочих…

Сталин посмотрел на Молотова, медленно опустил веки, давая ему понять, что теперь он может высказать Капице отрицательный ответ. И Молотов безропотно повиновался заранее обусловленному сигналу вождя:

— Ваши условия, Петр Леонидович, неприемлемы.

Снова поднялся А. Ф. Иоффе:

— Товарищ Сталин, я настаиваю, чтобы руководителем советского атомного проекта стал все же именно Игорь Васильевич Курчатов.

— Хорошо, товарищ Иоффе, но для веса вы сначала дайте ему звание академика… Товарищ Курчатов присутствует на этом заседании?

— Да, он здесь, товарищ Сталин.

— Покажите нам его.

За дальним концом стола робко встал высокий, плотный мужнина с миндалевидными глазами и округлой, аспидно-черной бородкой.

Внимательно вглядевшись в него, Сталин сказал:

— Мы утверждаем вас, товарищ Курчатов, в качестве руководителя проекта. Можете подбирать себе научный коллектив. Определитесь в ближайшее время со всеми вашими потребностями для решения обозначенной задачи. Не стесняйтесь, просите все, что вам нужно… В отдельной записке укажите, какие научные сведения вам хотелось бы получить из-за рубежа.

— Но разве это возможно? — Курчатов непонимающим взглядом смотрел на Сталина. — Все исследования за рубежом теперь строго засекречены. Исчезли даже публикации со страниц научных журналов…

— Это не ваша забота, товарищ Курчатов. У нас есть кому подумать об этом. — И Сталин в который раз перевел взгляд на Берию, потом снова на Курчатова: — Вы хотите что-нибудь сказать присутствующим?

Курчатов встал.

— Да, товарищ Сталин. Очень коротко. Единственный путь защитить нашу страну — это наверстать упущенное время и незаметно для внешнего мира создать в Советском Союзе достаточного масштаба атомное производство. А если у нас об этом раззвонят, то США так ускорят работу, что нам их будет не догнать…

Игорь Васильевич хотел еще что-то сказать, но Сталин не дал ему договорить:

— Нет, товарищ Курчатов, вы все же постарайтесь их догнать… А товарищ Молотов, который будет курировать ваш проект от имени правительства, поможет вам в этом. Окончательные сроки по завершению работы мы устанавливать пока не будем. Но нужно, товарищи, помнить: дамоклов меч уже занесен над планетой. Он угрожает всей человеческой цивилизации. Необходимо как можно скорее найти противоядие нависшей угрозе, противопоставить ей все самое лучшее и самое мощное, на что мы способны. И чем быстрее это будет сделано, тем лучше… В том числе и для вас, ученых. Учтите это, товарищи… Вопросы ко мне есть?

— Вопросов нет, — ответил за всех Берия.

Возвратившись с заседания Государственного Комитета Обороны, Л. Берия сразу же пригласил к себе начальника разведки П. Фитина:

— …Прошу вас, Павел Михайлович, в самое ближайшее время встретиться с товарищем Курчатовым и выяснить, чем конкретно разведка может помочь ученым в ускорении исследовательских работ по урану. К вашему сведению, это указание товарища Сталина. А теперь — мои указания по этой проблеме. Итак, первое…

Фитин изготовился делать пометки.

— Для обеспечения секретности исследовательских работ, — продолжал Берия, — товарищу Курчатову необходимо подобрать опытного помощника по режиму. Статус его — уполномоченный Совета Министров СССР, по званию он должен быть не ниже полковника. Второе: выделите одного из своих замов, который должен будет вести атомное направление в разведке и осуществлять переписку с Курчатовым, Кафтановым и Первухиным. Последние двое будут отвечать за это же направление по линии ГКО и советского правительства.

— Вопросы по ходу ваших указаний можно? — перебил наркома Фитин.

— Да, пожалуйста.

— Первый вопрос в отношении назначения заместителя, который был бы способен курировать атомную программу.

Берия недовольно дернулся:

— Вы кого-то уже хотите предложить на эту должность?

— Я хотел бы предложить на эту должность начальника 3-го отдела полковника Гайка Бадаловича Овакимяна. Он — доктор химических наук, хорошо знает оперативную обстановку в Германии и Соединенных Штатах Америки. И еще: учитывая, что из этих стран по атомной проблеме меньше всего поступает разведывательной информации, то это назначение будет обязывать его к активизации работы именно в этих регионах…

— А твои замы, — перебил его Берия, — Дубовик, Прудников и Мельников разве не потянут это направление?

Фитин задумался, соображая, как потактичнее ответить, чтобы самому не попасть впросак.

— Наши люди, Лаврентий Павлович, вы знаете, могут все потянуть. Но лучше, если это будет человек, близкий к науке, который попробовал себя «в поле», имел на связи не один десяток хороших агентов, причем многих из них вербовал сам. По-моему, ему и карты в руки?!

Берия понимал, что начальнику разведки нужен именно такой «зам» — профессионал высокого класса, внесший свой личный опыт в разработку и осуществление многих крупных разведывательных операций, — и потому без колебаний согласился с доводами Фитина.

— Хорошо. Готовьте приказ на Овакимяна. А теперь прошу ответить: почему из Нью-Йорка так мало идет информации по делу «Энормоз»?.. Не потому ли, что Зарубин не может уделять должного внимания этой проблеме из-за того, что занимается в основном выполнением личного указания товарища Сталина по политическим вопросам? Может быть, нам стоит подумать о введении в Нью-Йорке дополнительной должности заместителя резидента по научно-технической разведке?.. И не только в Нью-Йорке, айв Лос-Анджелесе, Вашингтоне и Сан-Франциско?

— Да, это бы дало возможность в значительной мере активизировать нашу работу в названных вами промышленных центрах Америки! — на одном дыхании обрадованно произнес Фитин.

— Если вы тоже так считаете, то что ж… Готовьте обоснование об открытии этих должностей в четырех американских городах. Одну из них, в Нью-Йорке, забронируйте за товарищем Квасниковым. Пусть этот умник-правдолюбец попробует себя «в поле». Нам действительно нужно организовать в США хорошую научно-техническую разведку. Я поручу Меркулову переговорить об этом с Квасниковым и о его назначении на должность заместителя резидента…

— Но мне без него… — начал было Фитин, однако Берия посмотрел на него таким взглядом, что он невольно умолк.

— Второй вопрос, который я хотел перед вами поставить, — спокойно, как ни в чем не бывало, продолжал Берия. — Вы разработали или нет план агентурно-оперативных мероприятий по делу «Энормоз»?.. Если разработали, то почему до сих пор не докладываете его мне?

Фитин мгновенно изменился в лице, он производил впечатление человека, попавшего в ловушку. Берия заметил на его лице растерянность и потому не стал заострять внимание, продолжив свой монолог: