— Простите, кто это? — опешила Маринка. — Ольга, ты, что ли? Что с тобой…

«Нет, туго все-таки Маринка иногда соображает, — подумала я. — Да ничего со мной не случилось. Вылечилась я от скуки и апатии, только и всего. Незачем мне напоминать о них!»

— Ольга! Прости, не узнала! — словно в ответ на мои мысли воскликнула Маринка. — Сейчас найду! Он здесь, рядом. Сейчас трубочку ему передам.

«Зря я так про нее, — тут же раскаялась я. — Все сообразила, молодец!»

— Алло! Оля, это Рома, — услышала я голос моего воспитанника, которого я с большим трудом отучилась наконец бессознательно принимать за своего сына. — Ты где?

— Где я, это совершенно неважно, — ответила я. — Важно то, что мне нужна твоя помощь.

— Какая? — обрадованно спросил Ромка. Он хороший мальчишка и дышит ко мне неровно, но я, конечно, не подпускаю его на короткую дистанцию. Ни мне, да и ни ему это не нужно, по-моему.

— Записывай! — приказала я, заглядывая в Викин паспорт. — Оксана Викторовна Комарова, приехала год назад из Камышина, окончила первый курс физического факультета нашего университета. Все знают ее под именем Вики, Виктории. В конкурсе «Мисс Тарасов» прошлого года пятое место. Сейчас находится по адресу…

Я продиктовала адрес квартиры Рустама.

— Откроет она тебе вряд ли, поскольку я с ней уже пообщалась и у нее скорее всего охота к общению пропала. Впрочем, не знаю, ты все-таки парень, а она девушка симпатичная, может быть, и уговоришь.

— Записал, — вставил Ромка. — Дальше что?

— Не перебивай! Выяснишь всего одну вещь, — продолжила я. — Где она была вчера с двенадцати до часу ночи. Мне это очень важно. Сделаешь?

— Конечно, сделаю! — воскликнул Ромка. — Если она, как ты говоришь, симпатичная…

— Гораздо симпатичнее, чем ты себе представляешь, Рома, — сказала я, подавив едва заметный укол ревности. — Но ты сделаешь это, даже если она на самом деле окажется страшной уродиной. Ты понял меня? Позвонишь сразу, как только выяснишь.

— Понял, — успел буркнуть Ромка, прежде чем я отключила телефон.

«Об этом можно пока не думать, — тут же решила я. — Подожду, пока Ромка выяснит, где она той ночью была. У меня и других интересных вопросов полно».

Больше всего меня, конечно, интересовал теперь этот самый американец — «бой». А также — что он делал в офисе отца убитой девушки на следующий день после ее убийства. Я уже без всякого колебания произносила про себя слово — «убийство». Я была уверена, что Гелю Сереброву убили. Осталось только выяснить — кто и за что?

Я хмыкнула. Да! Как говорится, начать и кончить. Только и всего.

И с отцом Гели, Олегом Георгиевичем, мне хотелось бы обсудить вопрос о том, какие суммы он давал дочери на расходы, как часто и почему накануне убийства при ней оказалась крупная сумма денег?

А еще у меня был психоаналитик Косович, который наверняка знает очень много об этой семье, но выжать из него что-то будет очень трудно. Это не наивная дурочка Вика, которую без особого напряжения можно обвести вокруг пальца. С Косовичем придется повозиться, я это чувствую.

«Что у меня есть еще? — думала я спускаясь. — Еще у меня есть два паренька, разыскивающие для меня возможных свидетелей трагедии. Если бы они кого-нибудь нашли, они бы уже давно позвонили. Раз телефон молчит, значит — пусто».

Прислушавшись к себе и четко определив, что американец и Олег Георгиевич Серебров интересуют меня гораздо больше, чем врач-психоаналитик Косович, я вновь направилась в «Терцию».

Честно признаюсь, что терпеть не могу выражение: «Куй железо, пока горячо!» Какое-то оно… торопливое, что ли? Словно призывает «пороть горячку», когда нужно «семь раз отмерить» и «поспешать медленно». Да многие русские поговорки опровергают смысл этой фразы — «Не зная броду, не суйся в воду», например, или «Тише едешь — дальше будешь». А это «Куй железо…» — агрессивное оно какое-то, как голодный самец! Терпеть его не могу!

Но столь же честно признаюсь, что сама никогда не упускаю шанс, если он предоставляется. Не в моих привычках оттягивать что-то, откладывать на потом, на завтра. Если уж дело пошло, то надо его доводить до конца. А сегодня мне информация сама идет в руки. Прошло всего несколько часов с того момента, как Ксения Давыдовна позвонила мне в редакцию, а я уже узнала столько о Геле Серебровой, сколько не смогла узнать о ней ее мать за все годы, которые они прожили вместе. Это было удачное начало расследования, и я готова была продолжить полосу удач. Мне немедленно нужно было поговорить с Серебровым.

Однако дойти я смогла лишь до охранника, который остановил меня, когда я пришла сюда первый раз. Я рассчитывала проскочить мимо него, улыбнувшись ему издали, как старому знакомому, но он успел загородить мне дорогу и, отвечая мне улыбками на мои улыбки, вежливо объяснил, что мне придется подождать, пока он осведомится, сможет ли Олег Георгиевич принять меня сегодня еще раз.

Мне оставалось только скрипнуть зубами. Охранник позвонил секретарше Сереброва и долго, очень долго ждал ответа. Наконец она ему что-то ответила, но он наверх меня не пустил, а объявил, что нужно подождать, поскольку Олег Георгиевич еще не закончил переговоры с торговым представителем из Монголии.

Чтобы не терять времени даром, я вытащила из своей сумочки фотографию, которую конфисковала у Вики, и показала ее охраннику.

Парня он вспомнил. По его утверждению, парень пришел впервые. Сказал, что он тарасовский представитель газеты «Московский комсомолец» Богдан Козырев и хочет видеть Олега Георгиевича на предмет интервью.

— Я позвонил шефу, — рассказывал охранник, — доложил. Тот сказал, что примет его только после того, как закончит с монголами. Я предложил парню прийти часа через два, но он сказал, что предпочитает подождать. А мне-то что? Пусть ждет. Ленка его все равно к Сереброву не пустит, а если что — меня вызовет. Он часа полтора просидел на втором этаже, я иногда заглядывал туда, интересовался, что он там делает. Ничего, сидит, в пол смотрит. Посидел так полтора часа и ушел. Мне ни слова не сказал. Наверное, ждать запарился.

Охранник взял у меня из рук фотографию и присмотрелся к стоящей рядом с парнем Геле.

— А вот эту девицу я тоже раза три видел, — заявил он. — Ходит к шефу, но редко. Что там у них за дела, я не знаю, и догадываться об этом мне по должности не положено. Я только Ленке сообщаю — пришла, мол, такая-то, имени ее не помню, странное какое-то, а та, не спрашивая Олега, говорит — пропусти. А позавчера она обратно вприпрыжку скакала, через две ступеньки.

— А вы знаете, кто это? — спросила я, удивленная его неосведомленностью.

— Как это кто? — переспросил он. — Известно кто. Только, видно, дорогая. Красивая потому что. Да она одна, что ли, к шефу ходит? К нему и другие наведываются. Шеф у нас человек любвеобильный…

Он вдруг посмотрел на меня с некоторым даже испугом. Видно, понял, что сказал что-то лишнее, за что может лишиться работы, если я передам наш разговор шефу. Я сделала вид, что меня не заинтересовало его сообщение, что шефа посещают проститутки, за одну из которых он принял его приемную дочь. Меня оно, однако, очень заинтересовало.

Охраннику вдруг захотелось поскорее избавиться от моего общества, и он вновь принялся названивать секретарше. Получив от нее наконец разрешение, он улыбнулся и, не успев закончить с нею разговор, показал мне рукой на лестницу, можешь, мол, подниматься.

Признаюсь, чем больше я погружалась в подробности жизни семьи Серебровых, тем больше эти подробности меня удивляли. Вот опять я только что узнала факт, можно сказать, сногсшибательный. Дочь посещает офис отца, и никто, похоже, кроме секретарши, не знает, что она его дочь. Ее все принимают за проститутку! Да и что это за привычка такая у Сереброва — принимать проституток на своем рабочем месте. На меня он совершенно не произвел впечатление человека, способного на такое безрассудство. Может быть, охранник что-нибудь напутал?

Секретарша, глядя на меня уже далеко не так приветливо, молча показала мне на стул возле двери серебровского кабинета — садись, мол, жди. Что мне оставалось? Я вздохнула и уселась ждать, хотя терпеть не могу этого занятия.