Сигнал отбоя был словно плевок в мою сторону. Секунд тридцать я просидела, молча «утираясь». Запищал сотовый в кармане у Косовича, тот ответил, что-то выслушал и, положив телефон обратно в карман, развел руками.

— Я только что получил строжайший запрет Олега Георгиевича сообщать вам любые сведения о его дочери. Сожалею, но вынужден подчиниться его воле.

«Черт бы тебя побрал с твоей врачебной этикой! — думала я, шагая из парка к своему дому. — Хотя какая тут этика? Он просто не хочет потерять богатую клиентку, только и всего. Ведь платит-то она ему деньгами Сереброва. А тот категорически против…

Постой-ка, — оборвала я саму себя. — А что, если тут впрямь интрига чисто психологическая? Инфантильный отчим, у которого с детства, предположим, существуют проблемы с женщинами…»

Девушка, которая одновременно и близка ему, поскольку является его дочерью, хоть и приемной, а с другой стороны — все-таки не родная дочь и в силу того остается сексуально привлекательным объектом.

Может быть, у Сереброва с Гелей были какие-то интимные отношения?

Зачем она последнее время так часто к нему ходила в офис?

Зачем он ей деньги давал? И большие деньги!

Как это она сказала Вике? «Просить надо уметь!» Это вполне может быть намеком на то, что она шантажирует Сереброва разоблачением их связи.

А представляет ли для Сереброва опасность такое разоблачение? Если у него подростковое отношение к женщинам, то без всякого сомнения представляет. Он должен в таком случае бояться, что о его связи с приемной дочерью узнает его жена, Ксения Давыдовна.

И если Геля придумала историю с выходом замуж за американца, а имела в виду, что разбогатеет, шантажируя Сереброва, то у того появляется реальный мотив для ее убийства…

Слишком много психологии в этой версии, а это уже признак того, что она не окажется верной. Истинные версии всегда грубы и материальны. Ну, или почти всегда. А все остальное — наши домыслы, которые мы сами на них накручиваем… Но проверить придется и эту версию тоже…

Надо же! Под конец этого суетного дня я умудрилась выдать еще одну версию.

Кажется, я подозревала уже всех, с кем сталкивалась сегодня. Это не очень разумно и уж совсем не продуктивно. Так работает милиция — всех оптом заносят в список подозреваемых, а потом начинают методически выяснять, у кого есть алиби, у кого нет.

Но им-то хорошо, у них народу там, в отделе… А тут одна со всем управляйся…

«Стоп! — подумала я. — А почему, собственно, одна? Ромка мне сегодня уже помог. А сейчас мне эффективнее всех может оказать помощь Сергей Иванович Кряжимский. Человек, знающий в журналистском мире Тарасова всех и обо всех, со всеми имеющий приятельские отношения и готовый о каждом из своих приятелей сплетничать часами».

Я тут же позвонила в редакцию и попросила, именно попросила Сергея Ивановича Кряжимского помочь мне выяснить, где находился вчера с двенадцати до часа ночи вице-президент фирмы «Терция» Олег Георгиевич Серебров.

Сергей Иванович досадливо крякнул, пробурчал что-то по поводу редакторов, которые бросают свои газеты на произвол судьбы и его, Сергея Ивановича, но обещал перезвонить мне через полчаса.

Я отправилась домой, решив, что на сегодня вполне достаточно.

Я занимаюсь этим расследованием чуть больше десяти часов, а накопала уже столько, что на неделю райотделу милиции хватит.

Перелопатила всю рутину, какая только могла быть в этом деле.

Правда, меня преследовало ощущение тщетности моих усилий. Но, с другой стороны, я была теперь кое в чем уверена, знала, в какие стороны мне уже не следует копать, так как нет в этом никакого смысла.

Где же лежит разгадка смерти странной девушки Гели Серебровой…

«Серебровой… Серебровой… — я еще несколько раз повторила про себя ее фамилию. — Странная фамилия, не подходящая той девушке, которую я видела на фотографии…»

Я чувствовала, что почти нащупала какой-то новый путь к разгадке, но мои размышления перебил телефонный звонок.

Сердитый голос Кряжимского сообщил мне, что позавчера весь вечер Олег Георгиевич Серебров провел в ресторане со своим монгольским гостем Цэвэгжавом Чоймболом, торговым представителем, с которым заключил выгодный контракт на поставку сигарет в Монголию.

Из ресторана они ушли вчера в два часа ночи, так как Сереброву позвонили, и он вынужден был уйти.

Если нужны дальнейшие подробности, то он, Сергей Иванович Кряжимский, узнает, конечно, эти подробности, но некоторые редакторы газет, похоже, забывают о том, что у их подчиненных есть другие дела, например, выпуск очередного номера, от которого они, редакторы, полностью абстрагировались.

Я прервала его ворчание, поблагодарив за сведения и не спросив даже, каким образом ему удалось так быстро их получить.

Если бы я это спросила, то нарвалась бы на длинную отповедь о том, что некоторые редакторы, сомневающиеся в профессионализме своих репортеров, сами забывают о том, что на свете существуют газеты, и одна из этих газет принадлежит им, и что они не только редакторы, но и учредители, а если я сомневаюсь, что полученные им сведения не соответствуют действительности, то не угодно ли мне самой их перепроверить, хотя он сомневается, что я с этим управлюсь раньше чем через неделю…

И так далее и тому подобное до тех пор, пока смиренно не попросишь прощения за свои сомнения.

Да я не сомневалась, что Сергей Иванович дал мне верные сведения. С его знакомствами среди официантов, сутенеров, швейцаров и таксистов получить их не составляло большого труда.

Итак, последняя из моих сегодняшних скороспелых версий лопнула, вернув меня на исходную точку, с которой я начала копаться в этом деле сегодня утром.

Серебров не имеет отношения к убийству своей приемной дочери. Но поведение его все же весьма подозрительно. Да и отношения с Гелей тоже у него были какие-то странные…

— Что ты молчишь, Оля? — услышала я голос Сергея Ивановича. — Я же тебя спрашиваю — ты когда в редакции появишься? У нас выпуск послезавтра, знаешь сама, сколько народу в редакции, разрываемся на части, а ты там какие-то свои психологические проблемы решаешь…

— Да не свои, Сергей Иванович, — ответила я машинально. — Вовсе не свои…

— Что, этим несчастным случаем в семье Сереброва занялась? — спросил Кряжимский. — Приходилось мне с ним встречаться. Скользкий человек, неприятный…

— Вы с ним знакомы? — удивилась я.

— Оленька! — усмехнулся Сергей Иванович. — Я с половиной Тарасова знаком. Я в нем всю жизнь прожил. Что же в этом удивительного?

— Сергей Иванович, — тут же решила я воспользоваться удачным стечением обстоятельств. — Может быть, вы мне объясните… Странный он какой-то…

— Ничего нет в нем странного, — буркнул Кряжимский. — Или тебе все еще странно, что циников и негодяев в жизни ничуть не меньше, чем романтиков и идеалистов?

— Ну вот объясните мне, — потребовала я, — он, по-моему, только рад, что его приемная дочь умерла. Словно от какой-то проблемы его эта смерть избавила… Опять же деньги он ей давал каждую неделю, причем довольно большие суммы, на карманные расходы что-то не похоже.

— Ты его прямо об этом спрашивала? — уточнил Кряжимский.

— Конечно, — ответила я. — Но он же врет, изворачивается, уходит от ответов. В последний раз вообще наорал на меня.

— А что за дочь у него была? — спросил Кряжимский. — Жену его знаю, тихоня такая, хотя, по-моему, — ханжа. А дочь я что-то и не видел ни разу.

— Какая-то двуликая дочь у него была. Перед матерью — скромница-умница, а из дома выйдет — живая иллюстрация к поговорке: в тихом омуте черти водятся. Всегда стремилась к лидерству, всех знакомых парней протащила через постель, агрессивна была и… Ну и цинична. Не могу назвать ее законченной наркоманкой, но последнее время наркотики употребляла регулярно.

— Ну и портретик! — проворчал Кряжимский. — Деньги, говоришь, ей давал? И давно Серебров начал деньги ей давать?

— Ну… месяца три-четыре назад, — прикинула я. — Может быть, чуть больше, чуть меньше.