Обнаруженные следы поселения, по предварительному углеродному тесту, относились к верхнему палеолиту. Стоянки той эпохи встречаются крайне редко, и находка вызвала резонанс в академических кругах.

– Они могли раскопать какую-нибудь древнюю гадость. – поделился мыслями Арнольд. – Ты слышал про испанку?

– Чума из средневековья? – смерившись с участью студента, подыграл Соколов.

– Да, да…. – улыбнулся немец. – Они раскопали “черную смерть”. Она выползла и мутировала. Со старой злобой и новым штаммом продолжила свой крестный ход.

– Да. Официально, гриппы двадцать первого века не признали порождениями “испанки”, я читал об этой версии. – кивнул Соколов. – И вашу мысль я понял. Однако есть кое-какие нестыковки.

– Выкладывай. – оживился Арнольд.

Соколов поднялся со скамьи, похромал к сваленной в кучу старой одежде и достал из кармана штанов телефон.

– Вот, видите – связь отсутствует. – Тыкнул перчаткой он на дисплей телефона.

Щелкнув пару раз джойстиком, Соколов показал Шторну встроенный радиоприемник и на всех частотах, которые ловил старый телефон, были одни лишь помехи.

– Так я же говорил, что внутреннее радио комплектов РЗК, отчего-то не пашет… – покачал головой старик.

– Если бы это был вирус, или даже локальный удар новым оружием, то вряд ли бы молчал весь остальной мир. – пояснил свои мысли полковник.

– Но ты не учел одного. – поднявшись с лавки, сказал Арнольд. – Есть вероятность, что оборудование вышло из строя. Тишина в эфире может быть просто неисправностью аппаратуры.

– Я понимаю, о чем вы. Но мы слишком далеко от смоленских энергоблоков, чтобы электромагнитные импульсы вызвали сбой. Ваш счетчик же работает. – уверенно ответил полковник и на мгновение задумавшись, добавил: – Да нет же. Семьдесят километров – на такое расстояние импульс никак не может распространиться.

– Андрей Михайлович. – вдруг обратился старик к Соколову по отчеству. – Я знаю, что вы блестящий человек. Однако советую вам никогда не спорить о физике с инженером, который скоро век разменяет.

– Не надо мне вашей снисходительности, дедуля. Я знаю, о чем говорю. И я не….

– Счетчик Гейгера, если это не обывательский его аналог, к электромагнитным всплескам устойчив. На то он и счетчик Гейгера. – бесцеремонно прервал Андрея старик. – А по поводу расстояния: есть мнение, что линии энергосбережения могут прокатить этот импульс на сотни километров. Обыкновенные провода могут с небольшим гашением передавать электромагнитную волну. Вот вам и объяснение. Теорию подтверждает факт того что внутренняя радиосвязь наших с вами костюмов также не работает.

Соколов закрыл рот и вдумался в слова Шторна.

– Нам нужен мощный передатчик, чтобы проверить вашу гипотезу. Такие есть на радиостанциях. Гадать смысла нет. Это как с котом Шредингера: пока не откроешь крышку, не узнаешь, жив ли кот. – подвел черту Арнольд.

– Есть соображения как это сделать? Как открыть крышку? – поддержал метафору Соколов.

– Да. Только не в этой глуши. – старик кивнул в сторону стихии за окном, и было хотел продолжить, как Андрей оборвал его на полуслове.

– Смоленск. – словно не веря себе, произнес полковник. – Нам нужно ехать в самое пекло.

– Да, ты прав. И безумной эта идея кажется только с первого взгляда.

Арнольд перечислил ряд факторов, которые оправдывали рискованное предприятие. Во-первых, у них была надежная защита, а значит, высокий уровень загрязнения был им не страшен. Во-вторых, оставалась неразгаданной тайна всеобщего помешательства, и по логике вещей, ближайший крупный город и был кладезем ответов. И, в-третьих, Шаталово перешло в царство мертвых, и живым в нем было не место.

– У нас есть материал для исследований, но нет ни специалистов, ни подобающего оборудования.

– Смоленская медицинская академия. – уловил мысль старика полковник.

В городе, накрытым по предположению Арнольда радиоактивным облаком, было все необходимое. Ехать в другие земли, к примеру, в столицу, было все равно, что отправиться вслепую. Ни Шторн, ни Соколов не знали случилась ли беда в других местах, и если случилась, то ехать в незнакомые им города было бы самоубийством. Медицинская академия, продсклады, радиостанции – в городе было все. А самое главное была вероятность встретить выживших.

– Несомненно существуют какие-то причины, по которым мы не вцепились в глотки своих товарищей и не начали рвать на себе кожу. А значит, и есть некая статистика. – собираясь в дорогу, продолжал убеждать себя старик.

– Вы говорите о теории больших чисел? – спросил Андрей присев рядом с набивающим свой рюкзак, Арнольдом.

Шторн укладывал вещи с такой аккуратностью, что Соколов сразу узнал прячущегося в крови старика германского педанта.

– Ну, конечно же. Чем больше плотность населения, тем выше шансы встретить нам подобных. – согласился пожилой человек.

Без костюмов ящики стали бесполезным грузом, и старик решил переложить оставшиеся средства защиты в дорожную сумку. В рюкзак полетели: два пенала с наборами индивидуальной защиты, пара противогазов (на случай пробоя в шлеме скафандра), порошок для чистки тела, несколько тюбиков специальных стабилизирующих препаратов и счетчик Гейгера.

– И как это вы умудрились вручную перетащить целый ящик такой чепухи? Вместе с РЗК не меньше двадцати килограмм должен весить. – искренне удивился Соколов.

– Вот так вот и перетащил. Страх горы свернет. – пошутил Шторн, и тут же серьезно добавил: – Что у нас с оружием?

– Достаточно. Патронов маловато, но надеюсь, дополнительный арсенал не понадобится.

– Я, знаешь ли, до полуночи отстреливался, так что вопрос вооружения считаю приоритетным. – сказал старик, и Андрей заметил промелькнувший в его глазах страх.

Температура падала все ниже, и в небе над Шаталово по-прежнему царствовали черные тучи. В четыре часа, когда Соколов и немец погрузили вещи в машину, было словно в заполярье, невыносимо холодно (так, что даже костюмы слегка пропускали мороз) и беспросветно темно. Хотя полковник заметил, что молнии рассекают небо уже не так интенсивно.

- Вы не договорили насчет конвергенции воздушных масс. – вспомнил полковник. – Черное небо, мороз и ветер со всех сторон – первые симптомы начала ядерной зимы, не так ли? – заползая на место водителя (не так-то просто это было сделать в громоздком скафандре), спросил Андрей.

– Ну, не обязательно. После трагедии на ЧАЭС небо над гомельщиной тоже почернело. Не было конечно таких злых молний и шквального ветра, однако нельзя забывать, что в восемьдесят шестом рванул только один энергоблок. И если под Смоленском взорвались все четыре, то подобное атмосферное буйство вполне объяснимо.

Слова Арнольда прозвучали убедительно, и в голове полковника проскользнуло:

“Может он и прав”.

“Нива” взревела, сдала назад, развернулась и, подскакивая на многочисленных телах, понеслась в сторону сто сорок первой трассы. Дороги ведущей в город на семи холмах.

Дневник Дмитрия

...Я думаю, каждый из нас смотрел в детстве на солнце сквозь подкопченное стекло. Ослепительно яркий солнечный диск четким кругом выделяется на затемненном стеклышке, а свет по краям тут же растворяется в черной копоти. Таким образом, сквозь стекло, видно лишь светило а все прочее размывчато и непонятно. Так и тогда, захлебнувшись безумием, мир вокруг изменился и потускнел. И воспоминания мои так же нечетки и размыты.