– Я хочу понять. Хочу обрести веру. И ваше мнение для меня бесценно. – Аккуратно балансируя на грани правдоподобной лжи и явного обмана, девушка подкапывалась к Соколову.

Однако все ее опасения были напрасны. Георгий клюнул на заброшенную наживку и карты священника упали на стол. Он рассказал ей о “Порядке”. Рассказал о своей ненависти к людям, и Ева поняла, что корни болезни священника уходят в далекое прошлое.

– Но вы ведь не всегда так относились к людям? – осторожно поинтересовалась Бодрова.

– Нет, не всегда. – согласился с ней Соколов.

– Так, когда же вы прозрели?

– Когда я был на самом дне.… Ну, вам ли не понять меня…

И святой отец поведал Еве историю своих скитаний по дорогам России. Теперь было понятно, когда психика человека дала трещину.

– Значит и у меня есть шанс? – подыграла девушка.

– Есть. Думаю, поэтому-то мы и встретились. – убежденно ответил священник.

– А Голос? Вы слышали его раньше?

Девушка знала, что шизофрения крайне редко проявляется в возрасте батюшки. Она знала, что в прошлом у человека уже должны были случаться рецидивы. Однако Георгий уверенно ответил:

– Нет. Сегодня это было впервые.

– Не могли бы вы описать, как это было? – спросила она.

На минуту святой отец умолк. И девушка вздрогнула от мысли, что драгоценное доверие утеряно. Бросив взгляд на шагающего в раздумьях священника, на сердце у Евы отлегло. Она не прокололась, он просто собирался с мыслями.

– Это тяжело описать. – медленно начал Соколов. – Есть такое понятие – душевный экстаз. Вот что-то подобное я и почувствовал.

– Когда это произошло? – поинтересовалась Бодрова.

– В храме. Где-то около пяти утра. Когда я увидел развернувшийся ад под высоким куполом. Тогда-то со мной и заговорил Голос.

– И что он сказал? Что Голос сказал вам такого, что вы вдруг поняли, с чем имеете дело?

– Да ничего я сначала не понял. Представьте, вдруг вы слышите нечто подобное: “Найди молодого апостола”. Нет, первые проблески понимания появились чуть позже. – ответил Георгий. – Я стоял на выходе из полуразрушенного храма, смотрел на то, во что превратился монастырский двор. На мертвые тела, некоторые из которых так и застыли в грязных позах насилия. И вдруг я вспомнил стих, отрывок из Библии.

– Что за отрывок? – заинтересованно спросила Ева.

– Одиннадцатый стих откровений. О втором всаднике на рыжем коне. Стих о том, что люди сами себя и погубят, а всадник лишь вложит в их руки меч.

– И все так и произошло. Люди уничтожили сами себя. – состроив понимающий вид, кивнула Бодрова.

– Именно. И такой сценарий конца света прослеживается во многих культурах. Я всю свою жизнь интересовался текстами о судном дне, дне перехода и других аналогах Армагеддона. И вот сегодня я воочию увидел то, о чем читал.– довольный, что его понимают, расплылся в улыбке бородатый священник, и, кивнув на Влада, добавил: – А через полчаса, я встретил его. А ведь Голос об этом предупреждал.

– А волки? Вы рассказывали, что Голос оповестил вас о волках.

– Не совсем так. – Покачал головой Соколов. – О том, что хищники выйдут из леса я не знал. Просто, когда звери уже хотели порвать нас всех на части, Голос сказал, что праведника волк не тронет.

– А дальше вы говорили, что было все как в тумане. Так? – Задала вопрос Ева.

– Ну… как если бы вы потеряли на несколько мгновений контроль над своим телом, и смогли наблюдать со стороны. – ответил Георгий.

– Понятно. – удовлетворенно кивнула Ева, и это уже не было притворством.

Девушка страстно любила такие головоломки, а еще больше она любила, когда ее теории оказывались верны. И судя по описаниям батюшки, ее версия о шизофрении была удачной. По крайней мере, описанная симптоматика подходила в аккурат.

– Ну а в Тверь мы идем, чтобы узнать волю Порядка? - задала она последний вопрос священнику.

– Может быть. – пожал плечами Георгий, отчего ему пришлось поправить сползающее ружье. – А может быть, и нет. Ведь Тверь может оказаться всего лишь первым пунктом. Первой точкой на карте предписанных нам испытаний.

– Ну, спасибо вам, отче. Уважили мое любопытство. – как можно более вежливо поблагодарила Ева безумного батюшку, и, обратившись к двум овечкам из его паствы, добавила: – А теперь, раз мы все должны быть друг перед другом честны, то я бы хотела кое-что узнать о вас, ребята.

Солнце все больше клонилось к горизонту, и по расчетам Георгия до переправы оставалось совсем немного. В разговорах дорога от Поддубья пролетела незаметно, и разговоры эти батюшку очень насторожили. Обнаруженная в последнем селе светловолосая буквально менялась на глазах. Та дерзость, с которой Ева отвечала Соколову и его товарищам в поселке куда-то испарилась. И теперь рядом со священником шагала искрящаяся любезностью милая девушка, и это совершенно не нравилось человеку в ризе.

“Она издевается. Расспрашивает тебя о всяком, и все больше вешает ярлык сумасшедшего”. - думал про себя Георгий, отвечая на улыбки Бодровой.

Теперь священник догадывался, что и печальная история девушки - всего лишь заманчивая пыль.

– Да... Ты права, к богу я обратился конечно же не спроста. Да и не был я до одного инцидента-то верующим. - вернувшись из своих мыслей, услышал Георгий слова Влада.

– Ну, так выкладывай. Знаешь же, легче станет. – по-доброму попросила Ева.

И когда Сычев кивнул, Соколов понял, что девушка за несколько минут настолько расположила бывшего контрактника к себе, что тот был готов выложить ей всю свою подноготную. А ведь Георгий пробовал раскусить Владислава еще в Каблуково.

– Это случилось на выезде из Грузии. Мы шли колонной, я был в козлике, что ехал в авангарде. Сидел на РПД. - было заметно, как тяжело давались эти воспоминания мужчине. - Наша задача была отпугивать мирных от дороги. Ну... через громкоговоритель. Там же каждый второй длинноносый с автоматом подмышкой бегал, ну и страшно было через села проезжать.

– Эй, филотелисты, не разбредаемся. - пошутила Бодрова, и добавила. - Не нервничай, просто выложи все то дерьмо из своей души.

– Ну и, в общем, мы проходили последнее село перед самой границей. И засветились впереди трое мирных. Мужчина, женщина и мальчик лет восьми. Мой товарищ по машине попросил их отойти на пять метров от дороги. На русском, а потом на грузинском. - от волнения Сычев заговорил быстро. - Ну и предупредительный дали. А когда до гражданских оставалось метров десять, мужик тот в пакет полез, который нес с собой. Такой простой черный пакет.

Влад замолчал на несколько секунд, и Ева больше его не торопила.

– Ну и получил я приказ соответствующий. Очередь из "Дегтярева", там от них фарш остался. А из пакета. - проглатывая слезы, замялся мужчина. - Из пакета выкатилась бутылка молока. Чертова бутылка молока! Он просто хотел нам показать, что безоружен! – остановился Сычев, стараясь удержать слезы.

Истерика надломленного вояки продолжалась недолго. Ева по-дружески его обняла, и здоровенные руки мужчины обхватили ее хрупкое тело. От увиденного Соколова всего передернуло.

“Ну и актриса”, - подумал он.

Через минуту люди продолжили дорогу. Девушка не стала больше лезть в душу к Владиславу, и Георгий смекнул, что она и так получила от него, что хотела.

– Вы молодец. Молодец. - все что сказала девушка.

До переправы оставалось совсем чуть-чуть, и после откровений мужчины с перебинтованной головой никто больше не хотел разрывать тишину. И так бы они и дошли безмолвно до маленькой гавани, если бы со стороны другого берега реки не послышался кашель бензинового двигателя.

– На том берегу завели катер. Это звук катера! - взволнованно сказал священник.

– Люди! - подхватила волнение святого отца, Ирина.

– Может, стоит спрятаться. - подозрительно спросила Ева.

Георгий бросил недовольный взгляд на юную обманщицу.

– Ты хочешь обрести веру? Тогда не сомневайся в замыслах Порядка. - стараясь скрыть издевательский оттенок, ответил Соколов.