Витковский сопровождает свою теорию специальной вспомогательной таблицей радиусов, масштабов и искажения углов. По сравнению с проекцией Генриха Альберса (1805 г.) в проекции Витковского относительные искажения уменьшены на целую треть, а продольные искажения— более чем в два раза [²⁰ В. В. Каврайский в своей «Математической картографии» (1934) отмечает, что авторство и приоритет в создании теории равновеликой конической проекции принадлежит Л. Эйлеру.].

Свой генеральный взгляд на геодезию, науку об измерениях на земной поверхности с целью познания общего вида и размеров Земли и практической целью изображения земной поверхности на плоскости в виде планов и карт, Витковский лаконично выразил в «Практической геодезии» следующим образом: «Геодезическим вопросам посвящают свои силы величайшие умы всех стран и народов и не только потому, что задача Геодезии сама по себе чрезвычайно любопытна и даже в некотором смысле жизненна для каждого обитателя Земли, но еще и потому, что Геодезия имеет тесную связь с другими отделами естественной философии, особенно с Астрономией, Физической Географией и Геологией».

Когда Витковский писал свою «Топографию» (1903 г.) то, конечно, не мог включить в этот курс все, что ныне именуется аэрофототопографией. Но и в те далекие годы панорамная фотосъемка (фототеодолитная) уже входила в практику отдельных видов съемки местности.

Однако в черновике предисловия к «Топографии» (ноябрь 1903 г.) Витковский писал:

«В одной небольшой, сравнительно, книге нельзя описать все существующие топографические инструменты и все применяемые способы съемок.

Читатель не найдет, например, в моей Топографии изложения Фотограмметрии, которою многие увлекаются в последнее время. Мне думается, что этот новый способ не может вытеснить старых и испытанных приемов мензуальной съемки. Как ни заманчиво получить в несколько дней множество снимков, но они едва ли могут послужить надежным материалом для точного и подробного плана местности...

Вот почему я ограничился описанием только тех приборов и тех способов, которые применяются в настоящее время для самых точных и обширных съемок в России..»

В последующих, посмертных, изданиях многое было пересмотрено ответственными редакторами (Я. И. Алексеев, А. В. Траур) и энтузиастами-геодезистами (П. П. Панковский, Б. В. Фефилов, С. П. Александров и др.); изъяты отдельные главы, введены новые, отвечающие современным представлениям.

В. В. Витковский с горечью и недоумением в предисловии ко 2-му изданию своей «Топографии» (1915 г.) писал:

«Не совсем только понятно, почему большинство русских составителей книг по Топографии называют ее Геодезией с присоединением загадочного и даже обидного слова «низшая». В начале моего курса я объясняю разницу между Геодезией и Топографией, имеющими предметом совершенно различные области знаний; здесь же позволю себе сообщить, что англичане называют книги по Топографии — Surveying, испанцы — Planimetria, итальянцы — Topografia, французы —- Topographie, а немцы — Vermessungskunde. Ни в одном из этих слов нет намека на «низшую геодезию»; не кроется ли тут неуместной шутки какого-нибудь педагога-иностранца — первого составителя учебника Топографии для русских? Кажется, никому не приходило в голову называть Арифметику низшей Алгеброй, Тактику — низшей Стратегией и т. п.».

После такого приговора со стороны Витковского ни один из авторов в последующие годы не называл топографию «низшей геодезией».

Столь же решительно поступил Витковский с «Практической геодезией», когда первое издание почти молниеносно разошлось, чего не ожидал даже сам автор, имея в виду, как он писал, «малочисленность нашей геодезической семьи».

Поскольку в 1907 г. вышла в свет его «Картография», Витковский исключает во втором издании «Практической геодезии» все, что касается теории картографических проекций и картосоставления. Но зато, как мы уже упоминали, включает в расширенном изложении вопросы теории вида Земли и для решения гравиметрических задач главу «Маятники». Для тех лет эти последние проблемы представляли высокий интерес. Именно тогда геодезисты занимались подготовкой к решению кардинальных выводов об истинной фигуре Земли (геоид).

Рукопись предисловия к «Топографии».

Правда, в те годы геодезисты в России опирались на элементы земного эллипсоида Александра Кларка, и Витковский ведет речь, исходя из определения Кларка. Известно, что в советскую эпоху геодезисты сначала перешли на элементы Бесселя, а с 1946 г. в СССР введен для всех геодезических определений и вычислений «референц- эллипсоид Ф. Н. Красовского».

Весь курс «Практической геодезии» составлен и изложен блистательно. Для многих поколений геодезистов и топографов книга Витковского была постоянной спутницей их трудовой деятельности.

Как истинный ученый и учитель по призванию, В. В. Витковский никогда не шел тем ложным путем, когда автор демонстрирует свои широкие познания, опираясь на незнание учеников или читателей его больших и малых научных трудов. Про труды Витковского можно сказать словами современного индийского писателя Бинода Раса: «Он писал о вершинах, но не с вершин».

В. В. Витковский в своей трилогии первым из русских ученых раскрыл внутренний мир геодезии во всем его богатстве, многообразии и сложности, нигде и никогда не прибегая к схемам, к упрощению, которые могут неминуемо привести к фальсификации науки. Поэтому можно без преувеличения сказать: никто раньше, никто позже Витковского не написал курса «Геодезии» во всем его объеме, считая и «Топографию» и «Картографию», так ясно, так понятно, так красиво, так свободно, а не вымученно и, наконец, столь до мелочей продуманно и любовно, с великим уважением к гигантам и гениям математической мысли прошлых веков и лет, как это сделал В. В. Витковский. Он прекрасно знал предмет, о котором писал, изучив его во всех подробностях; он знал, что делалось в этой области науки за рубежами России, он знал и любил волшебный русский язык с его богатством, гибкостью и своеобразием и, главное, был неизменно искренним в науке.

Замечательны те современность, оптимизм, живость, которые всегда наполняли и лекторское искусство Витковского. Василий Васильевич, безраздельно отдав себя науке и педагогическому труду, обладал каким-то необыкновенным даром, способностью взволновать учеников, раскрывать их таланты, порой же творить истинные чудеса с нерадивыми слушателями. Если слушатели были утомлены, будь то юноши или взрослые, и требовалась разрядка, тогда легкий юмор, а иногда злая, но к месту сказанная шутка или целая забавная история врывались в лекцию, заставляя всех встрепенуться и забыть усталость.

Умственная и духовная связь учителя с учениками начинается не с написания книги — учебника и,, безусловно, не кончается с ее выходом в свет. Ученые должны всегда остро чувствовать «поэзию познания». Тесная связь учителя и учеников рождается и укрепляется в опыте, в наблюдательности, в неустанном трудолюбии, в чуткости, в «умении читать сердца людей», в общей высокой культу-' ре. И если речь, этот чудеснейший дар, присущий только человеку, не передает ученикам и читателям того, что пережил, выстрадал и перечувствовал учитель, тогда слова мертвы.

В древней индийской философии указываются три пути связи между учениками и учителем и в труде, и в науке, и в жизни. Первый путь — путь власти учителя над учениками. Это — приказ. Это беспрекословное во всем повиновение. Второй путь — путь дружбы между учителем и учениками. Это — убеждение. Это — проповедь. Третий путь самый верный, но не всем доступный. Это путь любви к науке, к отчизне, к труду, к жизни, к человеку. Это — путь веры в науку. Это — путь светлой надежды на своих учеников, на молодежь, на будущее тех, кто обязан будет продолжать совершенное в науке Учителем.