Машина прибыла к имперской канцелярии и остановилась недалеко от центрального входа.

— Выходим! — скомандовал Бонац и быстро вывалился наружу. Леман не торопясь выбрался из «опеля» на тротуар; за всю дорогу он не произнес ни слова. Склонившись к шоферу, Бонац велел ему проехать метров пятьдесят и там ждать. Пока он наставляя шофера, Вилли, разминая затекшие ноги, отошел на десяток шагов назад, осмотрел свой костюм, поправил складки на брюках и заложил руки за спину. Наконец Бонац освободился.

— Идем! — сказал он и устремился вверх по лестнице. — Проверь оружие! — бросил он на ходу, и они стремительно вошли в здание имперской канцелярии. «Кого тут арестовывать, — недоуменно подумал Вилли. — В имперской канцелярии штурмовикам делать нечего».

Между тем, Бонац и едва поспевающий за ним Леман, не обращая внимания на швейцара, вошли в приемную вице-президента фон Палена и подошли к столу секретарши.

— Нам нужно срочно видеть старшего правительственного советника Бозе. — навис над ней Бонац.

Миловидная женщина в очках от неожиданности растерялась и продолжала сидеть.

— Господин Бозе занят. У него посетитель, — наконец выдавила она из себя.

— Немедленно, дело государственной важности! — потребовал Бонац тоном, не допускающим возражений.

Она, молча поднялась и направилась к кабинету. Через минуту из кабинета вышел Бозе, высокий, седой, хорошо одетый господин в очках. Он сделал лишь несколько шагов, как Бонац выхватил из заднего кармана брюк револьвер и дважды выстрелил в упор. Бозе обмяк и стал падать.

В первое мгновение Леман инстинктивно отпрянул назад и судорожно нащупал револьвер в кармане брюк: внезапность произошедшего ошеломила его.

— Стреляй! — зашипел над ухом Бонац и Леман тоже дважды выстрелил в уже лежавшего на полу Бозе. Потом Бонац схватил его за рукав пиджака и потащил из помещения. В растерянности Вилли несся за ним по ступеням. Сердце бешено колотилось, дыхание, прерывалось. Только внизу, справившись, наконец, с волнением. Леман крепко схватил Бонаца за плечо:

— Что ты сделал! Зачем ты его застрелил! — прохрипел он.

— Молчать! — неожиданно фальцетом закричал тот. — Это приказ ты почему не стрелял?! Чистеньким хочешь остаться?! — и он с силой отбросил руку Лемана.

Вилли молчал, лихорадочно собираясь с мыслями, не зная толком, что ему отвечать. Пока он соображал, шофер задним ходом подал «опель», и Бонац втолкнул его на заднее сиденье.

— В министерство путей сообщения! — приказал шеф внешней службы шоферу, усаживаясь рядом.

Пока они ехали, Леман успел, как говорится, прокрутить в голове ситуацию: «Все, назад пути нет! Если я откажусь идти с ними, меня тут же убьют! Убьют…убьют…» — стучало в висках.

Когда подъехали к министерству путей сообщения, Леман коротко спросил:

— Кого?

— Директора Клаузнера! — отрывисто бросил Бонац.

Они быстро нашли нужны кабинет. Не обращая никакого внимания на выскочившего из-за своего стола секретаря, Леман рванул на себя дверь.

Директор Клаузнер сидел за большим столом и что-то писал. Подняв на шум голову и увидев перед собой двух незнакомых людей, он стал медленно подыматься.

Вперед выдвинулся Бонац и громко объявил, что Клаузнер арестован, как враг «нации». Удивлению директора в имперском министерстве путей сообщения, в прошлом начальника отдела в министерстве внутренних дел, известного в консервативных кругах политического деятеля, не было границ. Тем не менее, взяв себя в руки, он направился к шкафу, чтобы одеть пиджак. В это мгновение Бонац вытащил из бокового кармана пиджака маленький маузер, быстро подошел к Клаузнеру и выстрелил в него сбоку, целясь в висок. Клаузнер осел и завалился на спину, Бонац проворно нагнулся и вложил в его холодеющую руку маленький маузер.

Они в молчании быстро покинули помещение и сели в свой «опель».

— В казармы Лихтенфельде! — скомандовал шоферу Бонац.

Ехали молча. Они еще не знали, чем все это может для них самих закончится и успокаивали себя лишь тем, что выполняли приказ свыше.

Шофер прибавил газу. Машина завиляла на улицах Вильмерсдорфа. Они проехали улицу Гинденбурга, оставив слева от себя бульвар, вылетели на простор Кайзераллее и скоро достигли цели — кадетский корпус на Теклаштрассе, превращенный в казарму для штурмовиков.

Трехэтажное здание окружено цепью эсэсовцев. Двор тоже забит молодчиками в черной униформе. И никого в коричневой рубашке, которые носят подчиненные Рема.

Перед тем, как выйти из автомобиля, Бонац взял с заднего сиденья портфель из желтой кожи, который он прихватил в кабинете Клаузнера.

Потом передумал и протянул портфель Вилли:

— Побереги!

Когда они входили под темный свод подъезда, издали, с той стороны, где в подвале был расположен корпусной тир, донесся глухой залп. Вилли было приостановился, но видя, что Бонац идет дальше, поспешил его догнать. Залп повторился, Вилли почудилось, что он слышал какие-то отдаленные крики…

Возле одной из открытых дверей на втором этаже, они остановились в ожидании вызова.

Тут уже находились начальник одного из отделений гестапо Майзингер и приданный сегодня ему в напарники Хиппе.

В проеме двери хорошо было видно освещенное помещение, где за большим столом восседал Геринг и принимал доклады. В кабинете было душно, поэтому толстяк Герман распахнул мундир и расстегнул нижнюю сорочку.

Рядом находились Гайдрих, Гильдиш и еще кто-то из свиты министра внутренних дел.

Перед Герингом, робко согнувшись, стоял один из высокопоставленных штурмовиков, принц Август-Вильгельм.

— Где же вы последний раз разговаривали с Карлом Эрнстом? — строго вопрошал Геринг.

— Это был телефонный разговор.

— Что вы с ним обсуждали?

— Я просил разрешение на отпуск, прежде чем отправиться за границу, — робко ответил Август-Вильгельм.

— Сейчас мы это проверим, — мрачно заверил Геринг и включил магнитофон, стоявший тут же, на столе.

Некоторое время он слушал пленку, которую ему приготовили специалисты из службы по контролю за телефонными переговорами из «Института Геринга».

Вам повезло, что вы сказали мне правду, — торжественно объявил он после того, как прослушал запись. — Я рад, что вы решили отправиться в Швейцарию на несколько дней!

Принц молча смотрел на Геринга.

— Не говорил ли я вам, что у вас самое тупое лицо в мире? — спросил Геринг и громко рассмеялся, довольный остроумной, как ему казалось, шуткой. — Конечно, вы поедете в Швейцарию! Отпустите его!

Принца поспешно увели, а ему на смену притащили руководителя СА Герта, в прошлом как и Геринг, летчика, тоже кавалера ордена «За заслуги». Грузный Геринг не поленился выбраться из-за стола и подошел вплотную к Герту.

— Я специально попросил привести вас сюда, — сказал Геринг, потому что вы солдат и когда-то были моим боевым товарищем. Это делает вашу вину еще более тяжкой. Я хотел бы расправиться с вами сам!

Он сорвал с Герта орден «За заслуги» и бросил его в угол. Но старый летчик сохранял хладнокровие.

— Убрать его! — загремел раздосадованный Геринг.

— Теперь настала очередь докладывать Бонацу. Он встал, одернул пиджак, мельком взглянул на Лемана и, не говоря ни слова, вошел в кабинет. Какое-то время Вилли ожидал его у закрытой двери. Вдруг она с треском распахнулась, и Вилли увидел спину пятившегося Бонаца, а за ним Гайдриха, с лицом, искаженным яростью.

— Быстро к Юнгу! И если вы его упустите, я сдеру с вас шкуру! — прокричал он своим тонким голосом, вырвал из рук Вилли портфель и быстро скрылся за дверью.

Бонац повернулся и побежал по лестнице вниз. Леман едва поспевал следом. По дороге Бонац захватил еще кого-то из охранной роты, и они втроем вскочили в автомобиль.

Только после того, как Бонац выкурил половину сигареты, он сказал Вилли:

— Едем к Юнгу.

«Юнг? Ах, да, Юнг! В некотором роде второе «я» фон Папена, творец его речей. Значит и Юнг?» — подумал Вилли.

Автомобиль остановился у небольшой виллы. У входной двери Бонац бросил: