Разговаривать можно было, лишь отойдя в сторону на 100–150 метров от беспрерывно паливших орудий. Так мы и сделали с капитаном До Соном. Сухопарый, неторопливый командир, оборудовавший блиндаж в тени латании, жестяно шелестевшей мечеподобными листьями, охотно рассказал о боевой задаче, выполняемой его подразделением. Водя по карте безупречно отточенным карандашом, он говорил:
— Разведчики сообщили, что в секторе Фонгхай под прикрытием оборонительных сооружений, созданных в минувшую ночь, китайцы по восстановленному железнодорожному мосту вывозят через пограничную реку Намти оборудование предприятий и имущество, награбленное пришедшими из Китая мародерами. Обстреливая сейчас тот район, мы не даем им возможности делать это… Так что, как видите, задача у нас несколько иная, чем в предыдущую неделю. Мы больше не отбиваемся, а сами давим на противника…
Действительно, оборонительные бои в провинции Хоангльеншон, административным центром которой является город Лаокай, носили, мне кажется, еще более ожесточенный и упорный характер, чем в Лангшоне. Комиссар хоангльеншонских региональных вооруженных сил полковник Хоанг Мак пояснил причины этого. Во-первых, Сюй Шию и Ян Дэчжи бросили на этом направлении в наступление свой лучший, 13-й армейский, корпус, который втянулся на вьетнамскую территорию с необычайной для китайцев быстротой — в течение двух дней — и полностью развернулся к исходу дня 19 февраля. Во-вторых, из 200 километров границы, проходящей по провинции, половина приходится на долины, не защищенные, как у соседей, естественными препятствиями в виде гор и ущелий. И, в-третьих, бронированный кулак, собранный китайцами у Лаокая, захваченного внезапным ударом в первые же часы войны, проломился в глубь Вьетнама на этом направлении дальше, чем где-либо, — до 44-го километрового столба, считая от нулевой отметки на границе, шоссе номер 7.
13-й корпус НОАК нес огромные потери, продвигаясь вперед чрезвычайно медленно, используя тактику «человеческого моря». 24 февраля китайцы вышли к Камдыонгу и, оставляя горы трупов на шоссе номер 7, вдоль которого горели десятки их танков, достигли Фолу, обошли этот городок, по инерции продвинулись еще немного вперед и затем, ко 2 марта, оказались не в состоянии наступать дальше.
Западнее Лаокая колонна китайских танков и кавалерии вышла к высокогорному району Шапа. Он, пожалуй, стал пиком китайского продвижения и последним захваченным ими населенным пунктом. Место это изумительно по своей красоте. Серпантин ввинчивается из долины ввысь на 1500 метров, достигая вершины холма, окруженного зелеными кряжами, поднимающимися постепенно к вершине Фансипан — 3143 метра над уровнем моря. Густые леса покрывают ее склоны.
Шапа широко известно во всем Индокитае как курорт, а также место, где растут самые вкусные сливы и персики и расположено одно из стариннейших пограничных укреплений. Забытый во Франции поэт Жорж Риман, прослуживший двадцать четыре года в Индокитае в колониальные времена, писал об этих горах: «Солнце появилось на одном уровне со мною; и, если гора была большой, моя тень стала бесконечной. Никогда не думал, что я так велик. Увы! Это длилось лишь минуту».
Ранним утром 2 марта вьетнамские курсанты вышли на зарядку. При первом же их движении на горном гребне появились китайские горные стрелки — их провели сюда по потаенным тропкам бывшие хуацяо. Вскоре бой шел на всех улочках Шапа. Прорыв стрелков позволил пройти по дороге и танкам.
Захват китайскими частями Шапа осуществлялся по старому плану и намечался еще на 22–25 февраля, неделей раньше. Если посмотреть на карту северных вьетнамских провинций, то видно, как дорога из Шапа по тылам обороняющихся у границы вьетнамских частей устремляется через Биньлы к городу Лайтяу, административному центру одноименной провипции. Если бы пал Лангшон, китайцы захватили бы перевал Тайхосин южнее Каобанга и надежно закрепились в Фонгхае, Фолу и Шапа южнее Лаокая, а затем взяли бы Лайтяу, добившись победы, к которой стремились в Пекине на первом этапе наступления. Захватчики сразу получили бы в этом случае в свое распоряжение полосу территории с важными рокадными дорогами — плацдарм для дальнейшего наступления. У вьетнамцев же оказались бы обрубленными главные линии связи центра с фронтами — шоссе номер 1, 3, 2 и 7, расходящиеся веером от столицы в северном направлении.
Вот почему, забыв про усталость, артиллеристы полка «Красная река», валившиеся от утомления с ног, третий час подряд вели интенсивный огонь по Фонгхаю. Обливаясь потом, подтаскивали снаряды. Ждали подкреплений.
Сверив предстоявший маршрут с картой капитана До Сона, мы отправились в сторону городка Фолу. Садясь в машину, с удивлением отметил, что впервые за последние дни водитель Нюан оставил ее в укрытии, повернув капотом в направлении фронта. После внезапной встречи с танками под Лангшоном он никогда больше так не ставил автомобиль. УАЗ на стоянках во фронтовой полосе смотрел капотом только в тыл, готовый в любую минуту уйти от опасности. Что ж, видно, появилась крепкая уверенность в том, что теперь «только вперед!».
Прогибавшийся две недели на юг под напором атакующего врага фронт остановился 2 марта у 44-го километра, продержался там до 6 марта, выдержав последний, отчаянный натиск агрессора, а затем начал перемещаться на север, в сторону границы. Давно миновали мы и 40-й километр, где еще стояла гарь над взорванным мостом, перекинутым через ручей, а войска передовых линий нам не встречались. Даже тяжелую технику, ушедшую вперед, мы не могли догнать.
На опаленной непрерывным боем высоте, где размещался один из наблюдательных пунктов наступавших войск, майор Чан Нгуен, переговорив по рации с передовыми подразделениями, разрешает нам следовать дальше.
— Но не напрямик, — предупреждает он, заметив, что мы собираемся идти по корявой тропе через лесистый склон. — Держитесь шоссе. Оно в той стороне… Если попадете под обстрел, ложитесь на дорогу, а не рядом с ней. Перед нами обширные минные поля, в населенных пунктах расставлены многочисленные мины-ловушки, по кюветам вдоль дорог тоже…
На шоссе мы наконец попали в поток войск. Колоннами шли пехотинцы, ополченцы. Под шлемами у многих зеленые солдатские полотенца. Громыхала боевая техника на прицепах. Вдоль обочин валялись разбитые автомашины. Интенданты прямо с грузовиков раздавали солдатам пайки. Во всем чувствовалась устремленность вперед.
11 тысяч убитыми и ранеными, 50 танков, 7 артиллерийских батарей, сотни единиц транспортных средств потерял враг в горах и ущельях Хоангльеншона, прежде чем начал отход.
Еще до прибытия в боевые порядки вьетнамских войте в офицерской гостинице города Йенбай, практически пустовавшей, — в дни войны приезжие тут не задерживались — я услышал 5 марта по ханойскому радио сообщение:
— Проявляя добрую волю и традиционный для нашего народа гуманизм, министерство иностранных дел СРВ заявляет: если Китай, как он объявил, действительно выводит свои войска с вьетнамской территории за линию исторической границы, договоренность о соблюдении которой имеется, вьетнамская сторона может приступить к переговорам с китайской стороной относительно восстановления нормальных отношений между двумя странами…
Теперь, два дня спустя, следуя вместе с вьетнамскими передовыми частями, я убеждался, что противник вовсе не собирался отходить без сопротивления. К исходу дня 8 марта поступило донесение, что китайские части, оставившие Шапа и Банфьет, перегруппировавшись, возобновили атаки. Один за другим возвращались и дозоры той части, с которой мы продвигались вперед. Они сообщали: агрессор создал укрепленный район, седлающий шоссе номер 7, и намерен его удерживать.
В штабе региональных войск полковник Хоанг Мак сообщил:
— Действия противника мало походят на отвод войск. Это скорее перегруппировка сил. Имеются сведения, что из внутренних районов Китая к ним подходят подкрепления. Продолжается грабеж населения на занятой агрессором вьетнамской территории. В населенных пунктах китайцы расставляют мины. Госпиталь освобожденного городка Фолу переполнен трупами скончавшихся там без присмотра больных, персонал расстрелян. Мы готовимся к отражению возможных новых атак агрессора…