Не могу особо не отметить сердечное отношение к нам югославских рабочих и интеллигенции.

Рабочие и работницы табачной фабрики, на территории которой мы находились, организовали передачу нам ежедневных военных сводок со всех фронтов. Первое время эти сводки заделывали в мундштуки папирос, которые незаметно от охранников вручали нашему человеку, встречавшемуся во время прогулок.

На четвертый день к нам пришел шведский представитель. Он передал телеграмму, подписанную Вышинским, в которой одобрялись наши требования к финским властям в отношении освобождения советских инженеров и сообщалось, что наше правительство продолжает переговоры на этот счет с Финляндией. В этой связи нам придется на несколько дней задержаться в городе Ниш, пока сюда не будут доставлены эти инженеры для одновременного возвращения на родину всех советских граждан.

Не обошлось и без происшествий. На одной из прогулок ко мне подошел наш работник резидентуры из хозяйственной группы представительства Николай Прокопюк и сообщил мне о своем намерении в ближайшую ночь бежать к югославским партизанам для совместной борьбы против немцев, оккупировавших Югославию. Один из рабочих табачной фабрики, связанный с партизанами, согласился провести его в отряд, который находится километрах в пятнадцати от Ниша в горах. Мне пришлось дать ему разъяснение об опасности такого шага для всех нас, находящихся в поезде. Даже если это и не провокация немцев и ему удастся бежать к партизанам, то узнав об исчезновении одного человека из вагона поезда, они могут предпринять репрессивные меры против нашего коллектива. Если же его поймают, то арестуют и втихомолку расстреляют. Свое желание бороться против немцев в партизанах он может быстро осуществить, приехав в Москву, где я окажу ему всяческое содействие в этом.

На девятнадцатый день к нам из Финляндии прибыли 13 советских инженеров. Утром следующего дня мы в полном составе выехали на болгаро-турецкую границу. Когда прибыли туда, оказалось, что финны приедут только через день. Складывалась сложная ситуация: где разместить советских людей. Помог шведский представитель. Он договорился с болгарскими и турецкими представителями об отправке женщин и детей в Стамбул, в советское консульство, которое имело возможность поселить их на нашем корабле «Сванетия», стоящем в стамбульском порту. Так и сделали. Мужчин же оставили на месте до размена с финнами. На следующий день на границу прибыли финны во главе с посланником Паасикиви.

Вскоре мы разместились в турецких автобусах, пересекли болгаро-турецкую границу и через несколько томительных часов пути прибыли в стамбульский порт на советский пароход «Сванетия». Там нас разместили в люксах и номерах высшего класса этого первоклассного корабля, предназначенного для обслуживания туристов.

Капитан «Сванетии», узнав, что мы на следующий день собираемся следовать к нашей границе поездом со многими пересадками на двухтысячекилометровом пути, предложил остаться на корабле, который через два дня выйдет в Батуми и быстро доставит нас на родину.

Однако, зная судьбу турбоэлектрохода «Сталин», мы отказались от любезного предложения капитана «Сванетии», а через два дня сухопутным путем прибыли в Ленинакан. Оттуда через Тбилиси приехали в Москву. Так закончился наш длинный путь возвращения на родину.

В Москве мы узнали о гибели «Сванетии», который уже в территориальных водах СССР на подходе к Батуми подвергся нападению фашистской авиации и был потоплен. Все пассажиры погибли.

На следующий день по возвращении я приступил к работе. Неожиданно ко мне забежал Прокопюк и сообщил, что через неделю вылетает на Украину в партизанский отряд Ковпака, но перед этим он хочет вновь вступить в компартию и попросил у меня рекомендацию. Возвратившись на родину из Испании, где он сражался с франкистами, Прокопюк в 1937 г. был исключен из ВКП(б) по доносу своих личных противников. К Ковпаку он улетел коммунистом. В партизанском отряде героически сражался с немцами и после окончания войны в Москву вернулся Героем Советского Союза.

С первых минут на работе мне не терпелось выяснить: была ли доложена Сталину информация Монаха от 11 июня о начале войны гитлеровской Германии 22 июня 1941 года. Для выяснения этого я поспешил встретиться с начальником разведки Фитиным. Принял он меня радушно, мы дружески обнялись. Я попросил его ознакомить меня со всеми записками, посланными в Политбюро, составленными на основании материалов, полученных Центром от нас за четыре последних месяца. При этом объяснил ему, что в нашей информации, полученной от источников Графа, Адвоката, Ахти, Моисея и Монаха, сообщалось, что Финляндия ведет успешные переговоры с фашистской Германией о вступлении в войну против Советского Союза на стороне Германии. Я подчеркнул Фитину, что информация Монаха, переданная мною 11 июня о нападении немцев на СССР 22 июня 1941 года и вступлении Финляндии в войну на стороне немцев, была получена от надежного источника — Монаха и являлась достоверной.

— Твое недоумение, — сказал он, — понимаю, но не могу объяснить. Почему-то Сталин, кому я в последний месяц почти ежедневно составлял и направлял информацию о готовящейся агрессии Германии против Советского Союза, не доверял нашим источникам. Твоя информация от 11 июня в тот же день за подписью наркома была направлена Сталину, но реакции не последовало. 17 июня нарком Меркулов.[13] рано утром позвонил мне и предложил срочно подготовить все материалы, полученные от резидентур о подготовке немцев к войне против нас, для личного доклада Сталину в тот же день. Воспользовавшись предстоящей встречей, — продолжал Фитин, — я собрал все шифровки последних дней, в том числе и сообщение Монаха от 11 июня о нападении на нас немцев, чтобы лично доложить Сталину и рассказать об источниках, если потребуется.

К Сталину он и Меркулов прибыли за десять минут до назначенного времени, чтобы иметь время отдышаться и осмотреться. Ровно в 12 часов дня вошли в кабинет, где Сталин, покуривая трубку, медленно прохаживался. Заметив их, он обратился прямо к Фитину и предложил докладывать только суть информации — кто источники и их надежность с точки зрения преданности Советскому Союзу. Сначала Фитин коротко пересказал содержание материалов, полученных из Берлина от моего коллеги накануне вечером, подробно рассказал об источниках его информации, затем почти текстуально доложил телеграмму из Хельсинки от 11 июня, в которой сообщалось о предстоящем нападении немцев и финнов на Советский Союз 22 июня, добавив, что финские войска уже сосредотачиваются полукругом возле нашей военно-морской базы Ханко, расположенной на юго-западном побережье Финского залива.

Информацию из Берлина и Хельсинки Сталин выслушал, продолжая ходить по кабинету, иногда останавливаясь и внимательно разглядывая докладчика. Когда же Фитин начал характеризовать источники, сообщившие информацию из Берлина, Сталин подошел к нему почти вплотную и заставил подробно рассказывать о каждом из них. Когда информация из Берлина была закончена и выслушаны сведения о каждом источнике ее, Сталин сказал, что эти материалы надо перепроверить через другие надежные источники и лично доложить ему. При докладе информации из Хельсинки Фитин сказал Сталину, что 11 июня источник Монах сообщил о подписании соглашения о вступлении Финляндии в войну против СССР на стороне фашистской Германии, которая начнется 22 июня, Сталин резко спросил:

— Повторите, кто сообщил вашему источнику эту информацию.

— Информация получена Монахом от «П.», присутствовавшего при подписании соглашения с немцами о вступлении Финляндии в войну с СССР на стороне Германии, — сказал Фитин, добавив при этом, что Монах надежный источник.

Других вопросов Сталин не задавал. Наступило молчание. Сталин задумался. Затем, повернувшись лицом к Меркулову, впервые с начала доклада строго сказал:

— Перепроверьте все сведения и доложите.

Меркулов ответил:

— Будет сделано!