— Как сам Кекконен отреагировал на такое предложение Ахти? — нетерпеливо спросил Жданов.

— Я тоже спрашивал об этом Ахти, и тот ответил мне словами самого Кекконена, что если ему будут предлагать пост министра юстиции, то отказываться он не будет.

— Продолжайте встречи с Ахти, который, как видно, сам талантливый человек, и если ему потребуется наша моральная поддержка, окажите ее, — твердо сказал Жданов.

Рассказал Жданову о том, что источник влияния Монах намерен встретиться с Паасикиви.

Жданов перебил меня:

— Расскажите, а кто такой Монах?

— Это финн, сообщивший мне 11 июня 1941 года о том, что фашистская Германия 22 июня начнет войну против Советского Союза и на ее стороне в войну против нас выступит и Финляндия.

Жданов вопросительно посмотрел на меня и строго спросил:

— Ну-ка, повторите ваш рассказ о сообщении Монаха.

Во всех деталях, слово в слово, я рассказал ему, при каких обстоятельствах Монах получил эту информацию и от кого она исходила.

Жданов торопливо спросил:

— Вы эту информацию посылали в Москву?

— Да, информация была послана в тот же день, час спустя после ее получения. Она была послана «молнией» начальнику разведки Фитину с просьбой о немедленном докладе наркому Берии. Вскоре мною было получено подтверждение о вручении информации наркому.

Я видел, что мой рассказ сильно взволновал Жданова. Он быстро встал из-за стола, стал ходить по комнате, напряженно размышляя. Через минуту сел за стол и, глядя в мою сторону, тихим голосом, как бы рассуждая сам с собой, произнес:

— Такая информация мне не встречалась, — и чуть позже, глядя на меня в упор, взволнованно спросил: — Докладывалась она Сталину?

— Сталину эта информация докладывалась спецсообщением в день получения ее из Хельсинки. Второй раз она докладывалась Сталину лично Фитиным в присутствии Меркулова 17 июня 1941 года. Об этом мне рассказывал сам Фитин.

Жданов затих, продолжая в упор смотреть на меня немигающими глазами. Мне показалось, что он не замечает меня и все еще находится в возбужденном состоянии. Чтобы прервать его молчание, сказал, что после посещения Монахом Паасикиви результаты их беседы доложу. Жданов посмотрел на меня и уже спокойным голосом заметил, что Монаху можно доверять. Ведь он, рискуя жизнью, доказал свое доброе отношение к СССР.

Утром следующего дня я решил собрать разведчиков резидентуры, чтобы рассказать о своей беседе со Ждановым и задачах, поставленных им.

Выйдя из душного помещения резиденции на свежий воздух парка, я спросил себя, почему мой рассказ об информации Монаха о войне так сильно взволновал Жданова? Тогда ответа я не нашел. Нет его и теперь, хотя прошло полвека…

Очередной круг встреч начал с Моисея. На вопрос о том, как ведут себя таннеровцы и их покровители, Моисей ответил, что некоторые из них перекрашиваются в либералов, а вся их деятельность направлена на сохранение своих постов. Точно так же ведут себя лидеры Аграрного союза, Коалиционной партии и других.

На мой вопрос, что надо предпринять, чтобы отстранить от руководства партий антисоветских лидеров и лишить их влияния на правительство, источник ответил:

— Имеется единственная возможность — предание Рюти, Таннера и других виновников войны народному суду. После этого многие проблемы во всех партиях можно будет решать без особых усилий.

— Правильнее было бы сначала прогнать это правительство в отставку и сформировать новое правительство во главе, например, с Паасикиви, — стал я размышлять вслух.

— Без согласия президента и парламента свалить правительство невозможно, — ответил Моисей.

— Ну, а если вы, например, посоветуете Вуори, чтобы он ушел в отставку и уговорил министра Фагерхольма сделать то же в знак протеста против действий правительства. А затем они потребуют отставки правительства. Можно так сделать? — спросил я.

Моисей сидел в глубокой задумчивости.

— Да! — наконец сказал он. — Но Фагерхольм? В политике непредсказуем, хотя и жаден.

— Перед ним будет большая перспектива, если Таннер пойдет под суд.

Моисей согласился попытаться свалить таким путем правительство Кастрена…

В середине октября мне позвонил шеф протокола МИД Финляндии Хаккарайнен и попросил встречи в связи с предстоящей передачей нам советской гражданки, осужденной в 1943 году к пожизненному заключению за шпионаж. Я ответил ему, что мне это дело неизвестно, и переадресовал его к нашему военному представителю.

На самом же деле мне было хорошо известно это горестное событие. Начало его относится к середине 1942 года. В то время в СССР два молодых разведчика приступили к подготовке девушки, финки по национальности, в качестве радистки для заброски в Финляндию. Отец ее финн из той группы О. К уусинена, что перешла в СССР из Финляндии в связи с преследованием их как коммунистов. Через несколько лет ее отца репрессировали как врага народа. Эльвина (такова ее кличка) осталась с матерью и переживала трагедию гибели отца. В Советском Союзе она закончила среднюю школу, поступила в пединститут и получила диплом педагога средней школы по русскому языку.

По характеру она была скромная, тихая, неболтливая, преданная Советскому Союзу. Организаторам операции этого казалось достаточным, чтобы принять ее на работу в НКВД и начать подготовку. Видимо, они надеялись повторить случай с Гертой Куусинен. В начале тридцатых годов, после репрессирования ее мужа в СССР, Герта, оставив малолетнего сына на попечение дедушки, нашла в себе силы пройти подготовку и быть переброшенной по решению Коминтерна в Финляндию для проведения коммунистической работы в нелегальных условиях.

После непродолжительной общей подготовки Эльвина в конце того же года была на самолете доставлена через линию фронта в намеченный район и на парашюте приземлилась в пятнадцати километрах от усадьбы, где на первое время должна была укрыться от возможных поисков контрразведкой противника.

Далее рассказ буду вести со слов нашего источника Анны, узнавшей об этом деле от хозяйки поместья Хеллы Вуолийоки. Кто же такая Хелла Вуолийоки, принявшая радистку советской разведки в своем поместье, находившемся примерно в пятидесяти километрах от Хельсинки?

Х. В уолийоки — талантливая финская писательница и общественная деятельница. Ею написано около пятидесяти книг и пьес, в которых подробно освещаются философские, социальные и духовные проблемы жизни и деятельности финского общества. Она безусловный сторонник демократического развития страны, известная русофилка, враг любого проявления диктатуры над человеком. После войны ее пьеса «Каменное гнездо» была поставлена в Малом театре Москвы и имела огромный успех.

— В полночь, когда в доме все уже спали, — сказала Анна, — послышался слабый стук в дверь, становившийся все настойчивее, пока не разбудил горничную, а та свою хозяйку. Когда горничная приоткрыла дверь, не снимая ее с предохранительной цепочки, то увидела девушку, дрожащую от холода и ночных страхов, просящую впустить ее, чтобы переговорить с Хеллой Вуолийоки. Горничная сжалилась над посетительницей. Когда горничная ввела девушку в комнату, то та рассказала хозяйке дома, что приехала с севера в Хельсинки искать работу парикмахерши или экономки и просит содействия в этом у Х. В уолийоки. После такой краткой беседы Эльвину оставили в доме для более подробного обсуждения этой проблемы.

Рано утром следующего дня Эльвина вошла в спальню хозяйки и рассказала, что ранее работавший в советском диппредставительстве дипломат Ярцев и его жена Ирина просят Вуолийоки приютить ее в своем доме до подыскания работы в Хельсинки, выдав ее за свою дальнюю родственницу.

Эльвина рассказала также, что этой ночью она самолетом перелетала линию фронта и спрыгнула на парашюте в пятнадцати километрах от ее поместья, а парашют спрятала под низковетвистой елью и засыпала снегом в километре от места приземления. Свои следы на снегу запутала, выйдя на укатанную снегом дорогу.