…Телеграфный батальон, в который попал Иван Ксенофонтович, обслуживал штаб 2-й армии Западного фронта. Телеграфистов поначалу разместили в центральной телеграфной станции Гродненской крепости, а в середине августа перевели под Витебск.

После окончания краткосрочных курсов унтер-офицера Кеенофонтова зачислили в кабельное отделение телефонистом на коммутатор. Служба была нетяжелой. Каждую свободную минуту Ксенофонтов использовал для агитации среди солдат. Он организовал для них чтение газет. Это не запрещалось командованием. Оно было уверено, что чтение монархической и буржуазной прессы укрепляет дух армии, повышает готовность солдат отдать свою жизнь за „веру, царя и отечество“. Офицеры, конечно же, не догадывались, что Ксенофонтов занимался не столько чтением, сколько объяснением прочитанного. Он говорил своим слушателям, что войну затеяли капиталисты, что она ведется ради захвата чужих территорий, что народам она приносит кровь и страдания, а хозяевам — доход, поэтому солдаты всех стран должны не сражаться друг против друга, а повернуть оружие против буржуев и помещиков, против своих правительств.

В свободное от службы время солдатам разрешалось посещать корчму, В большую грязную хату набиралось множество посетителей. Потягивая пиво и дымя цигарками, они не спеша делились различными новостями. Ксенофонтов тоже иногда заходил в корчму — пообедать, поговорить с товарищами. Там он познакомился со стройной светлоглазой буфетчицей Ириной Стефанович. Девушка рано лишилась матери и росла под присмотром тети. Отца видела редко — он целыми днями пропадал на свадьбах, развлекая гостей игрой на скрипке. Вскоре молодые люди поженились. В сентябре 1915 года у них родился крепкий здоровый малыш, которого назвали Колей. Ирина с сыном уехала в Савинки, к родителям Ивана Ксенофонтовича.

Зимой телеграфный батальон перевели в Парфьяново, Докшицы и Буцлав — глухие поселки на западе Витебской губернии. Газет здесь купить было негде, и солдаты очень сожалели об этом. Однако Ксенофонтов нашел выход. Он предложил своему непосредственному начальнику старшему унтер-офицеру И. В. Евстафьеву, человеку, близкому ему по убеждениям, обратиться за помощью в земство. Сходи к властям, говорил Ксенофонтов, попроси их выписать газеты через земскую палатку. Скажи, что это нужно для просвещения солдат. Надо, дескать, помочь защитникам отечества приобщиться к свету знаний.

Чиновники земства, тщеславно и в то же время осторожно выставлявшие напоказ свой либерализм, согласились с доводами Евстафьева. Ксенофонтов возобновил чтение газет среди солдат.

Однажды случилось событие, которое могло иметь для Ксенофонтова самые печальные последствия, Из командировки в Петроград возвратился солдат Козлов. В столице ему удалось каким-то образом достать большевистские прокламации. Их сразу же распространили среди солдат батальона. Об этом стало известно командованию. Офицер, командир кабельного отделения, где служил Ксенофонтов, вызвал к себе Евстафьева и начал допытываться, кто в батальоне занимается крамольной пропагандой.

— В поселке, — говорил он, — слухи, что среди солдат ведется агитация против войны, распространяются большевистские листовки. Это делают враги престола. Они хотят нашего поражения в войне. Надо выяснить, нет ли в нашем отделении таких людей.

— У нас, ваше благородие, никакой агитации не ведется, — с простодушным видом ответил Евстафьев. — Правда, в роте читают солдатам газеты, но только дозволенные.

— В нашем отделении никаких чтений газет не должно быть, — приказал офицер. — Я категорически запрещаю.

Евстафьев сразу же сообщил о разговоре Ксенофонтову. Обсудив сложившуюся ситуацию, решили чтение газет продолжать, а конспирацию усилить.

Осенью 1916 года батальон расквартировали в местечке Кочановичи, в семи верстах от Несвижа, где размещался штаб армии. Здесь Евстафьев добился назначения Ксенофонтова телеграфистом ротной канцелярии. У Ивана Ксенофонтовича стало больше свободного времени. Евстафьев часто посылал его с различными служебными поручениями в Несвиж, а фактически — за газетами. Революционная агитация среди солдат не прекращалась ни на один день.

В феврале 1917 года Иван Ксенофонтович поехал в Оршу за получением инженерного имущества для телеграфной роты. Закончив дела, он уже собрался возвращаться в часть. Но его внимание привлекло необычное поведение солдат и офицеров, что-то взволнованно обсуждавших. На лицах многих офицеров была явная растерянность, солдаты же, напротив, не скрывали радости.

— Не знаешь, браток, что случилось? — спросил Ксенофонтов у одного из солдат. — Что-то офицеры, как бараны, толпятся?

— Как? Ты не слыхал? В Петрограде революция! Царь отрекся от престола! Свобода, брат!

— А откуда тебе известно?

— Да я только нынче утром из Петрограда. Новость так обрадовала Ивана Ксеиофонтовича, что он не удержался и… заплакал.

Бросив все дела, Ксенофонтов немедленно выехал в Москву. Город было не узнать. Не дымились трубы фабрик и заводов. Стояли трамваи. Все улицы и площади заполнили толпы ликующих людей. Повсюду шли митинги, слышались лозунги: „Да здравствует революция!“, „Да здравствует свобода!“ По тротуарам свободно разгуливали солдаты с красными бантами на груди.

Ксенофонтов с трудом разыскал Московский комитет партии. Там тоже царило необычайное оживление. Все куда-то спешили, на ходу отдавая распоряжения или получая задания. Все же Ивану Ксенофонтовичу удалось расспросить о перевороте в Петрограде и о положении дел в Москве. Он получил директиву: возвращаться на фронт, сплачивать солдат на защиту революции.

— Сейчас главное, — сказали ему, — закрепить победу. Необходимо арестовать офицеров-монархистов, создать в армии выборные солдатские комитеты, ограничить офицерам доступ к оружию, послать делегатов от солдат в местный Совет.

Ксенофонтову вручили пачку только что выпущенных большевистских листовок, и он выехал в свою часть.

В начале марта Ксенофонтов провел собрание солдат несвижского гарнизона по выборам в Совет. Избрали исполком из девяти человек во главе с Ксенофонтовым. Все члены исполкома, кроме Ивана Ксенофонтовича, были беспартийными. Но они оказались надежными людьми. Исполком разместился в одной из казарм. Это позволяло поддерживать более тесную связь с солдатами, оказывать на них влияние, и вместе с тем гарантировало от провокаций со стороны офицерства.

Средств в исполкоме никаких не было. Руководители Совета со смехом вынули свои кошельки и внесли деньги в общий фонд — кто сколько мог. Заказали печать, штамп. Позже начали поступать отчисления из воинских частей.

В середине марта состав исполкома изменился. На общем собрании солдат и офицеров гарнизона в него было избрано несколько эсеров и меньшевиков. Однако Ивану Ксенофонтовичу удалось нейтрализовать их влияние. Опираясь на беспартийных солдат, он добился того, что Совет по всем важнейшим вопросам проводил линию большевиков.

После Февральской революции в русской армии были созданы выборные солдатские комитеты. Они отвечали за соблюдение внутреннего распорядка в частях, осуществляли контроль за офицерством, организовывали собрания, митинги, демонстрации. Начали созываться армейские и фронтовые съезды, на которых избирались комитеты армий и фронтов. В мае по предложению Ксенофонтова в Несвиже собрался съезд представителей частей 2-й армии. Большинство на нем имели эсеры и меньшевики. Съезд избрал армейский комитет, в котором преобладали соглашатели, но были и большевики. Ксенофонтов вошел в состав комитета.

Армейский комитет разместился в замке Радзивиллов, в помещении штаба армии. Он всецело поддерживал политику Временного правительства, вместе со штабом старался сохранить „боевой дух“ армии, необходимый для продолжения империалистической войны. Первое время комитет имел большое влияние среди солдатских масс, находившихся в окопах, однако в Несвиже он доверием солдат не пользовался.