П. И. Прядко. Фото 1941 г.

И все же стал военным, добровольно, с 20 января 1937 года. А на второй день войны техник-интендант первого ранга Петр Иванович Прядко вступил в должность начальника головного склада горючих материалов. В составе 5-й армии участвовал в боях, тяжело переживал отступление, вышел из окружения.

Все, что видел за линией фронта, Петр Иванович доложил командованию и работнику особого отдела 6-й армии Юго-Западного фронта Ф. Я. Меркулову, показал себя наблюдательным, способным анализировать факты. С разрешения командования Меркулов стал готовить Петра Ивановича для выполнения специального задания в тылу врага.

5 декабря 1941 года с ним беседовал начальник особого отдела 6-й армии, капитан госбезопасности П. А. Рязанцев.

— Вы, Петр Иванович, — сказал он, — получаете очень сложное и важное задание: надо проникнуть в абвергруппу-102. Проникнуть и закрепиться. Скрывать не буду: личный риск для вас большой. Подумайте еще раз.

— Поверьте, выполнение любого задания во имя Родины считаю своим долгом.

— Спасибо, Петр Иванович, другого ответа от вас мы и не ожидали.

Линию фронта он перешел в ночь с 14 на 15 января 1942 года около села Татьяновка. Первый раз его допрашивали гитлеровцы в полевом штабе, потом отконвоировали в дивизию, а затем — в лагерь для советских военнопленных. Здесь Петр узнал, что находится неподалеку от города Славянска. А один бывший военнослужащий, назвавшийся Зубовым, сказал Петру, что он в плен попал в бою, расстреляв все патроны. Но и ему, как и гитлеровцам на допросах, Петр о себе рассказывал одно и то же: был судим за уголовщину, наказание отбывал на севере Карелии, освободили досрочно с направлением на фронт...

Зубов в этой беседе осудил Петра за дезертирство из Красной Армии, но на следующий день все же принес краюшку хлеба.

— На, перекуси, — сказал он, — помрешь ведь с голоду. Видел, сколько трупов вывезли утром из лагеря? Сотня за сутки. Не приспособишься — и ты за ними последуешь.

— Мне бы выжить, добраться до села, к матери, обзавестись хозяйством.

— Помогу, — к удивлению Петра, твердо сказал Зубов.

22 января его вызвали в канцелярию лагеря, к Крюгеру. Петр увидел белокурого офицера в роговых очках. Снова рассказал «биографию» и объяснил причину прихода к немцам. Твердил, что обижен, отвоевался... Что? Обратно идти на ту сторону? Это же ему нельзя — отправят в Сибирь.

«Колебания» на предложение сотрудничать с немецкой разведкой у Петра закончились лишь после предупреждения, что угрожает ему и матери, в одном случае, и намека на большое денежное вознаграждение — в другом...

Через три дня Крюгер подвез Петра к линии фронта, вручил пятьсот рублей, назвал сроки и пароль для возвращения.

— Вообще-то такой вариант мы предвидели, — успокаивал Рязанцев Петра, разочарованного тем, что ему не удалось остаться в фашистском разведоргане, — но чтобы через десять дней после появления у них направлять к нам... Что же получается? Фашисты забрасывают агентуру в массовом порядке, не тратя особых сил на ее подготовку. Расчет простой: хоть часть шпионов, да выполнит задание. Спасибо вам, Петр Иванович, за сведения для командования армии, за подробные данные о восьми гитлеровских агентах. Что же касается задания абвера, то мы поможем вам его выполнить...

В абвергруппе-102 на этот раз Петр оказался быстро — пароль помог. Но шесть суток его непрерывно допрашивали, сличая протоколы допросов, чтобы поймать хоть на малейшей неточности. Наконец он предстал перед Гопфом.

Строг, внешне спокоен шеф разведывательного органа 17-й немецкой армии. На мундире — Железный крест. Слушает Петра внимательно, не перебивая.

— Но я бы мог сделать для вас больше, если бы имел надежные документы, — посетовал Петр в конце доклада.

— Ты хорошо всех там провел и принес хорошие сведения! — заключил беседу Гопф. Встав из-за стола и приподнявшись на цыпочки, чтобы дотянуться рукой до плеча рослого Петра, Гопф похвалил: — Ты настоящий молодец, твой случай надо рассказать всем нашим агентам, и это для них будет очень поучительно! Если бы все были такие, как ты! Я прикажу, чтобы тебе дали денег, папирос, водки.

Петр вытянулся в струнку.

— Но во всем знай меру, никаких посторонних связей, особенно с фрау. Ты теперь нам нужен.

Спустя две недели Петр и еще четверо гитлеровских агентов получали инструктаж по новому заданию.

Петра Прядко снабдили документами на имя лейтенанта Красной Армии Василия Ругаева. В городе Ворошиловграде он должен был собрать данные о вновь формируемой 37-й армии. Остальные шли по своим маршрутам. Но, благодаря Петру Ивановичу, все оказались в особом отделе.

В ходе следствия выяснилось, как много рассчитывал получить Гопф при заброске этой группы агентов: она должна была собрать для фашистского командования сведения о 6, 9 и 37-й армиях Юго-Западного фронта и доставить их за 10—15 дней до начала весеннего наступления.

17 мая 1942 года гитлеровские полчища стали вгрызаться бронированными клиньями со стороны Славянска и Барвенкова в основание выступа войск Юго-Западного фронта. Штаб 6-й армии и его особый отдел оказались в окружении. 25 мая погиб Рязанцев. Петра Ивановича напутствовал Меркулов:

— Останетесь здесь, сдадитесь в плен и требуйте направления к Гопфу.

— Что же я скажу ему теперь?

— Советую придерживаться в какой-то степени правды: были задержаны военными, допрашивались командирами, но произошел налет немецкой авиации, около сарая упала бомба, воспользовавшись общей паникой, вы и совершили побег. Остальное продумай сам. До свидания, друг!

— До скорого, — пожелал Петр Иванович.

Гопф делал вид, что слушает Петра с интересом. Сидевшие рядом переводчик и Крюгер подробно записывали сведения о противостоящих частях Красной Армии, местах скопления танков, артиллерии, «катюш», фамилии командиров, другие сведения, чрезвычайной важности. Но такими они были дней двадцать назад, до начала наступления немецкой армии. А сейчас трофейные команды все подсчитали, в штабах увеличили эти цифры для убедительного доклада Гитлеру об успешной операции по окружению русских под Харьковом. Агента об этом можно было бы и не слушать, но Гопф терпелив — завтра сверят и эти показания Петра. Характер беседы резко изменился, как только Петр объяснил, что был задержан вместе с другими агентами, но ему удалось бежать и еще собрать то, за чем послали.

— К Самутину его, — сухо распорядился Гопф.

Так делалось, когда для агента, вернувшегося с задания, была необходима специальная проверка. Самутин считался в этом деле мастером.

Дотошно допытывается он от Петра: когда и где группа агентов была задержана, где они сражались, кем допрашивались? А в какой день и час был налет немецких самолетов?

Петр точно назвал дату и час бомбежки, на месте показал сарай, воровку от бомбы. Там же нашли и двух убитых агентов.

— Про остальных не знаю, может остались с красными, а я вам предан.

— Хочу верить, как земляку, — Самутин сказал, что он родом из той же Полтавской области, село Ташань.

2 июня 1942 года Петру объявили, что проверка закончена. От него приняли присягу, облачили в форму вермахта. Вначале он выполнял хозяйственные поручения, познакомился с Кузаловым — специалистом по изготовлению советских печатей и штампов. Время от времени Кузалов привлекал себе в помощь и Петра. Это сыграло большую роль при назначении его писарем в канцелярию абвергруппы-102. Отныне Петр мог знать данные почти обо всех агентах, которых готовили к переброске, и, что не менее важно, он теперь получил возможность изучить руководящий состав разведки 17-й армии.

И вот он попался. Карцер. Ожидание допроса.

Сквозь квадратик отдушины погреба Петр увидел за деревьями Веру. Окликнуть ее, довериться? В одной беседе она призналась, что ее брат — командир Красной Армии. И он решился, позвал ее. А она за яблоньку — и ни с места. Понять ее можно: в Ростове каждый день массовые расстрелы, аресты коммунистов и советских активистов, угон молодежи в Германию. Но зов-то шел из карцера! И Вера подошла.