Скрестив толстые ноги и обхватив живот, он продолжил:

— Когда он рухнул у двери, я было подумал, что это твоя работа. Но потом уловил твое удивление…

— А я то же подумал о тебе. Ну и удивил он меня, — Рейвен скорчил гримасу. — Еще хорошо, что я быстро успел ему помочь. Мог бы и умереть.

— Да, сердечный приступ. — Круглые глаза Чарлза сделались еще больше. — Еще один подобный случай, и это будет уже чересчур…

— Был кто-то, поступивший поспешно и нерационально, — очень серьезно сказал Рейвен. — Кто-то не дождавшийся, чтобы его обучили. Это серьезная ошибка. Подобное никогда не должно повториться!

— Несостоявшемуся императору Венеры очень повезло. Впрочем, я сомневаюсь, чтобы что-либо менее серьезное могло сделать его таким благоразумным пацифистом. Все идет нормально. Кстати, его память ничего не сохранила о происшедшем, а это важно.

— Возможно, ты прав. Если бы он умер, осложнения были бы гораздо большими. Так как он не сдался бы, то нам пришлось бы поработать. Эта капитуляция избавила нас от многих неприятных моментов. Например, нам пришлось бы с ним покончить.

— Но это была далеко не безоговорочная капитуляция, — заметил Чарлз. — И когда он шел по улице, он не смог не думать об этом.

— Да, я хорошо слышал.

— Он просто подлец, если не сказать больше. Во-первых, он оставил про запас возможность при случае изменить своему обещанию. Он считает, что шансов на это мало, но учитывает и такой поворот событий. Во-вторых, он жаждет отправить тебя отсюда в ближайшую галактику, хотя и не нашел для этого удовлетворительного способа.

— И даже это еще не все, — добавил Рейвен. — Насколько я понял его характер, могу предсказать следующее: он сразу же отправится прямо во Всемирный Совет, где подвергнет критике Волленкота, проклянет подпольное движение, станет сожалеть обо всех нападениях, перейдет на сторону Земли в обмен на какой-нибудь видный пост. Короче говоря, он попытается капитулировать на самых выгодных условиях и сделать из всего этого хороший бизнес.

— Он может остаться ни с чем.

— Оставь. Это мы остались ни с чем. Наша главная цель не достигнута, а только это и важно. — На некоторое время Рейвен замолчал, а затем продолжил: — Но Торстерн совсем не хочет уничтожить свою организацию. Он прекратит ее деятельность, но не станет распускать. Единственное, что ему по душе, так это использовать ее открыто и легально в лучшие времена. И у него есть способ сделать это с одобрения самых влиятельных из своих вчерашних противников, включая Керати и большую часть Всемирного Совета.

— С какой целью? Они ничего не знают о денебах, а поэтому…

— Я сказал Торстерну, что человечество вынуждено будет бороться за свое существование в едином блоке. Возможно, он запомнил это. Он не знает о существовании Денеба, но может решить, что настало время, и убедить в этом других! Нормальные люди против мутантов! Когда Торстерн говорит о человеческих существах, он автоматически думает только о себе подобных, поскольку мутантов считает нелюдями или недочеловеками.

— Ого! — Чарлз прищурился. — В настоящее время нетерпимость достигла пика! И ему не понадобится слишком много аргументов.

— Кто, кроме нас, знает это лучше? У него есть мозги и храбрость, а еще неимоверная настойчивость.

— В любом случае сделать это будет не так-то просто. Мутанты являются меньшинством, но достаточной силой, чтобы не позволить уничтожить себя за здорово живешь.

— Это еще не все, — заявил Рейвен, облокотившись на стол. — Я вижу еще два больших препятствия.

— Каких?

— Во-первых, они могут уничтожить только известных им паранормальных людей. Но сколько их остаются неизвестными? И многих из них невозможно обнаружить при помощи нормальных мозгов. А сколько таких, которые предпочтут остаться неизвестными?

— Это делает идею бесполезной. Если Торстерн заранее узнает о трудностях, которые ему предстоит преодолеть, то, возможно, он и не начнет.

— Возможно, — сомневаясь, ответил Рейвен. — Второе препятствие — сосуществование цивилизаций на трех планетах. Допустим, что Торстерн попытается убедить других подготовить аналогичные планы по одновременному уничтожению своих слишком умных и способных братьев. Каждая из планет немедленно станет подозревать западню: мы уничтожим своих мутантов, а что сделают другие?…

— Взаимное недоверие, — согласился Чарлз, кивнув. — Ни одна из планет не рискнет оказаться в проигрышном положении по сравнению с другими. Это был бы слишком большой риск. А если на двух планетах уничтожат своих мутантов, а на третьей — нет? Через некоторое время контроль над всеми тремя мирами был бы в руках этой третьей! При таком раскладе нетрудно догадаться, какая это будет планета и кто ею будет управлять.

— На всех трех планетах предвидят подобное развитие событий. Ни земляне, ни марсиане не глупее венериан. Поэтому, как ни крути, повсюду Торстерн столкнется с сильной оппозицией. Самое плохое то, что он из той породы людей, которым нравится сильная оппозиция. Он рассматривает ее как вызов его способностям и возможностям. У меня такое ощущение, что он замолчал не навсегда.

— Я того же мнения. А наши с тобой имена, Дэвид, стоят первыми в списке подлежащих уничтожению. — От смеха у него затрясся живот.

— Я вернусь на Землю. Спасибо за гостеприимство. — Рейвен пересек комнату, просунул голову в кухню и сказал Мэвис: — Прощай, радость моя!

— Приятного путешествия, противный! — и Мэвис показала ему язык.

Он, дурачась, скорчил ей жуткую гримасу, вышел из кухни и, помахав Чарлзу рукой, добавил:

— Ты был настоящим другом! До встречи в морге!

— Как-нибудь… — пообещал Чарлз с полным спокойствием. Подождав, пока Дэвид не исчез в тумане, он закрыл дверь и вернулся в дом.

Не проронив ни звука, Мэвис мысленно сказала: «Ты еще пожалеешь об этом!» «Я это знаю, любовь моя!»

Космопорт был забит многочисленными летательными аппаратами: антигравитационные машины, вертолеты различной грузоподъемности, разнообразные старые машины с вертикальным взлетом, принадлежащие бывалым бородатым исследователям, два красивых почтовых корабля Всемирного Совета, воздушный шар с Двигателем для группы биологов, странный и необычный марсианский корабль под названием «Подеймос», два пассажирских корабля (один в ожидании почты, другой — на ремонте) и, наконец, экстравагантный небольшой корабль, похожий на велосипед, брошенный здесь каким-то воздушным маньяком.

Натриевые фонари отбрасывали почти нереальный свет на весь этот механический хлам. Ночной туман все еще окутывал космопорт, но горизонт уже стал светлеть по мере того, как еще невидимое солнце начало всходить.

На первый взгляд космопорт серьезно охранялся, но на деле охрана была малоэффективна. Несколько групп людей разговаривали возле цистерн с горючим и мастерских. Другие расположились по периметру или среди застывших на стоянке кораблей. Ни у одного из них мозг не был в состоянии тревоги.

Для Рейвена это создавало благоприятные психологические условия. Благоприятный случай — одно из необходимых для достижения успеха условий. Когда мы намереваемся осуществить что-то очень трудное, всегда возможны два исхода: или мы рискуем потерять все, или победа нам гарантирована.

Он приблизился к охраняемому периметру на двадцать ярдов. Действовать нужно было очень осторожно. Наверняка вся охрана предупреждена и получила приказ схватить его. Капитуляция Торстерна не могла вызвать подобной демонстрации силы в космопорте.

Большинство этих вооруженных охранников были обыкновенными людьми, без каких-либо устремлений и абсолютно чуждыми той борьбе, которая охватила высшие слои венерианского общества. Некоторые из них, возможно, являлись приверженцами Торстерна и Волленкота и наверняка получили дополнительные и неофициальные приказы относительно Рейвена. Было невозможно отличить одних от других, так как все думали только о том, что ненавистная служба подходит к концу и их ожидает приятный отдых.