Руководство разведкой находилось в руках Генерального [65] штаба в Петербурге. Оттуда шла в контакте с военным атташе и консульствами обработка Берлина, Вены и вообще заграницы. Каждый военный округ на русской западной границе имел разведывательное отделение в составе 6–10 офицеров во главе с офицером Генерального штаба. Разведывательные отделения в Петербурге и Вильно работали против Германии, в Киеве — против Австрии, в Варшаве — против обеих стран. Они «обрабатывали» расквартированные в пограничном районе высшие штабы германских и австро-венгерских войск. В качестве посредников им были подчинены пограничная стража и пограничная жандармерия, на которые возлагалась, кроме того, мелкая шпионская работа в пограничной полосе как на предположительном театре военных действий. Русская тайная полиция, «охранка», вербовала во всех европейских столицах агентов, которых она направляла к военным атташе для дальнейшего использования. Военные атташе работали также из Германии против Австрии и в национальных противоречиях находили благодарную почву для этой работы.
Германское пограничное население было разложено контрабандой и деньгами русской разведки. Органы последней проникали с неописуемым бесстыдством глубоко внутрь Германии. Действительным повелителем в германской пограничной полосе был русский пограничный офицер. Особенно успешно работал начальник пограничной жандармерии в Вержболове, полковник Мясоедов. То обстоятельство что он был ежегодно во время охоты гостем германского императора в Роминтах, мешало ему в его деятельности так же мало, как мало мешало военным атташе то, что они были специально прикомандированы к особе германского императора. Наоборот, это даже способствовало их деятельности, так как окружало их в глазах германских властей ореолом, с которым трудно было бороться.
Все германские власти требовали прежде, чем принять меры, точных доказательств, несмотря на то, что должны были бы вмешиваться при малейшем подозрении и сами доставлять эти доказательства, или, по крайней мере, мешать шпионажу путем [66] своевременного вмешательства. Деятельности германской полиции вредило также то, что она желала ловить и препровождать шпионов, но не чувствовала себя призванной преграждать пути шпионам. Для того чтобы шпионаж не заметил, что за ним следят, все производилось без участия гласности. Хотя, все же удавалось подвергнуть суровому наказанию многочисленных шпионов и предателей, но сохранность тайны оставалась несовершенной. Вражеской разведке наносили вред, но ее не предупреждали.
Смелость русских органов шпионажа в Германии заходила так далеко, что они требовали у германской полиции защиты, как от сыщиков, которые наблюдали за ними, вместо того, чтобы взяться за них, так и от становившейся недоверчивою публики. Поэтому судьба настигла упомянутого выше полковника Мясоедова не на германской земле, а лишь позднее в его собственном отечестве. Во время войны он был казнен в Петербурге за государственную измену в пользу Германии. Приговор этот, как и многие подобные, был ошибочным. Он никогда не оказывал услуг Германии. Так как это меня интересовало, то я попытался установить причину этого приговора. Полковник пал, по-видимому, жертвой своей любви к женщинам, а выставленное обвинение было лишь особенно удобным во время войны предлогом для устранения соперника другой высокопоставленной особы.
Этой русской разведке противостояла до 1906 г. немецкая разведка, располагавшая одним офицером Генерального штаба в Берлине и несколькими совершенно неподходящими, недеятельными офицерами на границе. В то время как русская разведка располагала почти неограниченными средствами, германский рейхстаг предоставлял ежегодно Генеральному штабу для всей разведки и контрразведки всего лишь 300.000. В то время как в России все власти находились к услугам разведки, германские власти относились к стремлениям германского Генерального штаба тем недоверчивее, чем выше были эти власти; подчинявшиеся же ведомству иностранных дел учреждения относились даже отрицательно, так как и собственная [67] разведка, и оборона от чужой разведки рассматривались, как вредящие «дружественным отношениям» Германии с другими странами.
Условия для организации германской разведки в России были, на первое время, благоприятными. Среди преобладавшего в русской пограничной полосе еврейского населения можно было без труда найти многочисленные элементы, готовые выполнять шпионские поручения и служить посредниками в сношениях с занимавшими высокие посты чиновниками и офицерами. Еврейский торговец и ростовщик и без того играл в этих кругах роковую роль. К этому присоединялось отрицательное влияние обширного русского шпионажа, вследствие которого он вошел в кровь, как пограничного населения, так и чиновников и офицеров.
Здесь я впервые заметил вред, от которого страдает своя же нация, когда населением пользуются для шпионажа без плана и системы, и научился впоследствии понимать, почему Англия и Франция использовали для своего шпионажа, преимущественно, нейтральных иностранцев. В то время, как Россия развращала сама себя, они держали свой народ вдали от этого яда и развращали нейтральные враждебные народы, особенно в Австро-Венгрии и Германии.
Если, следовательно, в Германии власти не желали верить в шпионаж, а население жило в тылу вполне спокойно, имея лишь фантастическое представление о шпионаже, то в России, последний был для властей и для населения чем-то само собой понятным и повседневным. Неправильно было бы, однако, думать, что германская разведка могла извлечь из этого существенную пользу. Она не располагала средствами, которых от нас требовали русские круги, желавшие не столько доставлять Германии достоверные сведения и выполнять опасную для себя работу, сколько без труда зарабатывать крупные денежные суммы. Очевидно, в России шпионаж рассматривался, как источник Денег, прежде всего, независимо от того, черпались ли при этом Деньги на службе для России или против нее.
Еврей как шпион в России, не был знаком с военным Делом и не мог, поэтому, работать самостоятельно. А как [68] посредника, его часто обманным путем лишали заработка те русские, к которым он подходил для целей государственной измены. По большей части он обращался к таким лицам, которые ему уже были известны по своему легкомыслию и веселому образу жизни и которые от него зависели. Но они часто, однако, отделывались и от своих старых долгов, угрожая искусителю выдачей властям, так как над всеми заинтересованными в эксплуатации разведки витала внимательная полиция и каждому предателю грозили драконовские законы против шпионажа.
Но и независимо от этого, русский офицерский корпус и чиновничество, несмотря на причиненный им собственным шпионажем нравственный вред, проявляли сильное национальное сознание, так что при всех завязанных сношениях дело лишь очень редко доходило до действительных услуг германской разведке; по большей же части имелись лишь попытки надуть ее. В противоположность этому, было установлено, что немцы, завербованные русской разведкой, работали даже в качестве государственных изменников добросовестно и дельно и были скромны в своих претензиях. При этом их держали в строгом повиновении угрозами, что они будут выданы германским властям, если будут недобросовестны, непокорны или нескромны, и делали их, таким образом, вполне покладистыми. Большое число государственных изменников в Германии давало возможность выполнять эти угрозы, не нарушая чувствительно собственных интересов. Таким образом отделывались от выполнения всех неудобных и ставших невыгодными обещаний.
Благодаря тому, что военные и гражданские власти, вся полиция и русские представительства заграницей участвовали в поддержке собственной разведки, у них вошла в плоть и кровь внимательность ко всякому признаку осведомительной деятельности Германии в России. Вследствие этого, оказывалось почти невозможным послать в Россию немцев с осведомительными заданиями. Военные дела были покрыты густым покровом тайны. Достоверные сведения могли давать лишь весьма способные и сведущие наблюдатели. Иностранцы были в России на виду. Они бывали там в небольшом количестве [69] и почти исключительно с деловыми целями, в противоположность Германии — большой стране, лежащей на пути международных сообщений и с международными посетителями культурных центров и курортов; благодаря этому, для разведки в России не были пригодны иностранцы, игравшие столь крупную роль в разведке государств Антанты в Германии.