В книге Ронге приводится и текст одного из писем разведотдела русского генштаба, отправленного Редлю. В письме он значится под именем Ницетас. Вот это письмо:

«Глубокоуважаемый г. Ницетас!

Конечно, Вы уже получили мое письмо от 7 с/мая, в котором я извиняюсь за задержку в высылке. К сожалению, я не мог выслать Вам денег раньше. Ныне имею честь, уважаемый г. Ницетас, препроводить Вам при сем 7 000 крон, которые я рискую послать Вам вот в этом простом письме. Что касается Ваших предложений, то все они приемлемы. Уважающий Вас И. Дитрих».

Адрес на конверте: «Господину Никону Ницетасу, Австрия, г. Вена, главный почтамт, до востребования».

Письмо это было обнаружено после обыска в квартире Редля.

Видя, что агент от него не отстает, Редль принял новое решение. Он двинулся по направлению к гостинице. Там его должен был ждать давнишний приятель, с которым он думал провести этот вечер, оказавшийся столь трагическим в его судьбе. Этим приятелем был д–р Виктор Поллак, главный прокурор генеральной прокуратуры верховного кассационного суда в Вене.

Д–р Поллак действительно уже ждал его в вестибюле отеля.

Они отправились в ресторан, и там, отодвинув прибор, опустив голову, Редль начал взволнованную речь. Она была несвязной и отрывочной, Поллак с трудом улавливал ее нить.

Редль говорил бесконечно много, он был похож на сумасшедшего.

Главное, что понял Поллак: Редль винил себя в тяжких преступлениях, признался в своей половой извращенности. Он не говорил ничего конкретного, ни словом не обмолвился о своей шпионской деятельности, однако сказал, что его преследует сыскная полиция.

Он умолял своего друга испросить для него разрешения этой же ночью вернуться в Прагу, в свою квартиру, чтобы он мог там отдаться в распоряжение судебных властей. Конечно же, несмотря на тяжкое нервное состояние Редля, в этой просьбе скрывалась определенная уловка. В нем еще теплилась надежда по пути в Прагу бежать за границу.

Уступая мольбам своего друга, Поллак прямо из ресторана связался по телефону с политической полицией.

Ответ, который он получил, вполне удовлетворил его:

— Пусть полковник Редль не волнуется. Пусть преспокойно отправляется спать в свой номер. Сегодня о дальнейшем говорить еще слишком рано…

Все это Поллак передал Редлю. Услышав, что вместо отъезда в Прагу ему рекомендовано остаться в Вене, Редль встал из‑за стола и как лунатик, ничего не видя перед собой, двинулся к выходу.

Начальник разведбюро генштаба полковник Урбанский, получив информацию от Ронге, прежде, чем принять решение, решил связаться с начальником генштаба фон Гётцендорфом. Узнав, что последний ужинает в ресторане «Гранд–отель», Урбанский поехал туда, и, вызвав фон Гётцендорфа из общей залы в один из кабинетов, изложил фактическую сторону дела. В виде документальных доказательств предательства Редля он показал тщательно склеенные расписки.

Фон Гётцендорф схватился за сердце.

Овладев собой, он потребовал прежде всего принять все меры для того, чтобы об этой истории никто не знал. Далее: нужно немедленно обыскать квартиру Редля в Праге. Что же касается самого полковника, необходимо сделать так, чтобы к утру его не стало.

Урбанский приступил к выполнению этого странного приказа. Объехав нескольких офицеров, некоторых из них подняв с постели, он решил действовать решительно.

В полночь в дверь номера, занимаемого Редлем в гостинице «Кломзер», постучали четыре офицера. Полковник был в штатском.

— Я знаю, зачем вы пришли, — сказал он. — Не трудитесь это объяснять. Прошу ни о чем меня не спрашивать. Все, что вам угодно знать, вы найдете в моей квартире в Праге. Полагаю, что там уже идет работа.

Один из офицеров спросил:

— Господин полковник, револьвер при вас?

— Нет.

Повернувшись на каблуках, словно по команде, и не говоря ни слова, офицер вышел из номера и через несколько минут вернулся с револьвером в руках.

Так же молча он положил оружие на стол.

Редль не двигался с места.

Не простившись с ним, офицеры вышли из номера.

Р. Роуан пишет:

«Оставшись один, Редль твердо и четко написал на полулистке почтовой бумаги:

«Легкомыслие и страсти погубили меня. Молитесь за меня. За свои грехи я расплачиваюсь жизнью.

Альфред.

1 час 15 минут ночи. Сейчас я умру. Пожалуйста, не делайте вскрытия моего тела. Молитесь за меня».

Он оставил два запечатанных письма: одно было адресовано его брату, другое — генералу Гизлю, который доверял ему и рекомендовал его в Прагу. По иронии судьбы это доверие и это повышение привели Редля к гибели. Если бы его дарования не пленили его начальника он, по всей вероятности, оставался бы в Вене… Занимая свой пост в отделе осведомительной службы, Редль мог еще много лет маскировать свою измену разнообразными уловками, которые стали недоступны для него как для начальника штаба армейского корпуса в Праге».

Во втором часу ночи в номере раздался выстрел.

Полковник Редль свел свои счёты с жизнью.

О предательской деятельности Редля поначалу знал лишь узкий круг лиц. Комендатура Вены готовила пышные похороны, соответствовавшие положению покойного. Траурную колесницу с его гробом должны были сопровождать три батальона пехоты, была заказана масса венков.

Но в утро того дня, на который было назначено погребение, обнаружилась вся неуместность торжественной траурной процедуры. Факт измены Редля стал достоянием многих, с каждым часом нарастал скандал.

Воинским частям, предназначавшимся для участия в церемонии, была послана следующая телеграмма:

«Похороны скончавшегося полковника Альфреда Редля будут проведены без всякой торжественности. Настоящим аннулируется приказ по войскам, отданный вчера».

Одинокий гроб с останками покойного простая траурная колесница рысью отвезла на центральное кладбище в Вене, где он и опущен был в землю в 29 ряду, в 49 группе, в могилу за номером 38.

В последний путь полковника Редля не провожал никто.

Имя этой женщины до сих пор окружено легендами.

Ее судьба вот уже семь с лишним десятилетий занимает историков.

Ей посвящено множество романов и фильмов, где подлинные факты ее жизни хитроумно переплетаются с вымыслом.

Биографы Мата Хари и ныне спорят между собой. Одни настойчиво утверждают, что вина ее как шпионки так и не была доказана. Другие соглашаются со смертным приговором, вынесенным ей.

Версия, предложенная Г. Р. Берндорфом, опирается на его уверенность в безусловной виновности Мата Хари.

Но если окончательное слово об этой загадочной женщине не сказано до сих пор, то вправе ли мы спорить с автором книги, написанной в далекие двадцатые годы: предложенная им версия ее судьбы имеет такое же право на существование, как и множество других.

Сумрачным зимним вечером 1894 года голландский капитан Мак–Леод со скучающим видом сидел на чайной террасе «Индийского отеля» в Гааге. Снежные хлопья, падающие за окном, лишь усиливали его тоску.

Несколько дней назад капитан напечатал в одной из местных газет объявление о своем желании сочетаться браком с девушкой его круга.

Письмо, полученное им в ответ на это объявление, не сулило особых надежд. Некий господин сообщал, что его дочь вполне соответствует запросам капитана, что она хороша собой, молода и жизнерадостна. Мак–Леод к этой рекомендации отнесся иронично: он был убежден, что пред ним предстанет обласканная родительскими заботами сытая, дебелая мещаночка.

Ожидая встречи с будущей невестой, капитан уныло пил уже третий стакан чая и изредка бросал взгляд на входную дверь. А вдруг он ошибается? Вдруг эта дверь сейчас распахнется и на пороге ее появится та, что на самом деле сможет составить счастье его жизни?