Черчилль остановился у карты, изучая дислокацию германского флота на севере. Вот «Тирпиц». Немцы перевели его в Тронхейм в январе. К нему присоединились крейсеры «Шеер» и «Хиппер». Где-то в норвежских фиордах находятся и корабли, ушедшие из Бреста. Теперь задача задержать их там. Как? Прежде всего лишить убежища на западе. У премьера были данные, будто немцы намерены перебросить «Тирпиц» в Бискай. Порт Сен-Назер, пожалуй, может быть для него наилучшим местом стоянки. Вот этой стоянки и надо его лишить.

План созрел. Премьер-министр позвонил, вызвал дежурного адъютанта:

— Пригласите ко мне первого лорда адмиралтейства.

Генерал де Голль жил в гостинице «Рембрандт», неподалеку от Карлтон Гарден, куда переселилась его главная ставка с набережной Темзы. Гостиница с таким наименованием более походила на дешевые меблированные комнаты времен Рембрандта, с потускневшими обоями, облысевшими коврами и белыми фарфоровыми пепельницами, разрисованными аляповатой рекламой какой-то табачной фирмы. Вынужденная скромность во всем граничила здесь с удручающей бедностью. В нормальных условиях подобное жилье было бы под стать одинокому клерку, не имеющему ни веса, ни положения в обществе. Теперь в этом простеньком и тесном двухкомнатном номере гостиницы вынужден был ютиться генерал Шарль де Голль — глава Французского национального комитета, который представлял французов, не пожелавших сложить оружие в борьбе с фашистской Германией. Комитет назывался «Свободная Франция» и являлся эмигрантским правительством французов в Лондоне.

Более чем скромное жилье генерала не шло ни в какое равнение с роскошью апартаментов его родового имения Коломбэ дез Эглиз, покинутого с приходом немцев во Францию. Тем не менее гостиницу «Рембрандт» в Лондоне называли личной резиденцией генерала де Голля, а иные не в меру восторженные и экспансивные журналисты именовали ее маленьким Версалем военного времени.

По договору с британским правительством де Голль становился главнокомандующим французскими вооруженными силами, сформированными из добровольцев. Но вначале число добровольцев — сторонников де Голля исчислялось несколькими сотнями человек. Они свободно разместились и лондонском зале «Олимпия», где собрались на митинг французы, решившие продолжать борьбу с Гитлером.

Все расходы по содержанию вооруженных сил «Свободной Франции», так же как и содержание других организаций де Голля, британское правительство брало на себя. Конечно, это сковывало де Голля — ставило его в зависимость от англичан, но что мог поделать де Голль?..

Несомненно, де Голль кое-как мог бы мириться с облупившейся позолотой старой гостиницы, но куда больше его угнетало и уязвляло скрыто-пренебрежительное отношение, усвоенное Уинстоном Черчиллем. Достаточно вспомнить историю с адмиралом Мюзелье. Его арестовали по распоряжению Черчилля, обвинили в шпионаже в пользу Петэна. Де Голль узнал об аресте своего заместителя, когда адмирал Мюзелье уже сидел в английской тюрьме. Из документов, якобы перехваченных британской разведкой, явствовало, что Мюзелье раскрыл вишистам план операции по освобождению Дакара в Западной Африке и намеревался будто бы передать им подводную лодку «Сюркуф», интернированную в Англии. И тем не менее вся эта история выглядела очень странно. Руководитель «Свободной Франции» потребовал произвести тщательное расследование, а пока он настаивал на освобождении Мюзелье из тюрьмы. Но англичане упорствовали. Тогда де Голль пригрозил: он порвет всякие отношения с Англией, если адмирала не выпустят из тюрьмы. В тот же день раздосадованный Черчилль принес де Голлю свои извинения по поводу «досадного недоразумения». Оказалось, что документы, послужившие основанием для ареста Мюзелье, были фальшивыми, а изготовили их два британских агента Интеллидженс сервис. На агентов всё и свалили. Но де Голль раздумывал — могли ли рядовые британские разведчики сами затеять такую провокацию… Кому она понадобилась?

Потом выяснилось одно не менее странное обстоятельство: оказалось, что Уинстон Черчилль вел с генералом Катру переговоры по поводу замены де Голля на посту руководителя Французского национального комитета. Черчилль интересовался — не согласится ли бывший губернатор Индо-Китая генерал Катру занять этот пост. Очевидно, самолюбивый и несговорчивый генерал де Голль не вполне устраивал англичан.

Да и в самом деле, де Голль стремился в большом и малом вести самостоятельную политику, хоти у то не всегда ему удавалось. Взять хотя бы все ту же операцию «Саванна» — диверсию по уничтожению германских летчиков на аэродроме Мекон в Северной Франции. Оттуда поднимались немецкие самолеты для бомбардировок Лондона. Германские пилоты ездили на аэродром в автобусах. План был необычайно прост — совершить нападение по дороге, вывести из строя личный состав и хотя бы на некоторое время, хотя бы частично ослабить немецкие удары по Лондону. Это было незадолго до нападения Гитлера на Советскую Россию. Операция готовилась весьма тщательно. Черчилль сам поторапливал французов с высадкой диверсантов-парашютистов. Все шло нормально. Де Голль настоял на своем. Весной французских парашютистов сбросили в районе аэродрома, но по непонятным причинам за день или два германских летчиков расквартировали по другим местам. Автобусы перестали ходить на аэродром. Не выполнив задания, парашютисты возвратились обратно на подводной лодке, посланной за ними к французскому побережью. Создавалось впечатление, что кто-то в последний момент предупредил немцев.

Вскоре немецкие пилоты покинули аэродром в Меконе и перебазировались вместе с самолетами на восток. Может быть, и в самом деле была доля истины в тех разговорах, которые позже дошли до де Голля, — кто-то в Лондоне не желал препятствовать переброске германских военно-воздушных сил на восток, к советским границам.

Через несколько недель Гитлер напал на Советскую Россию. Летчики из Мекона одними из первых бомбили русские города.

В конце-то концов провал операции «Саванна» — это только частность. Англичане во всем стремились командовать, вплоть до того, что намеревались по своему усмотрению использовать уцелевшие французские золотые запасы. Де Голль все больше убеждался в том, что гостеприимство Англии, приютившей его на своем берегу, скорее продиктовано расчетом, нежели великодушием. Он начинал раздумывать — не следует ли Национальному комитету перебраться в Браззавиль, во Французскую Экваториальную Африку. Там по крайней мере он не будет ощущать постоянного давления англичан, не говоря уж об американцах.

Англо-русский военный союз, возникший после нападения Гитлера на Советскую Россию, неожиданно повысил престиж генерала де Голля, укрепил его положение. Генерал всегда относился враждебно к коммунистам, будь то французы или русские. И вот поддержка и помощь пришла именно от большевиков, из Москвы. Они готовы объединить свои усилия со всеми, кто выступает против Гитлера. Они против Петэна, Лаваля, Дарлана, против вишийских квислингов, переметнувшихся на сторону Гитлера и предавших Францию. Генерал де Голль тоже против вишийских правителей, похожих на омаров в корзине: цепляются друг за друга, кусаются и норовят выползти наверх. Но русские поддерживают всех, кто борется с гитлеризмом. Советский посол в Лондоне так и сказал об этом, когда явился к де Голлю для переговоров. Прямо и откровенно. Он предложил союз с непокорившейся, сопротивляющейся Францией. «Оставим в стороне наши идейные несогласия, — сказал он, — у нас есть общие цели — борьба с гитлеризмом». Военный союз с Советской Россией вселил надежду, — нет, больше того — уверенность в победе над Гитлером, в освобождении Франции.

Иначе сложились его отношения с Соединенными Штатами. Нет сомнения, американцы гораздо ближе ему по духу, по взглядам, но они себе на уме и не упустят случая воспользоваться выгодной ситуацией. С присущей им напористостью они что-то затевают во Французской Северной Африке. Не хотят ли янки под шум европейской войны захватить и прибрать к рукам французские владения?