Следующий день прошел в отражении воздушных атак. К вечеру немцы потопили еще три парохода. Один переломился надвое и затонул со всей командой. Экипажи других потопленных пароходов удалось снять. Но весь караван, сопровождаемый эскортом военных судов, упрямо продолжал идти на восток. Британские и советские моряки — в составе караванов шло несколько советских кораблей — продолжали бороться за жизнь, за груз, предназначенный для Советского Союза.

Ночью командующий силами поддержки контр-адмирал Гамильтон получил новое предписание из британского адмиралтейства. Шифрограмма напоминала приказ морского лорда — боевым кораблям не заходить восточнее острова Медвежий, который расположен между Шпицбергеном и северными берегами Норвегии. Контр-адмирал ответил — он находится в ста пятидесяти милях восточнее Медвежьего. Противник атакует караван с воздуха. Единственная возможность сохранить грузовые корабли — остаться при караване.

Утром третьего июля контр-адмирал получил новую радиограмму с категорической пометкой «немедленно». Приказ исходил от первого морского лорда, начальника штаба. В нем было сказано:

«9 часов 11 минут 3.7.42 г. Отряду крейсеров отступить на запад с большой скоростью».

Контр-адмирал Гамильтон заподозрил ошибку, запросил штаб, недоумевая, правильно ли он понял шифрограмму. Оставить сейчас караван — это невозможно.

В Лондоне, в адмиралтействе, вероятно, нервничали. Через несколько минут пришло подтверждение:

«9 часов 23 минуты 3.7.42 г. Ввиду угрозы со стороны надводных кораблей противника, каравану рассредоточиться и самостоятельно идти к русским портам». И снова: «Отряду крейсеров отступить на запад с большой скоростью».

Дополнительно контр-адмирал принял сообщение — германский линкор «Тирпиц» покинул Тронхейм и взял курс на северо-восток. Но едва ли это могло иметь какое-либо значение. Гамильтон знал: северо-западнее Медвежьего, примерно в ста пятидесяти милях от острова, находятся тяжелые корабли под командованием адмирала Тови. В составе эскадры американский линкор «Вашингтон», британский «Герцог Йоркский», эскадренные миноносцы, крейсеры, наконец, авианосец «Викториес». Их огневая мощь намного сильнее «Тирпица», они могут померяться силами и не с таким противником. Гамильтон недоумевал. Тем не менее он отдал приказ своим кораблям: «Отряду крейсеров повернуть на запад».

Страх охватил моряков торговых судов, когда они увидели крейсеры, уходящие вдруг на запад. Теперь пароходы становились совсем беззащитными при воздушных налетах.

А наперерез каравану шли германские подводные лодки.

Как выяснилось позже, в адмиралтействе никто не мог ответить, откуда поступила информация, что «Тирпиц» и сопровождающие его корабли именно 3 июля вышли из Тронхейма. В действительности события развивались совершенно иначе.

Только 5 июля, то есть через два дня, командующий германскими военно-морскими силами адмирал Дениц узнал, к своему удивлению, что силы поддержки британского военно-морского флота покинули караван. Тогда и приказал он «Тирпицу» покинуть базу в Альтфиорде.

В тот же день советская подводная лодка командира Лунина атаковала в море германский линкор. Атака прошла удачно. «Тирпиц» не успел увернуться от направленных в него торпед. Подбитый германский линкор не мог следовать дальше. К исходу дня он повернул обратно к норвежскому берегу.

Тем временем торговые суда, входившие в состав каравана «PQ-17», стали легкой добычей подводных лодок и самолетов. Началась безнаказанная охота. Всего было потоплено двадцать три парохода. Лишь некоторым кораблям удалось укрыться у замерзшего побережья Новой Земли. Оттуда они поодиночке пробирались в Мурманск.

Британский флот, подкрепленный американской эскадрой, не вступая в соприкосновение с противником, ушел на базу в Скапа-Флоу…

Непонятные действия британского адмиралтейства стоили жизни сотням английских моряков. Движение караванов в северные порты России остановилось. После катастрофы с «PQ-17» британское адмиралтейство предложило отказаться от арктических караванов по крайней мере до тех пор, пока не растают паковые льды и не кончится полярный день. Это может быть только в ноябре — декабре.

Что же касается того — кто именно в адмиралтействе был виновен в гибели каравана, так и осталось неясным.

…Английский стивидор Джон Крошоу, направляющийся с караваном в Мурманск, стоял на палубе «Ланкастера»; когда услыхал тревожный голос, доносившийся с полубака., Вахтенный матрос, «смотрящий вперед», взволнованно крикнул:

— Конвой уходит!.. Крейсеры повернули назад!

Тревога, страх, почти паника охватили команду. Что же случилось? Их бросают на произвол судьбы! Может быть, предатели… Моряки безмолвно стояли на палубе и тоскливо глядели вслед удалявшимся кораблям. Они уходили на большой скорости. Капитан приказал повернуть на север. Теперь единственное спасение было в том, чтобы рассредоточиться. Если удастся затеряться в морских просторах Арктики, то… Но в отраженном сиянии арктического дня корабли были хорошо видны.

Последнее, что ощутил докер, был упругий толчок, поднявший его на воздух. Взрыва он не слышал. И еще в памяти сохранилась корма парохода с развевавшимся красным флагом, с золотыми серпом и молотом.

Очнулся Крошоу от обжигающей жидкости, которая проникла в глотку. Он открыл глаза и застонал. Докер лежал в незнакомой кают-компании на кожаном диване, и двое людей растирали его спиртом. Третий осторожно вливал спирт в рот.

— Очнулся, — сказал один. — Счастливо для него обошлось…

— Пока счастливо, — поправил второй. — Нам еще надо добраться до дому. — Потом, обращаясь к английскому моряку, сказал: — Нас с тобой предали, приятель… Но мы еще выгребем! О’кей?..

Джон Крошоу не понял: говорили по-русски. Но он слабо кивнул головой и тихо ответил:

— О’кей!..

Джон Крошоу, спасенный советскими моряками, оказался единственным из команды «Ланкастера», который уцелел после попадания германской воздушной торпеды.

Маленький Бен, агент Бюро Стратегической информации, занимался делом, смысла которого сам как следует не понимал. Он готовил побег французского генерала Жиро. Это имя Стивенсу ничего не говорило. Бен знал только, что перед капитуляцией Франции, когда немцы прорвались к Седану, какой-то командующий армией генерал Жиро угодил в плен к немцам. Рассказывали, что его накрыли где-то во Фландрии вместе со всем штабом, как воробья шапкой. Жиро рассчитывал, что штаб его армии находится в глубоком тылу, а утром, во время завтрака, к нему вошел немецкий офицер и, козырнув, предложил генералу следовать за собой.

Генерал Жиро был в плену второй год. Он жил в Кенигштейне, в замке на Эльбе, под Дрезденом, в лагере пленных генералов.

Но и эти скудные сведения о французском генерале бывший джимен получил несколько позже. Мистер Доновен, медлительно-добродушный шеф американской разведки, тоже не мог сказать ничего толкового о генерале Жиро, когда поручил Стивенсу это задание. Бен знал манеру старого разведчика — заставлять сотрудников начинать дело с азов, а самому прикидываться, будто он ровным счетом ничего не знает. Доновен вызвал Стивенса и лениво сказал ему:

— Займись-ка, Малыш, французским генералом Жиро. Мы должны помочь бедняге выбраться из немецкого плена. Подумай, как это сделать…

Легко сказать — подумай… Генерал находился в плену под Дрезденом, а Стивенс на юге Франции. К тому же Бен ничего не знает о генерале… Тем не менее через несколько дней Стивенс подробно доложил Доновену обо всем, что касалось французского генерала Жиро.

Смущаясь и переминаясь с ноги на ногу, Беи выложил на стол перед шефом кучу фотографических снимков. Он вырезал их из старых журналов. Последний снимок был сделан уже во время войны. Генерал Жиро сидел над картой среди офицеров. Он застыл с карандашом в руке, недовольно подняв голову, словно его внезапно оторвали от важной работы. Был он высок, худощав, с длинными, отвисшими усами и, несомненно, выглядел значительно моложе своих лет. Как выяснил маленький Бен, генералу Жиро сейчас было шестьдесят три года. Вообще-то говоря, он несколько староват для того, чтобы совершать такой дерзкий побег. Но Бен сообщил Доновену, что Жиро не первый раз попадает в плен к немцам. В первую мировую войну он дрался под Шарлеруа. Тогда французы проиграли генеральное сражение. Раненный в бою, Жиро попал в плен и бежал из немецкого госпиталя. Скрываясь, он работал в Бельгии цирковым артистом. Маленький Бен сделал вывод — не может быть, чтобы генерал начисто забыл свою, хотя и временную, профессию акробата. Стивенс надеется, что Жиро сумеет без посторонней помощи спуститься по канату с высоты в сто пятьдесят футов.