Бин Ладен не критиковал действия членов династии аль-Саудов, и его позиция по этому вопросу резко отличалась от мнения подавляющего большинства исламистов. Большая часть лидеров исламистов, включая таких ветеранов войны в Афганистане, как шейх Тамими, выступили в поддержку Саддама Хуссейна. Они заявляли, что борьба с Соединенными Штатами, первейшим врагом ислама, важнее освобождения Кувейта. Становясь союзником Соединенных Штатов и призывая на священную землю Аравийского полуострова иностранные войска, утверждали они, династия аль-Саудов ставит под вопрос свое законное право на хранение священных исламских реликвий. Среди наиболее красноречивых и авторитетных защитников данной точки зрения были многие соратники бин Ладена по афганской войне. Однако сам бин Ладен оставался верноподданным короля Фахда. Он был убежден в том, что династия аль-Саудов, с высшими представителями которой он был знаком лично, сможет восстановить следование предписаниям ислама, добившись вывода американских войск и войск других стран. Он по-прежнему был уверен в том, что в Эр-Рияде поддались панике и не выдержали невероятного давления со стороны США, и был склонен полагать, что, убедившись в том, что им больше ничто не угрожает, власти Саудовской Аравии вернут страну на путь истинного ислама. Поскольку это был вполне вероятный вариант развития событий, а также в силу того, что король Фахд был хранителем священных реликвий, Усама бин Ладен сохранял преданность своему королю.

Будучи не в состоянии противостоять какой-либо критике, в Эр-Рияде не утруждали себя выбором между позицией, занимаемой бин Ладеном, и позицией, занимаемой другими исламистами. Династию аль-Саудов волновало исключительно то невероятное влияние, которым пользовался бин Ладен, и поэтому они оказывали на него огромное давление, пытаясь заставить его замолчать. Для начала представители руководства Саудовской Аравии предупредили бин Ладена, что заключенные с ним контракты могут быть раеторгнуты, а когда эта угроза не возымела своего действия, что он может быть лишен всего своего имущества. Затем они начали угрожать всем его многочисленным родственникам — его отцу, братьям, родственникам со стороны жены и более дальним родственникам. Представители руководства Саудовской Аравии также угрожали лишить семью бин Ладена их связей с аль-Саудом и довести их бизнес до банкротства. Тем не менее, в то же самое время спецслужбы Саудовской Аравии продолжали поддерживать контакты с бин Ладеном для того, чтобы убедиться, что он не переметнулся в ряды противников короля Саудовской Аравии, и время от времени просили его об оказании услуг, в основном связанных с установлением контактов от их имени с разбросанными по всему миру моджахедами, принимавшими участие в афганской войне. В Эр-Рияде понимали, что если Усама бин Ладен присоединится к движению исламистов, то благодаря его невероятной популярности в него вольется огромное количество новых членов; в конечном итоге это их предположение оправдалось.

Как только война в Персидском заливе была завершена и власти Саудовской Аравии приняли решение согласиться на постоянное пребывание иностранных войск на арабской земле, Усама бин Ладен перестал быть нужен официальному Эр-Рияду. Связав себя обязательствами сохранить присутствие на своей земле вооруженных сил Соединенных Штатов и стран Западной Европы, власти Эр-Рияда понимали, что им не удастся достичь с ним компромисса. С самого начала кризиса в Персидском заливе Усама бин Ладен предупреждал, что Эр-Рияду придется выбирать между временной безопасностью и постоянным соблюдением предписаний ислама. Династия аль-Саудов сделала выбор в пользу первого варианта, отдавая себе отчет в том, что восстановит этим против себя исламистов и в частности Усаму бин Ладена. Оказывавшееся на него давление обернулось непримиримой враждебностью с его стороны. Столкнувшись с агрессивной позицией властей Эр-Рияда и опасаясь за благополучие своей многочисленной семьи, Усама бин Ладен со своей семьей отправляется в Судан, в новое прибежище сторонников возрождения ислама, Судан Тураби.

Когда Усама бин Ладен прибыл в Судан, Хасан аль-Тураби уже был духовным лидером этой страны. Он занял такое положение после военного переворота 30 июня 1989 года, в результате которого к власти пришел генерал Омар аль-Ба-шир. Фанатично настроенный мусульманин, Башир старался превратить Судан в исламское государство, правда, успеху его замысла препятствовали ожесточенная гражданская война на юге страны, ухудшающаяся экономическая ситуация и недовольство общественности. Пользуясь поддержкой Башира, Тураби, один из величайших исламских богословов, возник на политической сцене в качестве идеолога установившегося в Судане политического режима.

Хасан Абдулла аль-Тураби родился в феврале 1932 года в Кассале, в восточной части Судана, в семье правоверных мусульман. Его отец, несмотря на занятие торговлей, был просвещен в вопросах веры. Он был сторонником реформирования ислама и боролся за независимость страны в те времена, когда Судан был британской колонией. Двойственность позиции его отца, попытка соединить исламизм и модернизм западного толка, повлияла на образование Насана аль-Тураби и определила его политическое мировоззрение. Он учился в нескольких светских школах в западном и центральном Судане (преподавание в них велось на английском языке); опираясь на учения каирского университета Аль-Ажар, его отец познакомил его с основами мусульманской веры. Кроме этого он познакомил своего сына и привил ему любовь к классической арабской культуре и арабской поэзии. После окончания школы Тураби поступил в английский колледж Гордон и закончил его в 1955 году, получив диплом юриста. В 1955 году он становится тайным членом хартумского отделения египетской организации «Братья-мусульмане». Будучи лидером по натуре, Тураби быстро стал руководителем «Движения за освобождение Ислама», ответвления организации «Братья-мусульмане».

Набожность и приверженность исламизму не отвратили Тураби от западноевропейской культуры. В отличие от большинства своих современников, он не боялся западного влияния и контактов с западным миром. Получив в 1955 году стипендию для обучения в Лондонском университете, он поехал в Великобританию; в 1957 году он закончил университет, получив диплом магистра права. В 1959 году он получает стипендию для учебы в Сорбонне, которую он закончил уже доктором права. Тураби свободно говорит по-английски и по-французски, поэтому западноевропейская культура не является для него чем-то чужим и далеким. Во время своего пребывания в Европе он объездил ее всю и до сих пор продолжает много ездить по миру.

Вернувшись в Судан в середине шестидесятых годов, Тураби возвращается к политической деятельности. Он основывает «Фронт исламской хартии» (ФИХ), союз отдельных исламистов и исламистских группировок, который он попеременно с «Братьями-мусульманами» будет использовать для осуществления политических и общественных акций. ФИХ был первой организацией, продемонстрировавшей его склонность решать серьезные проблемы, создавая широкие коалиции, имеющие общие цели и общий знаменатель. В течение последующих десятилетий Тураби будет оказываться то в положении человека, занимающего какую-нибудь должность в правительстве, то в положении человека, находящегося в оппозиции, незапятнанного связями с военными диктатурами. За это время он написал и опубликовал огромное количество сочинений на политические и религиозные темы. Он стал заметной фигурой и приобрел в кругах исламистов-интеллектуалов репутацию одного из главных авторитетов в области политического ислама, занимавшегося проблемой отношений между исламистским возрождением и современным государством. В 1980-х годах он был поглощен идеей приведения в соответствие Шарии, традиционного свода предписаний ислама, и юридических и законодательных норм современных государств.

Вполне естественно, что генерал Башир пригласил Тураби помочь ему сформулировать принципы правления военной диктатуры исламистского толка. Тураби откликнулся на это приглашение, и Судан превратился в мировой центр возрождения суннизма. Какие бы сомнения не испытывал Тураби по поводу того, нужно ли занимать враждебную позицию по отношению к Западу, после войны в Персидском заливе их у него не осталось.