Злодеяние, раскрытое с ее помощью, завезено в Европу с другого берега океана, где оно имеет даже специальное название («киднэппинг»). Преступник похитил семилетнего малыша и, позвонив его отцу, предложил «выкупить» своего сына, угрожая в случае отказа убийством ребенка. Отец не знал, что к тому времени мальчика уже не было в живых, и поэтому согласился уплатить «выкуп», хотя астрономическая сумма, названная вымогателем, была ему заведомо не по карману. Не имея возможности самостоятельно выпутаться из этой истории, отец обратился в полицию.

Убийца, хоть и не ведал об этом, но трясся от страха: ему всюду чудились ловушки, и он не знал, как ему получить деньги, с готовностью предложенные отцом. Поэтому он много раз звонил отцу по телефону, уславливаясь о месте и способе передачи денег, а затем менял свое решение. С согласия отца все его телефонные разговоры с вымогателем записывались на магнитную пленку.

Большая группа профессоров — специалистов по научной фонетике и диалектам единодушно пришла к выводу, что преступнику около 40 лет, что он не принадлежит к образованным слоям населения, что в его речи преобладает диалект Рейнско-Рурской области, хотя встречаются и выражения, свойственные говору германского юго-запада. Впоследствии их вывод подтвердился.

Но этого было, конечно, слишком мало, чтобы назвать преступника по имени. А других сведений о нем не поступало. Во время поисков, которые продолжала вести полиция, ей удалось найти труп мальчика.

Теперь уже не имело смысла таиться. По радио несколько раз передали магнитную запись речи преступника и обратились с призывом к населению помочь установить его личность по голосу. Чтобы внимание слушателей не отвлекалось содержанием разговора, а было приковано исключительно к особенностям речи, криминалисты сделали монтаж, включающий в себя повторение одних и тех же фраз и оборотов. Шесть радиослушателей назвали имя человека, чей голос они узнали. Этот человек был арестован. Он действительно оказался тем вымогателем и убийцей, которого искали.

Пример любопытный, но не единственный: у голоса, как говорят юристы, большое криминалистическое будущее. В следственную практику прочно входит хорошо известный физикам прибор, регистрирующий звуковые колебания, — осциллограф. При помощи этого прибора с научной достоверностью может быть установлено, принадлежит ли записанный на пленку голос заподозренному лицу. Конечно, дабы исключить ошибку, при проверке создают те же акустические условия, что были при записи на пленку. Более того, предлагают произнести те же фразы, что произносились им, когда неведомо для него шла запись. И просят поторопиться, если тогда он говорил быстро. И, напротив, — не спешить, если тогда он говорил медленно. И если при всем этом осциллограф показывает тождество колебаний, можно с уверенностью сказать, что подозревается этот субъект не напрасно: на пленку записан его голос. Только его!

«Технология» использования голоса в криминалистических целях еще очень несовершенна, работы в этой области продолжаются. Но, ведя их, юристы не чувствуют себя одинокими, Так уж часто получалось, что помощь криминалистам приходила с неожиданной стороны — от тех, кто, возможно, и не догадывался об их нуждах. Вот и на этот раз нежданными помощниками оказались языковеды и лингвисты. В лаборатории фонетики Московского института иностранных языков давно уже ведется большая экспериментальная работа по изучению фонограмм — своеобразных графиков, воспроизводящих звуковую речь. Оказалось, что и методику, и техническую базу, применяемую языковедами, могут использовать криминалисты. Так неожиданное содружество столь несхожих наук внесло свой вклад в благородное дело борьбы с преступностью.

Конечно, не все, кто вступил в поединок с законом, стараются изменить свою внешность, «переделать» голос, избавиться от назойливых привычек, которые выдают с головой.

Гораздо чаще преступник уповает не на грим, а на географию: страна велика, неужто не найдется местечка, где можно было бы спрятаться, отсидеться?

Многие пробовали. Ни у кого не получалось...

Сотни нитей связывают человека с миром. Убегая, он рвет их. Но одна (хотя бы одна!) остается.

Доктор юридических наук М. П. Шаламов рассказывает такой случай.

Скрылся опасный преступник — крупный расхититель. И, конечно, постарался очень тщательно замести следы. Лишь одна деталь привлекла внимание следователя, производившего обыск в поспешно покинутой преступником квартире: книга по лесоведению, небрежно брошенная на столе.

Книге как книга, но зачем она здесь? Ведь беглец не лесовод, а торговый работник, никогда не имевший никакого касательства к лесному хозяйству. Зачем он читал эту скучную, специальную книгу?

На книге был штамп городской библиотеки. В читательском формуляре преступника оказалось еще много таких книг. Вряд ли случайно воспылал он любовью к науке.

Следователь узнал, что многие из книг, которые добросовестно штудировал этот странный читатель, вообще никому больше не выдавались. Тем интереснее стали пометки на полях: ясно, что их мог сделать только наш «герой».

Над пометками стоило призадуматься: они все были там, где шла речь об иркутской лесостепи, где помещались ее карты.

Так, склонившись над книгой в городской библиотеке, криминалист мысленно последовал за беглецом. Иркутские юристы проверили догадку своего коллеги: в одном из лесохозяйств они нашли преступника с фальшивым дипломом. Он сменил фамилию и даже подправил свою внешность. И никак не мог понять, как же это его все-таки разыскали.

А сейчас мне хочется вернуться к рассказу «Простой штык». Не правда ли, улик против Стулова было собрано более чем достаточно. Их убедительность была необычайно сильной. Но насколько же возросла она, отбросив прочь последние сомнения, когда в борьбу с коварством преступника вступило павловское учение об условных рефлексах, умело поставленное на службу следствию.

Навык такелажника, каждодневно, в течение многих месяцев и лет вяжущего канатные узлы, образовал в коре его головного мозга так называемый динамический стереотип, то есть, по словам академика И. П. Павлова, «слаженную, уравновешенную систему внутренних процессов, которая находится в зависимости от индивидуальности и состояния человека». Динамический стереотип, писал И. П. Павлов, «становится косным, часто трудно изменяемым, трудно преодолеваемым новой обстановкой, новыми раздражениями». Настолько косным, что совершенно новая обстановка (тюрьма) и совершенно новые раздражения (страх перед близким возмездием) не могли его изменить, дав в руки следствия и суда самую сильную, самую надежную, самую убедительную улику.

Долгие упражнения делают привычным, не только способ вязания узлов. У каждого человека привычной и неповторимой является, например, его походка: Это давно замечено, но сравнительно недавно объяснено все тем же учением о динамическом стереотипе. Так у криминалистов появилась еще одна верная помощница, а у преступника — еще одна предательница: походка.

Вот при осмотре ограбленного магазина следователь находит следы сапог. Еще прежде чем он обнаружит в них кусочки грязи, смешанной с известью (важная деталь!), его глаз поражает яркая подробность, говорящая о своеобразной походке грабителя: оба следа (от правой и левой ноги) идут не с развернутыми в сторону носками; а параллельно друг другу. Это — типичная примета «профессиональной» походки строительного рабочего, образовавшаяся от необходимости все время ходить по узким досочкам лесов.

Впрочем, так ходят, конечно, не только строители, но и, скажем, эквилибристы на проволоке. Однако вероятность того, что в магазин забрался цирковой артист, невелика, зато кое-кто из штукатуров, вот уже месяц ремонтирующих соседний дом, мог бы присмотреться за это время и к магазинным запорам, и к местному сторожу, любящему всхрапнуть на посту. Да и известь в следах подтверждает этот довод.

Теперь уж быстро найдут грабителя — ведь круг подозреваемых сузился, следователь знает, в каком направлении искать. След выдаст преступника — ему не удастся отпереться.