Провал первых вооруженных выступлений против Советской власти показал, что внутренняя контрреволюция не в состоянии без активной поддержки внешних империалистических сил нанести поражение государству пролетарской диктатуры. Молодой республике Советов с первых дней существования пришлось вести ожесточенную борьбу и с подрывными действиями международного империализма.

Сразу же после Октябрьского вооруженного восстания разведчики и дипломаты держав Антанты выступили на стороне русской контрреволюции. Конкретное представление об этой их «деятельности» дает дело поручика 9-го драгунского Казанского полка Н. А. Штырова.

В одном из аристократических домов Петрограда Штыров встретился с вербовщиком, который свел его с членами французской военной миссии Лораном и Вокье и рекомендовал для разведывательной работы. Среди заданий, полученных Штыровым от французов, были: узнать, «что делается в Смольном; возможно ли достать какие-либо документы из кабинета Ленина…постараться войти в сношения с правительственной партией… какими угодно средствами похитить чемодан Фюрстенберга-Ганецкого (когда тот ехал из Швеции в Петроград. — Д. Г.), …отправиться в Воронеж или Новочеркасск, войти в связь с Калединым, узнать подробно положение и состояние его войск… зарегистрировать в Петрограде все большие винные склады и склады, имеющие военное значение, чтобы при надобности можно было их уничтожить».

За выполнение полученных шпионских заданий Штыров получал деньги. Но вскоре его стала тяготить роль агента иностранной разведки, с которым «хозяева» могут поступать как им заблагорассудится. После ареста он дал подробные показания советским властям о своих отношениях с французской разведкой.

Во время похода генерала Краснова на Петроград «союзники» поддерживали связь с организаторами этого похода. Как показал следственной комиссии Военно-революционного комитета Краснов, к нему в отряд приезжал член французской военной миссии А. Ниссель, который вел переговоры с Керенским, обещая помощь «союзников» в деле удушения революции.

Официальные представители Антанты и США пытались сорвать усилия Советского правительства, направленные на приостановление военных действий с Германией. Они поддерживали враждебное отношение контрреволюционных верхов русской армии к Октябрьской революции и призывали бывших царских генералов к продолжению военных действий на фронтах.

7 ноября 1917 г. верховный главнокомандующий русской армии генерал Н. Н. Духонин получил распоряжение Советского правительства немедленно приостановить военные действия и приступить к переговорам о перемирии с неприятельскими армиями. Духонин всячески саботировал выполнение этого указания, а затем объявил об отказе выполнить распоряжение Совета Народных Комиссаров. Тогда он был отстранен от занимаемой должности «за неповиновение предписаниям правительства и за поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся массам всех стран и в особенности армиям».

На помощь Духонину поспешили официальные представители Антанты и США. Угрожая Советскому правительству, они заявили «протест» против его распоряжения о приостановлении военных действий и переговорах о перемирии. А военные миссии «союзников» при Ставке верховного главнокомандующего официально обратились непосредственно к генералу Духонину, призывая его не подчиняться правительству. Так, начальник французской военной миссии генерал Альфонс Лавернь 14 ноября 1917 г. написал Духонину такое послание: «Ваше превосходительство! Председатель Совета министров и военный министр уполномочили меня заявить вам нижеследующее: Франция не признает власти народных комиссаров. Доверяя патриотизму русского верховного командования, она рассчитывает на его твердые намерения отклонить всякие преступные переговоры и держать в дальнейшем русскую армию лицом к общему врагу».

Представитель военной миссии США подполковник М. Керт вручил в тот же день Духонину такое письмо: «Ваше превосходительство! Согласно совершенно определенным указаниям моего правительства, переданным мне послом Северо-Американских Штатов в Петрограде, я имею честь довести до Вашего сведения, что ввиду ведения республикой Соединенных Штатов в союзе с Россией войны…мое правительство определенно и энергично протестует против всякого сепаратного перемирия, могущего быть заключенным Россией…»

Советское правительство решительно осудило вмешательство «союзных» военных агентов во внутренние дела России. «…Военные представители союзных стран, — говорилось в заявлении Народного комиссариата по иностранным делам, — позволяют себе призывать генерала Духонина вести политику, прямо противоположную той, какую ведет Совет Народных Комиссаров…

Такое положение не может быть терпимо. Никто не требует от нынешних союзных дипломатов признания Советской власти. Но в то же время Советская власть, ответственная за судьбы страны, не может допустить, чтобы союзные дипломатические и военные агенты, во имя тех или других целей, вмешивались во внутреннюю жизнь нашей страны и пытались разжигать гражданские войны.

Дальнейшие шаги на этом пути неминуемо вызовут самые тяжкие осложнения, ответственность за которые Совет Народных Комиссаров заранее снимает с себя». В заявлении Наркоминдела разоблачалось лицемерие дипломатических представителей Соединенных Штатов Америки. В то время как подполковник М. Керт обращался к генералу Духонину с призывом не подчиняться Советскому правительству, начальник военной миссии США бригадный генерал У. В. Джонсон официально заверяет, будто «американцы питают величайшую симпатию ко всему русскому народу и в той сложной обстановке, в которой русский народ сейчас находится, не желают вмешиваться ничем, кроме помощи, в разрешение каких-либо русских проблем».

Советское правительство обратилось ко всем полковым, дивизионным, корпусным и другим комитетам, ко всем солдатам революционной армии с призывом выбрать уполномоченных и вступить непосредственно па своих участках фронтов в переговоры о перемирии с немцами. Этот призыв встретил единодушное одобрение армии. В Могилев были посланы революционные войска для ликвидации контрреволюционной Ставки; туда выехал и новый советский главковерх Н. В. Крыленко. Еще по пути в Ставку, в районе 5-й армии Северного фронта, он послал парламентеров в расположение германских войск для передачи предложения Советского правительства о приостановлении военных действий и начале переговоров о перемирии. Германское военное командование приняло это предложение. 20 ноября Н. В. Крыленко прибыл в Ставку, которая перешла теперь в руки Советского правительства. «Союзным» дипломатам не удалось сорвать переговоры о перемирии.[4]

Вмешательство империалистических государств во внутренние дела революционной России становилось все более активным. Когда внутренняя контрреволюция попыталась организовать на Дону новый всероссийский центр борьбы с Советами, империалисты сразу же пришли на помощь реакционной казачьей верхушке.

Еще до революции В. И. Ленин отмечал, что реакционность значительной части казаков объясняется их привилегированным экономическим положением. Это были в большинстве своем земледельцы, обеспеченные землей вдесятеро больше всей остальной массы крестьянства России. Среди казаков в большей степени, чем в других слоях населения, сохранялись монархистские традиции, средневековые черты жизни, хозяйства и быта; зажиточные казаки, их войсковая верхушка цепко держались за «дарованные» им царизмом привилегии и «права». В казачьих областях, писал В. И. Ленин, «можно усмотреть социально-экономическую основу для русской Вандеи»[5]. Вместе с тем Ленин указывал, что и среди казаков имеются трудовые слои, склонные к миру, демократии и революции. Оценивая силы контрреволюции накануне Великой Октябрьской социалистической революции, Ленин отмечал, что «целый ряд фактов показал, что даже казацкие войска не пойдут против правительства мира!». 8 октября 1917 г. в «Письме к товарищам большевикам, участвующим на областном съезде Советов Северной области», Ленин писал: «В борьбе Корнилов и Керенский могут опираться только на дикую дивизию да на казаков. А теперь разложение началось и у казаков, а кроме того, им извнутри их казачьих областей грозят гражданской войной крестьяне».