Финские части упорно обороняют мосты, населенные пункты, господствующие над местностью высоты. При оставлении населенного пункта буквально все жгут, обильно минируют дороги, причем отход войск всегда организован, прикрыт арьергардами, никогда не переходит в паническое бегство. Финны боятся обходов, охватов с флангов и при такой угрозе сразу откатываются на новые позиции.

Сплошного фронта как такового не существовало. Именно из-за этого иногда случались комические эпизоды. Один из таких произошел в полосе наступления 9-й армии, в состав которой входил стрелковый батальон 43-й стрелковой дивизии Белорусского Особого военного округа.

Одна из рот этого батальона, с ходу уничтожив финский пограничный пост, начала стремительно продвигаться вглубь территории противника. Лапландия — далеко не самое густонаселенное место на земле. Пройдя десяток километров и не встретив ни единого человека, изумленные красноармейцы вышли на окраину еще сонного крохотного финского городка. Тишина и умиротворенное спокойствие насторожили: не устроили ли финны засаду? Бесшумно развернувшись в боевые порядки, рота, соблюдая все меры предосторожности, вступила в городок.

На единственной площади окружили приземистый деревянный дом, из которого явственно доносился смех и разноголосый гомон. Распахнута дверь — красноармейцы с винтовками наперевес врываются внутрь. За дубовыми столами завтракают финские солдаты. Немая сцена. Но вот унтер-офицер жестами предлагает остолбеневшим красноармейцам присоединиться к трапезе. Ротный, вконец обалдев, сунув в кобуру «ТТ» и вытащив разговорник, пытается объяснить финнам, чтобы те сдавали оружие.

С подобной прогулки война началась далеко не везде. В этот день на Карельском перешейке было не до смеха. Одна из стрелковых дивизий 7-й армии, в коротком бою сбив приграничные части финнов, к исходу дня вышла на подступы к городу Териоки (ныне Зеленогорск) и завязала здесь тяжелый бой.

Териоки горел. Глазам вступивших в него бойцов предстала жуткая картина хаоса и разрушения. То, что уцелело после штурмового огня артиллерии, при отступлении было подожжено финскими факельными командами. Минировано было практически все, даже руины.

4 декабря хельсинское правительство Ристо Рюти попыталось через посредничество Стокгольма обратиться к Советскому Союзу с предложением немедленно остановить военные действия и сесть за стол переговоров. Переданный через советского полпреда в Швеции А.Коллонтай ответ ошеломил Рюти. Оказывалось, что СССР не только не находится в состоянии войны с Финляндией, а напротив, заключив с ней военный союз, помогает финскому народу в его борьбе за освобождение Финляндии от шайки хельсинских белобандитов.

Этот зигзаг сталинской дипломатии дал свои плоды. Именно тогда финские солдаты на фронте получили приказ-заклинание стоять насмерть. Именно с этого дня сводки с фронта все чаще начинают определять сопротивление финской армии как «яростное», «отчаянное», «исступленное».

Между тем военный союз на то и союз, что предполагает участие в нем хотя бы двух союзников. И этот недостающий союзник был создан, что называется, из воздуха. В Ленинграде начал формироваться Первый Финляндский корпус, ядро которого составляли ингерманландцы — финны, уроженцы Карелии и севера Ленинградской области. Одевать солдат «независимой» армии в красноармейскую форму показалось перебором даже Сталину. Финской же в таких количествах просто не было. Что делать?

Решение нашлось нестандартное: командующему Белорусского Особого военного округа было дано указание из захваченных в сентябре 1939 г. под Белостоком пакгаузов в Ленинград самолетами срочно доставить необходимое количество польской армейской формы.

Знаменитые польские конфедератки заменены шапками, спороты шевроны с белокрылым орлом — и вот уже финские волонтеры с песнями маршируют по Ленинграду от Дворцовой площади к Финскому вокзалу. Корпус берегли от боев: он предназначался для торжественного вступления революционных финских войск в Хельсинки. Этого не случилось. Корпус, так и не понюхавший пороху за всю войну, прекратил свое существование вместе с правительством Отто Куусинена, которое заявило о своем самороспуске за несколько дней до окончания военных действий.

8 декабря 1939 г. постоянный представитель Финляндии в Лиге Наций сделал чрезвычайное заявление относительно того, что его страна подверглась неспровоцированной агрессии со стороны СССР. «Советский Союз, — заявил представитель, — нарушив Договор о ненападении и мирном улаживании конфликтов, атаковал Финляндию на всем протяжении границы. Кроме атаки приграничных районов, он подверг бомбардировке с воздуха открытые финские города, в результате чего имеются жертвы среди мирного населения…»

В назначенный для заслушивания сторон день советский представитель на заседание Лиги Наций не явился. Итог известен. СССР, как государство, объявленное агрессором, большинством голосов исключался из членов Лиги.

Теперь Советскому Союзу руки были полностью развязаны. В связи с тем, что дела на фронте складывались крайне неудачно, началась переброска войск из внутренних округов. Основным округом был избран Белорусский Особый. Это объяснялось, прежде всего, тем, что он граничил с Ленинградским военным округом и к тому же считался одним из самых боеспособных в Красной Армии.

Первые эшелоны с личным составом и боевой техникой убыли из Минска 13 декабря 1939 г. В этот день 100-я стрелковая дивизия, которая дислоцировалась в военном городке Уручье, была поднята по тревоге, погружена в эшелоны и скрытно отправлена в Ленинград. Личный состав дивизии мог только догадываться, куда следует, по названиям населенных пунктов: Витебск, Остров, Псков, Луга. 24 декабря дивизия вышла на передний край линии фронта в районе станции Терийоки и деревень Питкала и Пихкала, где и приняла свой первый бой.

Подробности событий той «незаметной» войны восстановил ветеран 100-й стрелковой дивизии Влас Леонтьевич Корхов. Он вспоминал: «Финская оборона крепла, наше наступление выдыхалось. На момент прибытия на передовую в нашей дивизии было 14 тысяч человек. Через несколько недель боев она потеряла до 70 % личного состава убитыми, ранеными и обмороженными. Ударили трескучие морозы. В условиях наступления они оказались лютым врагом. Мерзло все: превращалась в ледяную коросту артиллерийская смазка, буханка хлеба становилась булыжником, руки прилипали к металлу. О нас и говорить не приходилось: шинель от такого мороза — не бог весть, какая защита!.. Были, правда, и полушубки, были тулупы, но мало, в основном, у артиллеристов. Да и неудобны они были: в тулупе, что куль — неуклюж, неповоротлив. То ли дело финны! Их бригады и батальоны были подготовлены к полярной войне отменно. Шерстяное белье, свитеры, толстые ватные штаны, сапоги на меху, длинноухие овчинные шапки — все теплое, легкое, удобное. Каждый солдат был снабжен белым маскхалатом, лыжами из знаменитой карельской березы. К слову, на лыжи ставили буквально все: обозные повозки, пулеметы, легкие пушки, санитарные фургоны. Все это в условиях боев в заснеженных северных лесах позволяло бесшумно и очень быстро маневрировать значительными силами…».

У финнов существенно хуже обстояли дела с тяжелым вооружением. При неплохой артиллерии чувствовалась нехватка танков и боевых самолетов. Маннергейм располагал несколькими десятками старых французских танков «Рено» и незначительным количеством самолетов, в основном бипланов, устаревших английских, французских и итальянских марок. Да еще Гитлер, явно для демонстрации своих «симпатий» к Москве, преподнес сюрприз вчерашнему союзнику. Тридцать новеньких итальянских истребителей «Фиат», отправленных финнам по указанию Муссолини, были задержаны на территории Германии.

К концу декабря наше наступление окончательно застопорилось. Линия фронта на Карельском перешейке практически стабилизировалась в 50–70 км к северо-западу от старой границы.