Прорвав на узком участке оборону Красной Армии и захватив Ростов-на-Дону, немцы совершенно неожиданно для себя очутились в мешке. Под ударами войск Южного фронта первая их танковая армия вместо наступления на Кавказ вынуждена была спасаться бегством.

Дальнейшие наступательные операции на южном участке фронта связали по рукам и ногам немецкие войска группы «Юг». Им было не до помощи наступающим на Москву.

Успехи Красной Армии под Ростовом-на-Дону имели большое значение для нашего контрнаступления на главном, Западном стратегическом направлении.

Разгневанный Гитлер сместил с поста командующего группой армий «Юг» фельдмаршала Рундштедта.

После контрударов Красной Армии Южный фронт стабилизировался. Фон Клейст, ожидая летней поры, отсиживался за возведенной им железобетонной линией обороны.

Предложение генерала Вольферца вначале ошеломило Энно Рейнхельта. Он до сих пор не забыл первую свою встречу с партизанами. Стоял солнечный день. Его колонна двигалась по лесистой местности. Солдаты пели. И вдруг на них со всех сторон посыпались гранаты, бутылки с горючей смесью, автоматные залпы. Взрывы, смерчи огня, стрельба, стоны раненых смешались в один общий гул. И только потом Рейнхельт понял, что напали партизаны. Нет, ему не хотелось еще раз встречаться, а тем более бороться с партизанами.

Прошло какое-то время, и Рейнхельт свыкся со своим новым положением, ему даже нравилась предоставленная неограниченная власть над людьми. Теперь он без особых усилий берет от жизни все, что его душа пожелает. А к этому он давно стремился, предрассудкам он не подвержен. Пусть другие тешатся глупой моралью. На земле времени отведено в обрез. Львовская ночь с еврейкой незабываема. А вреда великой Германии он не причинил, долг арийца исполнил, утром в гетто ее отправил. Но Ружа!.. Ничего не скажешь — обаятельна, сто очков даст вперед и француженкам, и полькам. Цыганка она или молдаванка, какое ему дело — на крестины не приглашали. А смотреть надо в оба — умна. Хотя он твердо уверен: кто его проведет — до вечера не доживет.

У русских есть поговорка: делу время, потехе час. Великолепная мудрость для робота! Брать красивое в жизни не каждому дано. Ах, Энно, до чего же тебе повезло, что ты живешь во времена фюрера! Тебе все позволено!

Что касается Клавы, то теперь, пожалуй, она сама не смогла бы объяснить, как все это произошло. Поначалу она не жаловалась на свою судьбу. Быстро вошла в доверие к тем, у кого служила, и даже пользовалась успехом. Это ей и позволило достать необходимые бланки паспортов и удостоверений. Несколько дней она чувствовала себя отважной разведчицей, бесстрашно работавшей в тылу врага.

Но продолжалось это недолго. Семен исчез, даже не простившись с ней. Старые друзья и подруги с презрением отвернулись, а новыми обзавестись было не просто. И тут подвернулся Энно Рейнхельт. Клава сразу заметила, что этот офицер довольно влиятелен: к нему относятся с особым почтением, словно он генерал. Поэтому Клава и не пресекала ухаживаний Рейнхельта, которые могли оградить ее от домогательств все более смелевших сослуживцев.

Вскоре после их знакомства Рейнхельт приехал к ней прямо домой, захватив с собой несколько бутылок и объемистый пакет с продуктами.

Войдя в дом, он сразу же положил все на стол. По теперешним временам этих запасов могла хватить на неделю.

Клава растерялась: такого гостя никак не ожидала. Зачем-то тотчас завела патефон, сунула в руки Рейнхельту семейный альбом и вместе с матерью принялась накрывать на стол.

Энно был несколько обескуражен. Расположение комнат в доме было таково, что на уединение с Клавой рассчитывать не приходилось. Глупая хозяйка, видимо ее мать, испуганно пялила на него свои коровьи глаза, но уходить явно не собиралась. В распоряжении Рейнхельта оставался французский коньяк, предусмотрительно принесенный им. Он-то и скрасит этот скучный вечер.

Медленно потягивая из рюмки, Энно без интереса рассматривал старые фотографии. Чуть оживился, когда увидел Клару (так он называл эту аппетитную девицу): вот она еще девочка, а вот уже с каким-то парнем, с другим, третьим. «О, видимо, вкусы у нее широкие… Но что это? Клара — в костюме Кармен, на маскараде… Довольно жеманно, даже нелепо… А это — ничего! На пляже она хороша. Нет, в ней что-то есть… Безусловно, есть!»

Для приличия Рейнхельт расспрашивал Клару о ее знакомых, снятых вместе с ней.

Выпив рюмку, Клава заметно опьянела. Говорила много и охотно.

— А это кто? — спросил Энно.

— Это еще один мой дружок. Сема Метелин, — по инерции выпалила она и прикусила язык. — По-моему, он работает на заводе рядовым инженером.

Но поздно, слова вылетели, их не поймаешь. Рейнхельт поднес карточку ближе к глазам и, делая вид, что рассматривает рядом стоящую девушку, быстро соображал: «Где я слышал эту фамилию? Ах, да это бывший секретарь горкома комсомола, которого видели в городе. Кто-то из агентов недавно сообщил мне об этом. Так вот он, автор листовок! А только ли листовок?.. Вот она та ниточка, которая позволит распутать весь клубок. Ай да я!» — похвалил он себя, что-то бормоча вслух, с благодарностью взглянул на Клаву:

— А рядом кто? Жена, невеста?

— Я даже не знаю ее. Наверно, соученица.

— Снимок я оставлю у себя. Пока. Потом верну.

— Но это подарок! Как же я могу вам дать его? — вырвалось у Клавы. — И… неужели вам нравятся заурядные блондинки?

Гауптштурмфюрер сунул снимок в карман.

— Придумываете! Не вижу дарственной надписи, а эту блондинку я поищу. Может, она окажется не такой уж заурядной.

Настаивать было рискованно, и Клава, провожая Рейнхельта, пыталась убедить себя, что она ни в чем не виновата.

Через несколько дней Рейнхельт снова нанес визит Кларе. Как-никак, а эта девица ему здорово помогла. Железный крест теперь не за горами. Это надо вспрыснуть, а заодно и вернуть фотографию. Простодушная красотка полагает, что он заинтересовался смазливой блондинкой. Пусть себе. А может быть, сегодня Клара окажется покладистее и позволит себя увезти.

На этот раз дома был и отец Клары. Петр Петрович сидел угрюмый, на вопросы отвечал односложно. В семь часов вечера он заявил, что ему пора на паровоз.

Петр Петрович прихватил кожух и, плотно прикрыв дверь, ушел в кладовую, чтобы ее видеть кривляния дочери перед немецким офицером.

Власовна с горкой грязной посуды ушла на кухню.

Клава была в ударе. Она пела под гитару, рассказывала анекдоты. Рейнхельт усердно угощал ее, пил и ел сам, но не пьянел.

— С благодарностью возвращаю фото, — сказал Рейнхельт Клаве, как только они остались вдвоем.

— Ну что, обожглись на этой блондиночке?

— Медички не в моем вкусе, — и он впился глазами в Клаву. — Это Ирина Трубникова, твоя подруга. Зачем ты лгала, а?

Клава засуетилась, что-то говорила о своей любви к нему, о том, что ревность заставила ее так поступить.

Рейнхельт оставался глух к ее объяснениям.

— Предупреждаю, впредь обмана не потерплю, — сказал он. — Ты ничего не должна скрывать от немецкого командования. А вот в Метелине ты не ошиблась. Оказывается, это действительно инженер, и довольно опытный. Такие специалисты нам очень нужны.

— Вот видите, я же вам говорила. А его карточка мне не нужна. Вы могли ее и не возвращать.

Клава свернула в трубочку фотокарточку и зажгла спичку. Бумага зачадила, вспыхнула синим огнем. Собрав в ладонь пепел, рассеяла по комнате.

— Требуются специалисты, — заговорил снова Рейнхельт. — Время военное, каждый знающий человек — на вес золота. Да, мы знаем, что Метелин комсомолец. Но политические убеждения при нем останутся. Нам нужны его знания и его мастерство. Метелину обещают хорошие деньги. Тебе не приходилось с ним встречаться?

— Нет, как в воду канул.

— Жаль. Он очень нужен нам… как специалист… Но не пора ли нам куда-нибудь закатиться?