Показала: связи Губкома ПСР с железнодорожниками поддерживались через Шаскольского, который руководил партийной организацией эсеров в селе Рыбацком.
Персональные связи с железнодорожниками поддерживались Коноплевой, Н.В.Брюлловой-Шаскольской и Эстриным, который, как член Губкома ПСР вел переговоры о крушении поезда Совнаркома с А.Р.Гоцем через Е.Н.Рабиновича. Одна из бесед Эстрина с Гоцем происходила на квартире Коноплевой: Васильевский остров, 11-я линия, д.46…
ПЯТАКОВ: Обвиняемый Гоц, вы отрицаете факт разговора с Рабиновичем относительно взрыва поезда Совнаркома?
ГОЦ: Я припоминаю, что действительно у меня был разговор с Н.В.Брюлловой-Шаскольской. Не помню, чтобы разговор ее был приурочен к отъезду поезда Совнаркома из Петрограда в Москву. Что же касается Эстрина, то я смутно помню, что был такой молодой человек, юный студент, который был привлечен к работе в 1917 году. Я узнал, что он работал в Губкоме ПСР. Характера его работы не знал. Встречался с ним раз или два. Не могу припомнить с его стороны никаких предложений…
КРЫЛЕНКО: Позвольте, прежде всего, запротоколировать, что Гоц признал факт разговора с Брюлловой-Шаскольской в марте 1918 года о терроре. Он признал, что ему известен Эстрин, что он с ним встречался один или два раза.
Может быть признано для этого периода совершенно точно установленным:
1. Что партийные организации правых эсеров в этот период в лице их руководящих организаций, а именно ЦК в лице Гоца, Иванова и уполномоченного Рабиновича, а Петроградский Губернский Комитет в лице Брюлловой-Шаскольской и Эстрина замыслили ряд мер по организации покушения на крушение поезда Совнаркома при его отъезде в Москву.
2. Что для этого ими был предпринят ряд организационных шагов.
3. Что об этом готовящемся покушении знали, кроме иных лиц, также Семенов, Коноплева и Тисленко.
4. Что покушение не удалось по независящим от воли данных лиц обстоятельствам.
Перед отъездом в Москву Коноплева виделась с Гоцем. Твердо заявила, что после покушения спасаться не намерена. Вопрос о безопасности — это ее личное дело. Заговорила о револьвере. Рабинович предложил пули отравить.
— В этом случае, — сказал он, — выстрел будет обязательно смертельным…
Рабинович сообщил, что яд кураре Коноплева получит в Москве у В.Н.Рихтера. Отдал ей свой браунинг.
— В Москву поедете не одна, а с опытным боевиком, — заметил Гоц, — с Ефимовым, например. Ведь он вас учил стрелять. Коноплева согласно кивнула.
… Коноплева и Ефимов ехали в Москву в разных вагонах и даже выходя на станциях в надежде купить что-либо съестное, не показывали виду, что знакомы.
В Москве сразу же начались неудачи. На вокзале их никто не встретил. "Из конспиративных соображений" как объяснил потом Рихтер. Коноплева и Ефимов Москву знали плохо и с большим трудом разыскали нужный адрес.
Дверь им долго не открывали. Испуганный мужской голос пытливо расспрашивал, кто они и откуда. Долго щелкали задвижки и запоры. Наконец, дверь приоткрылась, и Рихтер буквально втащил их в полутемную прихожую.
— А вы как думали? В Москве сейчас кого только нет — и анархисты, и дезертиры, и налетчики.
— И все, конечно, наш пароль знают, — ядовито заметил Ефимов.
— Всякое бывает, — виновато хихикнул Рихтер. — Береженого бог бережет.
Действуя по этому принципу, Рихтер у себя гостей не оставлял. Ничего не стал говорить о делах, а предложил с дороги отдохнуть. Квартиру для них снял подальше от себя, предосторожности ради, в Большом Успенском переулке, в доме девять…
— Ах, да, — сказал он театрально, — вы же впервые в Москве! Но мне провожать вас никак нельзя.
Сделали так: Рихтер нанял извозчика, сказал ему, что надо доставить приезжих на Покровку, а там — рукой подать.
Проводил Коноплеву и Ефимова до пролетки, посоветовал разыграть перед хозяйкой квартиры любящую супружескую пару, иначе она может что-нибудь заподозрить…
— У вас как с документами? — спросил он. — Под какими вы именами?
Петр Ефимов был под своим собственным именем, а Лидия Коноплева, поскольку ответственной за террористический акт выделили ее, значилась по документам Анной Петровной Степановой.
Когда устроились на Покровке, Коноплева сказала Ефимову:
— Не нравится мне Рихтер. Почему он увильнул при встрече от делового разговора? Почему назначил встречу в каком-то Пименовском переулке. И глаза у него какие-то бегающие, уклончивые.
— Ладно, — ответил Ефимов. — Давай спать. Утро вечера мудренее.
На другой день в Пименовском, на конспиративной квартире, Рихтера не оказалось. Боевики застали там Веденяпина. Познакомились. Но и Веденяпин ничего не сказал им толком, а повез на свою квартиру, по Новинскому бульвару, на Садовой. По дороге, как гид, рассказывал о Москве, да и о чем было говорить при извозчике.
В доме по Новинскому бульвару их ждало очередное начальство — Тимофеев. Был он как-то подчеркнуто любезен. Сказал, что Рихтер достал для Ефимова хороший испанский браунинг и разжился ядом кураре. Обстановка сложная. Удалось выяснить, что Ленин живет в Кремле. Где находится его кабинет — точно узнать не удалось. Выезжает в город чрезвычайно редко…
Боевики бесцельно жили в Москве уже вторую неделю. В начале апреля к ним приехал Абрам Гоц. По его мнению, момент для покушения они уже упустили. Коноплева нервничала. Гоц, Тимофеев и Веденяпин успокаивали ее.
— Не огорчайтесь, — снисходительно говорил Гоц. — Момент для покушения на Ленина вам еще представится. Террористические акты необходимы. Они будут помогать нашей партии пробуждать массы от апатии, настраивать их против большевизма…
КОНОНОВ: Однажды, я встретил прапорщика Тягунова, весьма правого направления, весной 1918 года на Николаевской удице в Питере, недалеко от его квартиры. Он пригласил меня к себе, где находилось еще несколько человек. Тягунов рассказал тогда, что ими произведено в январе 1918 года покушение на Ленина при переезде его на машине… Сообщение Тягунова произвело на меня неприятное впечатление, так как я считал, что подобный поступок мог быть совершен белогвардейцами и монархистами. Тягунов мне сказал, что это покушение совершено военной организацией партии социалистов-революционеров.
ПЯТАКОВ: Обвиняемая Коноплева, что вам известно об организации покушения на Ленина?
КОНОПЛЕВА: После того, как для меня определилась необходимость прибегнуть к террору как средству борьбы с большевиками, я обратилась к представителю ЦК ПСР в военной комиссии Б.Н.Рабиновичу частным образом. Предложила организовать покушение на Ленина, беря на себя роль исполнительницы.
КРЫЛЕНКО: Вы считались с серьезностью террористического акта и обратились за санкцией в ЦК ПСР?
КОНОПЛЕВА: Рабинович в царское время работал в боевой организации Поволжья. Он человек с опытом, разбирающийся в психологических вопросах и в этом отношении очень мне помог. После определенного периода проверки заявил мне, что со мной хочет переговорить член ЦК ПСР А.Р.Гоц.
КРЫЛЕНКО: Значит, проверку вы прошли успешно.
КОНОПЛЕВА: С Гоцем говорила с глазу на глаз. Как Рабиновичу, так и Гоцу я говорила, что покушение на Ленина должно носить акт индивидуального террора.
КРЫЛЕНКО: Как понимать "акт индивидуальный"?
ГОЦ: Ну, в том смысле, что объект должен быть индивидуальный и субъект. Не железнодорожные шпалы взрывать… Действовать более целенаправленно… Каждый член партии в конкретных случаях имеет право и должен сам решать, как ему поступать.