Над революцией и Советской властью нависла серьезная опасность. Эсеры вели страну к новой войне с Германией. Создавшуюся ситуацию могла использовать и внутренняя контрреволюция.

Подавлением мятежа руководил В.И.Ленин. По его совету большевики поднимали на борьбу верные Советской власти воинские части. Проводили мобилизацию коммунистов на заводах и фабриках. Задержали в Большом театре до особого распоряжения всех левоэсеровских делегатов У Всероссийского съезда Советов во главе со Спиридоновой. Под вооруженную охрану брались все столичные вокзалы, банки, телеграф, сберегательные кассы, больницы, гостиницы, почта.

ДАНИШЕВСКИЙ: Все эти дни и ночи, пока шла борьба, вместе с московским пролетариатом бодрствовал и Владимир Ильич. Из штаба Муралова, из штаба Латышской дивизии на его частые запросы все время давались пояснения о передвижении наших частей и подготовке решительного удара по мятежной банде. Голос Владимира Ильича по телефону звучал решительным приказом ускорить операции.

Владимир Ильич с группой ближайших друзей ночью сам обходил военные посты по Кремлевской стене и всматривался и прислушивался к тому, что делается в городе.

ВАЦЕТИС: Около полуночи я отправился в автомобиле в Кремль представиться В.И.Ленину и поручить от него указания… Быстрыми шагами он подошел ко мне, поздоровался и задал вопрос:

— Товарищ, выдержим до утра?

… Я поручился за успех операции своей головой… Я действительно был убежден в нашей победе.

НИКОЛАЕВ: Отряд Попова занял телефонную станцию. Меня из Кремля отправили с латышским отрядом ее отбивать. Мы отправились на грузовиках с пулеметами к телефонной станции… Первый телефон, который после выключения всей станции был "оживлен", — это телефон Владимира Ильича в его переговорной будке. Звоню туда. Слышу "алло" Владимира Ильича. Докладываю ему о взятии станции и сообщаю, что пока работает только его телефон, все остальные молчат. "Немедленно включайте по списку наши телефоны…" Почти до утра один за другим включались "наши" телефоны.

И.М.Вацетис действовал в Москве на основании ленинской директивы: восстание левых эсеров ликвидировать не позднее двенадцати часов 7 июля 1918 года. Около десяти часов командир первой бригады Дудин донес Вацетису: 1-й Латышский и Образцовый полки отбросили противника в Трехсвятительный переулок и подошли к храму Владимира. Батарея Э.П.Берзина заняла позиции недалеко от особняка Морозова, где засело "правительство" мятежников, 2-й Латышский полк занял Покровские казармы. Успешно продвигался к штабу мятежников 3-й Латышский полк

Загремели пушки. Мятежники не выдержали и побежали. Они бросились к вокзалам. Надеялись ускользнуть из Москвы. В.И.Ленин дал телефонограмму всем волостным, деревенским и уездным Совдепам Московской губернии: "Разбитые банды восставших против Советской власти левых эсеров разбегаются по окрестностям. Убегают вожди всей этой авантюры. Принять все меры к поимке и задержанию дерзнувших восстать против Советской власти…"

Возвратившись в ВЧК, Дзержинский принял решительные меры к задержанию членов левоэсеровского ЦК. На Курском вокзале поймали успевшего загримироваться Александровича. В тот же день он вместе с другими двенадцатью бандитами из отряда Попова по приговору ВЧК был расстрелян.

Дзержинский поспешил в Кремль. Председателя Совнаркома на месте не оказалось. Он уехал в Трехсвятительский переулок осматривать особняк Морозова, где заседал штаб заговорщиков. Дзержинского встретил Я.М.Свердлов.

Феликс Эдмундович, потрясенный вероломством, лицемерием и наглостью левых эсеров, возмущенно рассказывал Свердлову о своих злоключениях в эсеровском плену.

— Почему они меня не расстреляли? — восклицал он. — Жалко, что не расстреляли, это было бы полезно для революции.

Горячо любивший Дзержинского, близко знавший его, Свердлов обнял расстроенного друга за плечи и сказал:

— Нет, дорогой Феликс, хорошо, очень хорошо, что они тебя не расстреляли. Ты еще поработаешь на пользу революции.

В.И.Ленин назвал левоэсеровский мятеж в Москве как "бессмысленную и преступную авантюру", которая послужила сигналом для восстаний левых эсеров в Петрограде, Витебске, Владимире, Жиздре, Ярославле, Казани, Симбирске.

Для ликвидации очагов контрреволюции Совнарком и ВЧК приняли срочные и радикальные меры. Левоэсеровские мятежники и террористы получили по заслугам. Выяснилось, что руководил мятежниками и заговорами "Союз защиты родины и свободы". Докладывая Владимиру Ильичу о его разгроме, Феликс Эдмундович заметил:

— Штаб союза располагался в Молочном переулке.

— Это, кажется, на Остоженке, — заметил Ленин.

— Верно, Владимир Ильич. В доме номер два. Для прикрытия деятельности штаба заговорщиков доктор Григорьев открыл медицинский кабинет, где постоянно дежурил кто-нибудь из руководства "Союза".

Ленин слушал Дзержинского заинтересованно. Прерывал редко. А когда председатель ВЧК доклад закончил, спросил:

— Что способствовало успеху Савинкова в организации "Союза защиты"?

Дзержинский, не задумываясь ответил:

— Обстановка в Москве. Здесь оказалось много бывших офицеров. Более 38 тысяч. Они не смирились со своим поражением. Савинков сделал их ядром заговорщической организации.

— Какова их дальнейшая судьба?

— Арестовало ВЧК около пяти тысяч. Собраны в манеже бывшего Алексеевского юнкерского училища в Лефортове. Ума не приложу, Владимир Ильич, что с ними делать?

— Отправиться к арестованным офицерам с товарищем Араловым. Подробно с ними побеседовать, проверить.

Дзержинский посмотрел на заведующего оперативным отделом Наркомвоена. Недоуменно пожал плечами. Это не ускользнуло от Ленина.

— Думаю, — сказал он тихо и мягко — что не ошибусь, если выражу полную уверенность, что среди пяти тысяч бывших офицеров найдется немало честных, правдивых людей, патриотов своей Родины и они согласятся служить в Красной Армии.

Владимир Ильич говорил о судьбе бывших офицеров-заговорщиков с таким искренним участием, что казалось за две-три минуты до этого совершенно не слышал рассказа Дзержинского о подготовке на него покушения. Одна из групп офицеров установила за ним слежку. К счастью, чекистам удалось разрушить этот зловещий замысел.

— Знаете, — сказал Ленин, обращаясь к Дзержинскому, — как-то я беседовал с командиром Вяземского 4-го латышского полка Я.Я.Лацисом в присутствии Семена Ивановича.

— Помню, хорошо помню эту беседу, Владимир Ильич, — отозвался Аралов.

— Так вот, с большим огорчением я узнал, что Лацис окончил только приходскую школу, а в старой армии был унтер-офицером. Для командира полка — это маловато. Командир полка отвечает за судьбы сотен людей, решает сложные тактические задачи. Верно я говорю?

— Безусловно, Владимир Ильич, — ответил Дзержинский.

— Командиру полка, — продолжал Ленин, — необходимы глубокие знания, высокая культура, солидный управленческий опыт. У кого их Лацис получит? У старых военных специалистов. Посоветовал командиру полка всегда и везде учиться. Учиться военной науке у офицеров — генштабистов, а также у противника в ходе боев.

С.И.Аралов, вспоминая о своих встречах с Владимиром Ильичем, писал, что он с большой иронией и неодобрением отзывался о тех, кто отрицал необходимость изучения военной науки или относился к чей дилетантски, пренебрежительно. Он указывал, что можно спорить, не соглашаться с военными специалистами, но нельзя огульно отрицать военную науку. Аралову было известно, какое удивление Ленина вызвала телеграмма И. В.Сталина о взятии Красной Горки. В телеграмме Сталин писал: "Морские специалисты уверяют, что взятие Красной Горки с моря опрокидывает морскую науку. Мне остается лишь оплакивать так называемую науку". Против этого места в телеграмме Владимир Ильич поставил три восклицательных знака и написал: "Красная Горка взята с с у ш и". Ленин восторженно приветствовал победу над мятежниками, но, судя по замечаниям на телеграмме, не одобрял высокомерного и презрительного отношения к науке.