Подведем итог недели, которую я провел, работая командиром. Скоро бразды правления сдавать. Честно признаться, вкус командный есть. Хотелось бы получить самостоятельную работу. Без хвастовства, есть силы, есть голова и есть свое представление, как делать дело. По характеру — юла, то есть чем больше кручусь, тем устойчивее себя чувствую. И не люблю быть на подхвате: и своего не внесешь, и за короткое время не освоишься. Давно и не только мною замечено, что смена требований, по крайней мере в первое время, вносит разнобой. За прошедшие дни, может, выразилось это во вспышке неуставщины. Скорее даже в изобличении. Два дня одного за другим искали двух солдат. А 31.08 обнаружилась кража в военторге. Сумма в принципе пустяковая, чуть больше 300 рублей, но трое пойдут под суд. Самое для меня неприятное: доклады командующим, в Армию и в Москву в штаб ВДВ, по понедельникам. Приходится взвешивать каждое слово.

Полк до сих пор на «боевых». Потери: один человек ранен на подрыве. Вчера пришло сообщение о том, что сбита «вертушка», но связь прервалась, мы так и не узнали, зацепило кого-нибудь из наших или нет. И нам сегодня ночью «душки» устроили «спокойную ночь». Положили с часу до двух с два десятка РСов по аэродрому. Из них четыре упали рядом с позицией нашей артиллерии, а один метрах в 15 от автопарка. Никого не зацепило. Меня затерроризировали телефонными звонками с докладами. Успокоились только под утро. Меры все приняты: пожарная команда, врачи, водовозка. На позициях у забора развернули танки. Резервная группа БТРов стояла «под парами» в парке, самоходки были готовы к стрельбе прямо из парка. Вот и весь наш жалкий кулак. Самим бы отбиться при случае, а тут приглашает второй день подряд на взаимодействие командир108-й мсд В. Барынькин. Они там утрясают разведданные, определяют цели для авиации и артиллерии, а я со своим жалким войском только сижу и слушаю, куда и сколько чего «духи» подвезли, откуда готовы стрелять, где и с кем между собой дерутся, где какая банда появилась. Хорошо, что мы уже прогнали на днях свою колонну через Саланг. Это первое, о чем я подумал, когда услышал, что Ахмад Шах направил на южный Саланг группу боевиков во главе со своим первым заместителем по террору. Два американских оператора с ними. Цель — разбить советскую колонну и запечатлеть это на пленке. Давыдову с его штурмовиками будет в эти дни много работы. Хотя за ними тоже охотятся. Радиоперехват прослушал просьбу кого-то к кому-то скорее «свалить» два самолета. Сволочи, планируют событие, как мы сдачу домов, раньше срока, к празднику. За неделю дважды обстреляли Анаву из минометов, правда, безрезультатно.

Были на этой неделе и события, о которых приятно вспомнить. Встретили комиссию Центрального Военно-медицинского управления. Шуму она по всему Афганистану наделала много. Пока побывала в Шинданде, Кандагаре и Джелалабаде. Прилетела из-за вспышки инфекционных заболеваний. Выводы делала весомые, и головы после проверок летели, как переспелые груши. Пришлось повозиться, чтобы все закрутилось, и все привести к уму. Но и результат — нас отметили в лучшую сторону среди частей Баграмского гарнизона. Естественно, все себе не приписываю, но и мой вклад был.

Долго и терпеливо ждал писем из дома. Наконец получил. Людмила с Михаилом уже в Пскове. Алька остался в Куйбышеве и уже уехал трудиться в составе своей первой студенческой команды. Самое приятное, что они получили от меня посылку. Пишут, что были несказанно рады, и я кожей до дрожи чувствовал, как им было приятно. Зримо представлял, как Михаил прыгает от радости при словах: «Миша, от папы подарки!» Собрал им перед «боевыми» в спешке две банки чая индийского, Люде — парфюмерию, Мише — часы, авторучку и спальный мешок. Оставил деньги на «Си-Си» и конфеты, которые потом вложил в портфель Геннадия Крамского и, кроме того, кассету с записью «афганских» песен. Люда пишет, что и Нина получила от Сергея Яркова передачу, и пишет, что мы, видимо, объяты одним стремлением купить все побыстрее. Может и так. Но все время ловлю себя на мысли, что тороплюсь, чтобы им осталась обо мне какая-то память, как будто завтра получу пулю. Глупо, очень глупо, но это есть.

Сегодня в Женеве начинаются переговоры по Афганистану. Решается наша судьба: когда вернемся домой, в Россию, в семьи, к повседневной работе. Скорей бы. Нам, судя по всему, придется покидать страну замыкающими. Будем держать аэродром до последнего. Так что, далеко загадывать не стоит, буду с нетерпением ждать октябрьской поездки в Союз. К квартире буду, наверное, взбегать по лесенке и этажам одним махом. Иногда по вечерам долго разглядываю наши фотографии, которые висят у меня на стене. Вот трое, в Кузьминках (эта мне особенно нравится), вот мы вдвоем в «Красной поляне» у водопада, вот я и мальчишки, в «наполеонках» и трусах, ремонтируем нашу комнату на Садовой-Спасской в августе 1986 года. Вот наши мальчишки при значках и в школьной форме серьезно смотрят в объектив. А вот вы с Александром перед школой в день выпуска. И не иногда, а довольно часто, один улыбаюсь, вспоминая многое из нашей жизни. И до сих пор ни на миг нет сомнения, что ты у меня самая красивая, самая умная, спокойная, обаятельная и веселая. Скорей бы обнять тебя и поцеловать твои ласковые губы. Но, чур, не так, как в мае в Псковском аэропорту, обреченно и со слезами. Скорее, скорее, скорее!

Сделал вырезку из «Правды» от 3.09. Интересно читать в центральной прессе о событиях, к которым ты, пусть и косвенно, но причастен. Позавчера сидели у меня в кабинете летчики, разговорились. Они мне рассказали, как сбили самолет Ан-26 над Хостом. А потом оказалось, что буквально через несколько минут один из них взлетел и получил «Стингер» в хвост. Парень рассказал о своих ощущениях. Самое интересное, что шли они уже на высоте 9200 и были спокойны (горы там 2600). Потом все удивлялись, как так вышло, что их достали, и как с такой дырой в стабилизаторе они сели. Упоминается в статье и фамилия Арбузов, а это командир нашего Баграмского авиаотряда Ан-12. Бывает у нас в гостях, мы ему помогаем, он при случае нам: подвозит, когда надо куда-нибудь слетать. Вот так поговорили, а буквально на следующий день о том же самом читаю в «Правде». Когда сам к чему-то причастен, то читается с большим интересом.

Ждал с нетерпением, что вот-вот приедет командир, а он будет только 15 или 16 сентября. Сегодня не самый удачный день. С утра, как холодный душ, сообщение: умер солдат в госпитале (амебиаз, сердечная недостаточность), затем второе: исчез солдат из этой проклятой батареи САО. Сколько уже эта батарея нашей крови испортила. На двадцать солдат — прапорщик, младший офицер и целый подполковник (начальник артиллерии полка). То побеги, то сломанные челюсти, то уголовное дело по краже. И этот, сбежавший, тоже запустил руку в карман товарищам, и за эту руку его схватили. То, что он подлец, лично для меня утешение слабое. Об его отсутствии должен был доложить командующему через 30 минут после побега, а сейчас уже вечер. Надо теперь ждать до конца, все равно: часом больше, часом меньше. А если не найдется? А завтра ехать в Кабул. И получится, что докладывать придется с глазу на глаз. По телефону «огребать» все же легче. Так и подполковника не получишь с этими урками. Вторые сутки уже не укроешь. Черт, дурацкое положение, и состояние, как на углях. И другие мелочи не улучшают настроение. Вчера завезли столбы для ограждения аэродрома, а сегодня докладывают, что их уже украли. И смех и грех.

За несколько дней накопилась кипа газет, и все не дойдут руки почитать. Наши перестройка и гласность, если и идут медленнее, чем хотелось бы, все же дают ощутимые результаты хотя бы в печати. Сколько интересных, острых, спорных и конфликтных статей. В последние дни «Известия» и «Красная Звезда» сцепились друг с другом и читателями на тему пропавших без вести. Спорят в основном ветераны Отечественной войны, но проблема напрямую касается наших дней. И здесь, в Афганистане, идет война, и здесь гибнут люди и пропадают без вести, и попадают в плен. Два года назад выехал прапорщик на БТРе на заставу и пропал. БТР нашли подбитым, водитель убит, а прапорщика нет. И два года жена с двумя детьми живут в нищете. Ничего ей не положено, раз муж пропал без вести. Таков закон. Если даже взять крайность (что сомнительно), что муж сволочь и подлец, предатель, то и тогда не понятно наше отношение к трем полноправным гражданам. Что мы выигрываем? И кого хотим, в конечном счете, вырастить из этих двух малышей? Сталина нет — Сталин жив.