Мы подъехали к советскому консульству, расположенному вне городских стен. Я поблагодарил своего словоохотливого компаньона и, пообещав вновь встреться, свернул машину в консульство.

Генеральный консул Кржеминский угощал меня чаем в своем кабинете. Это среднего роста 45-летний мужчина, преждевременно постаревшим лицом, начисто бритый, что еще более выделяло морщины. Его темно-серые глаза и все его манеры говорили о его мягкости и культурности. Он говорил приятным, убедительным голосом с легким польским акцентом. В то время как я пил и ел, Кржеминский с пустой чашкой в руках взволнованно бегал по комнате.

Ведь поймите, товарищ Агабеков, ну, черт с ним, что он с каждой почтой пишет про меня всякие гадости в Москву и Асхабад, но ведь помимо этого он мне просто жить не дает здесь. Этот ваш Браун лично ходит за мной по пятам. Он допрашивает консульских слуг, наконец, ловит всех моих посетителей и допытывает, о чем я с ними беседовал. Ведь это же компрометирует и меня, и всю мою работу,- чуть не со слезами рассказывал консул.- А когда я прошу его прекратить эти безобразия, он становится в позу и, не стесняясь ничьим присутствием, говорит: "Я – Браун, член партии с 1903 года и резидент ГПУ в Мешеде, так что я имею право и обязан контролировать действия всех советских граждан за границей, в том числе и консула". Ну, что вы поделаете с таким человеком? – обратился ко мне Кржеминский.

Я ничего не ответил, решив предварительно выслушать и другую сторону.

Кржеминский, не дождавшись ответа, вновь зашагал по комнате и продолжал приводить факты его отношений с Брауном, один ужаснее другого. Видно, что человека довели до крайнего предела и дальше терпеть он не имел сил.

– Вот что, Казимир Александрович,- сказал я, вставая,- я сейчас иду к Брауну и, если подтвердится хоть десятая доля того, что вы рассказали, то я его отправлю в Москву немедленно.

– Тов. Браун, давайте познакомимся,- обратился я к резиденту ГПУ, входя к нему в квартиру.- Я – Агабеков, вы, вероятно, слышали обо мне.

– Да, я получил из Москвы телеграмму, что вы приедете сюда и уполномочены инспектировать мою резидентуру. Зайдите в эту комнату, здесь я работаю,- пригласил он меня.

Я вошел и сел у письменного стола. В углу выделялся большой, прочный несгораемый шкаф и рядом столик с двумя калильными лампами. Браун сел напротив меня. Это был худощавый брюнет с черной же бородкой. Глаза были спрятаны за толстыми стеклами черепаховых очков.

– Ну, как у вас идет работа? Как с источником "Почта"? Ведь это, кажется, наиважнейший источник вашего района?- спросил я.

– Да, все в порядке. Английская почта поступает аккуратно. Работы хватает. Приходится работать целые ночи. Вот смотрите,- показывает Браун на бумажку с цифрами на столе,- за прошлый месяц поступили 256 пакетов. И так каждый месяц. Электричества в консульстве нет, приходится работать при калильных фонарях или освещать магнием. А это отнимает значительное время,- рассказывал Браун.

– А почему бы вам не договориться с консулом и местными силами не провести электричество?- спросил я.

– Эх, милый мой, вы, я вижу, не знаете Кржеминского. Он не только что помочь, но рад всеми силами мешать нашей работе. Вы знаете, что он даже мне не разрешает пользоваться экипажем, чтобы ночью я мог возвращать английские пакеты источнику, отговариваясь , что в случае провала консульство может быть скомпрометировано. Мне приходится в четыре – пять часов ночи пешком идти с почтой в город и рисковать, что каждый полицейский может меня задержать,- ответил мне речью Браун.

– Ладно, о ваших отношениях мы поговорим после, теперь давайте просмотрим дела,- предложил я. Браун поспешно встал и, вынув ключи из заднего кармана брюк, открыл несгораемый шкаф. Выложив на стол груду папок, мы погрузились в их изучение. Работали мы часа два. По ведению дела было видно, что Браун очень усидчивый и методичный работник, любящий копаться в мелочах и систематизировать их.

– Скажите, тов. Браун, почему у вас нелады с консулом? Ведь вы старый член партии, Кржеминский тоже, что вам мешает ужиться?- спросил я.

– По-моему, тут во всем виновата жена секретаря консульства Левенсона,- задумчиво ответил Браун.- дело в том, что консул живет с ней и ревнует ее ко всем, почему-то и меня он считает соперником.

– А откуда вам известно, что он живет с ней?- задал я вопрос.

– Как откуда? Все об этом знают. Кроме того, я видел своими глазами.

– То есть, как? Что вы могли видеть?- спросил я.

– Я сам видел их в спальне у консула. Мне это удалось благодаря тому, что у него в соседней со спальней комнате стоит шкаф. Я залез на этот шкаф и наблюдал через стеклянный верх двери. Жаль только, что мне не удалось их сфотографировать,- закончил Браун с сожалением.

Да, думал я, хорош резидент ГПУ и член ВКП(б) с 1903 года… Он думает, что для советской политики очень важно, с кем сожительствует консул.

– Слушайте, Браун, а зачем вы следили за консулом? Вы что его подозреваете в контрреволюции или измене?- спросил я.

– Нет, не подозреваю, но все может случиться. Какой же я резидент, если я не буду знать всего, что делается перед моими глазами? Что я должен наблюдать только тогда, когда измена налицо, что ли? Тогда уже будет поздно. Наш долг предупредить преступления, пресекать их в корне, а не фиксировать их. Это уж дело судей, прокуратуры и прочее,- отвечал Браун убежденным тоном.

Я ничего не ответил. Значит, правду говорил Кржеминский, уверяя, что Браун следит за каждым шагом его личной жизни. Причем теперь ясно, что Браун это делает не по злобе, а он убежден, что это его служебный долг. Он любит этим заниматься. Он не руководит организованной агентурой, а сам, лично влезая на шкафы, старается шпионить. Да, нужно откомандировать его в Москву. Иначе еще хуже будет. Кто знает, к чему могут привести дальнейшие похождения Брауна.

– Вот что, товарищ Браун. С сожалением должен передать вам, что я имею распоряжение из Москвы принять от вас дела резидентуры и помочь вам поскорей выехать в Москву, где вас ждет другое назначение. Давайте завтра с утра сдавать агентуру и выезжайте,- предложил я.

На следующее утро я принимал дела резидентуры и слушал объяснения Брауна.

– Источник No 1. Он – крупный чиновник на почте. Все проходящие через его руки пакеты английского консульства передает нам. Оплачивается сдельно по 2 тумана за пакет,- рассказывал Браун.

– Источник No 2. Служит связью между чиновником почты и нами. Он содержит мануфактурную лавку, которую я ему устроил через наш Текстильсиндикат. И, кроме того, он получает ежемесячно 100 туманов жалованья. Переданные чиновником пакеты он приносит нам и по обработке их возвращает обратно.

– А где вы встречаетесь со "связью"? – спросил я.

– Как когда, иногда в советском клубе, иногда у него на квартире, а бывают случаи, что он приходит в консульство.

– Дальше следует источник No 3,- продолжал Браун.- Это – бывший русский полковник Гофман. Он был завербован в Тегеране и послан на работу в Белуджистан64. Он ведет работу среди белуджистанских племен. Материалы, присылаемые им, интересны с чисто военной стороны.

– Источник No 4, наш агент в Кучане65. Он – тамошний житель и прекрасно справляется с работой, источник No 5 – мулла при мечети имама Ризы. Он освещает настроение духовенства и их взаимоотношение с правительством. Источник No 6 – контрабандист, отчаянный головорез. Я его использую время от времени против других контрабандистов. Иногда ему удается захватить секретных курьеров англичан, переходящих эту границу. Но, главное, он может пригодиться на случай, если понадобится кого-либо "ликвидировать". По этой части он специалист,- добавил Браун, улыбаясь.

Так мы перебирали всю агентуру, состоявшую из шести секретных агентов, работавших для ГПУ в Мешхедской провинции. Передача дел и людей длилась три я. Браун выехал в Москву, а на мою телеграмму о присылке нового резидента я получил ответ, что заместить подыскивается, и предлагавший мне руководить работой до приезда нового резидента.