– Ничего себе. Пока что корректные,- ответил он.

– Ну, тогда пойдем к нему вместе,- предложил я.

– Входите, входите,- пригласил нас Дубсон, открыв дверь своего кабинета.- С приездом, товарищ Агабеков, какими ветрами вас сюда занесло?

– Дубсон был небольшого роста, краснощекий, тридцатилетний парень. Он окончил после революции Академию Генерального штаба и считал себя больше военным, чем дипломатом. Повсюду он старался щегольнуть военной выправкой, которая придавала большую комичность его маленькой фигуре.

– Куда вы, туда и я,- ответил я, улыбаясь. Мы с ним встретились последний раз шесть месяцев тому назад в Тавризе. Тогда он был генеральным консулом в Тавризе и одновременно состоял резидентом ГПУ. К его несчастью, Тегеранское ГПУ тоже послало в Тавриз своего представителя, некоего Минасьяна, для ведения работы среди кавказской эмиграции. Минасьян оказался энергичным сотрудником и все шире и шире развивал свою деятельность. Самолюбие Дубсона было ущемлено. Между ними началалась конкуренция в работе, так называемое "соревнование", перешедшее в склоку, принявшую до того острый характер, что мне пришлось ехать из Тегерана в Тебриз и разбирать, кто из них виноват в создавшейся обстановке. В результате обследования я отнял у Дубсона работу и поручил все дело Минасьяну. Такое решение, конечно, не удовлетворило Дубсона, и он продолжал мешать работе Минасьяна и одновременно пытался интриговать против меня. В результате ГПУ поставило вопрос о его отозвании из Тавриза. Наркоминдел, вынужденный исполнить требование ГПУ, вместе с тем назло ГПУ же назначил Дубсона опять-таки генеральным консулом в другой, не менее важный район Персии – Мешед. Теперь нам опять довелось встретиться с Дубсоном.

– Вы получили телеграмму от Давтьяна?- спросил я.

– Да, рад помочь вам, чем могу, хотя, откровенно говоря, не имею никакого желания влезать в грязную историю,- ответил Дубсон.

– Почему грязную?- спросил я.

– Да что же! Так повели дело с самого начала, что уже весь город знает, что большевики охотятся за Бажановым. Полиция усилила их охрану, а теперь приехали вы, так поднимется настоящая паника,- сказал он.

– Ну, насчет меня не беспокойтесь. Я не дам повода разговаривать обо мне. Официально будем говорить, что я приехал как атташе посольства для проверки выполнения торгового договора,- сказал я.

– Хорошо, завтра я представлю вас местному губернатору, и вы его успокойте о цели вашего приезда. Говорите побольше о торговых делах. А с делом Бажанова, по-моему, нужно переждать и дать время всем несколько успокоиться,- сказал он.

– Я с вами вполне согласен, тов. Дубсон,- ответил я.- Скажите, а не пробовали ли вы добиться их выдачи нам официальным путем?- спросил я.

– Как же, на второй же день прибытия сюда беглецов я обратился к губернатору с требованием выдачи их нам как уголовных преступников. Но губернатор потребовал документальных данных об их преступлении. Я телеграфировал в ГПУ Каруцкому, и он обещал приготовить такие документы и прислать. Как только я их получу, я опять буду у губернатора, но, признаться, надежды на успех мало, ибо губернатор не наш человек,- ответил Дубсон.

– Итак, давайте завтра после обеда поедем к губернатору,- предложил Дубсон, и мы стали прощаться.

Вечером пришел Пашаев, молодой, решительный парень. Он был моим другом с детства, и по моей просьбе ГПУ назначило его начальником пункта ГПУ в Баджгистане. Вместе с ним пришел и секретный агент. Это – тот самый Аббас Али, контрабандист-бандит, которого держал при себе Браун для всяких непредвиденных случаев.

– Подожди, Алеша, я переговорю с Аббас Али и отпущу его. А там мы поговорим по душам,- обратился я к Пашаеву, искренне обрадованный встрече с ним.

– Здравствуй, Аббас Али. Что же ты хвастался, что я, да я, а на самом деле не можешь даже укокошить одного человека,- набросился я на него.

– Да что я сделаю, если он заперт в тюрьме. Пусть выпустят этого Бажанова хотя бы на пять минут на улицу, и его не будет в живых,- ответил покрасневший от моих ругательств Аббас, злобно сжимая спрятанный за поясом нож, словно Бажанов являлся его смертельным врагом.

– Так что же все-таки будем делать?- спросил я.

– Вот уже два дня, как я бегаю и стараюсь подкупить человека, который носит пищу арестованным. Завтра у меня с ним свидание. Если мне удастся его подкупить, то завтра же всыплю в их пищу цианистый калий, что дал мне тов. Лагорский, и они подохнут как собаки,- закончил он93.

– Ну, ну, действуй. Приходи завтра вечером и расскажи, что тебе удалось сделать. А самое главное – нужно следить, чтобы персы не увезли их куда-нибудь, пока мы строим планы,- инструктировал я наспех, чтобы скорей отделаться от него. Меня больше интересовала беседа с Пашаевым, которого я давно не видел и который всего несколько дней тому назад был в доме у своих родных.

– Так, рассказывай, Алеша, что у тебя произошло с Бажановым. Ты, говорят, ехал с ним вместе в одном автомобиле и ничего не сделал. Может быть, ты даже охранял его от несчастий?- обратился я к Пашаеву со смехом.

– Видишь ли, я сидел в Баджгиране, когда я получил от Каруцкого телеграмму, что два ответственных работка бежали в Персию через Лютфабад, откуда они должны были направиться в Кучан. Мне предлагалось перехватить их в дороге и не допустить их приезда в Кучан. Для выполнения задания я взял с собой трех агентов-курдов и выехал в Кучанские горы. Я надеялся схватить их в горах и тут же покончить с ними. Но оказалось, что я опоздал. Беглецы уже были в Кучане. Виноват во всем был Каруцкий, который слишком поздно меня известил. Дальше я спешно поехал в Кучан и приехал как раз в момент, когда Бажанов и Максимов садились в машину ехать в Мешед. Посредством наших ребят я тоже устроился в одном с ними автомобиле, надеясь предпринять что-либо в пути. Но, к сожалению, ничего нельзя было сделать94. Охранявшие их солдаты не отходили от них ни на шаг. Так мы приехали в Мешед. Остальное известно Лагорскому,- рассказал Пашаев.

– Да, он мне уже рассказал. Что же ты думаешь делать дальше?- спросил я.

– Вот Аббас пытается подкупить человека, доставляющего пищу Бажанову, а я тем временем успел

связаться с Колтухчевым, который сообщает, что его после ареста поместили в соседнюю с беглецами камеру. Он их часто видит и даже иногда заходит к ним. Я хочу переслать Колтухчеву цианистый калий в тюрьму, чтобы он незаметно всыпал яд в пищу Бажанову. Этот путь наиболее безопасный, ибо никто не может подумать на арестованного Колтухчева,- развивал свой план Пашаев.

– А как ты перешлешь в тюрьму яд?- спросил я.

– Очень просто. Я уже переслал. Набил ядом папиросы и передал Колтухчеву как коробку папирос,- ответил он.

– План у тебя хороший. Нужно избегать, главным образом, шума. И поменьше посвящать в дело лишних людей. Кстати, нужно немедленно отправить обратно людей, присланных Каруцким. От них только шум, а пользы никакой,- приказал я.

На этом мы покончили с деловыми разговорами.

На следующее утро агентурный аппарат уже работал. Каждые два часа получались сведения о состоянии беглецов в полиции. Получилось также сообщение, что Бажанов в своей камере пишет какую-то докладную записку. Наконец, из района сообщили, что взятые беглецами с собой документы из СССР отобраны у них на границе персидской таможней и направлены в Мешед. Немедленно Лагорский дал задание секретному агенту на таможне по прибытии этого пакета украсть и доставить нам. Лагорский опять стал энергичным. От его вчерашней хандры не осталось и следа. Он уже отдавал толковые и энергичные распоряжения и повсюду успевал сам.

После обеда я с Дубсоном поехали с визитом к губернатору, у которого провели нудных 20 минут, обмениваясь лицемерными комплиментами. Когда мы ехали назад, я приказал кучеру проехать мимо полицейского здания. Мне хотелось еще раз взглянуть на это низенькое, старое здание, расположенное на улице Арк. Проезжая, мы увидели полицейское здание, окруженное полицейскими. На расстоянии 100 метров стояло до 20 полицейских, вооруженных, сверх обыкновения, ружьями.